В воскресенье 11 июля 1904 года в окрестностях Иркутска выпал град величиной с яйцо ласточки. Глядя в запотевшие окна, обыватели спрашивали себя: к чему бы? Война уже идёт.

Опасаясь вздорожанья продуктов, иркутяне с нетерпением ждали Прокопьева дня и с раннего утра поспешили на ярмарку. Из окрестных селений привезли много ягод, овощей; грибы только начинались ещё, и их тотчас разобрали, а вот рыбы нынче не было вовсе, как и привычных для Прокопьевской изделий кустарей. Потолкавшись, Подгорбунские так и вернулись ни с чем, если не считать туесок с земляникой – для Вари. За обедом Глафира Ивановна повздыхала ещё, что «и ждать было нечего: рыбаки с японцем воюют, а их семьям не до плетенья корзин»; однако закончила бодро и даже решительно: «Война войной, а в гимназию поступать всё же надо», – и выразительно посмотрела на Варю.

С самого начала июля Подгорбунские с нетерпением ждали каждый номер «Иркутских губернских ведомостей». Георгий Дементьевич сразу же принимался за военную хронику, многое читал вслух, и, как правило, скороговоркой, но более всего комментировал, барабаня пальцами по столу. Глафира Ивановна напряжённо вслушивалась, но краем глаза высматривала долгожданное объявление «От начальницы Иркутской женской 2-й гимназии И.С.Хаминова».

Объявление напечатали в номере от 10 июля, но взять в руки газету оказалось решительно невозможно – Георгий Дементьевич всё что-то перечитывал, отмечал любимым синим карандашом, а потом потребовал красный. Варенька подала, а Глафира Ивановна, улучив минутку, спросила, когда же начнётся приём прошений в гимназию.

– Да когда и всегда! – досадливо отмахнулся Георгий Дементьевич и опять погрузился в газету, всем сердитым видом показывая, что не может быть ничего важнее войны с японцами.

Странные прачечные

О японцах Варя узнала ещё год назад, когда Подгорбунские переехали в новую квартиру – окно детской оказалось как раз напротив прачечной «Тамори». Глафиру Ивановну такое соседство сначала обрадовало, однако же вскоре выяснилось, что заказы в «Тамори» исполняют чуть не два месяца, да и то: скатерти отдадут, а простыни оставят на потом. И при этом загадочно улыбаются и повторяют: «Завтра-завтра». Потом странные эти японцы торопливо уехали, поручив продать прачечную очень мало знакомым комиссионерам. И ещё не успели снять вывеску «Тамори», как газеты сообщили: война.

Георгий Дементьевич, прежде много хваливший иностранцев за предприимчивость, теперь рассуждал о шпионах, искусно скрывавшихся в прачечных и фотомастерских. И всё глубже погружался в газеты.

Иностранные корреспонденты в один голос писали о превосходстве японцев, но лишь два петербургских издания перепечатывали их, общий же тон нашей прессы был тот, что дела на востоке идут с переменным успехом. Лишь в номере от 13 июля в «Иркутских губернских ведомостях» прорвалось: 13 и 14 июня у д. Вапндзяпудзы убиты 28 нижних чинов и ранены 58 нижних чинов Пятого Иркутского сибирского полка. Остались на поле сражения (ранеными, пленными или убитыми) 54 нижних чина, капитан Валентин Рейнгардт и прапорщик Пётр Жданов».

Ждановы были соседями Подгорбунских по их прежней квартире, и младшая, Саша, родилась в тот же год, что и Варя, и тоже собиралась в гимназию. Средняя, Соня, прошла уже курс трёх классов и теперь определялась в особенный, рукодельный, класс. Варе тоже страсть как хотелось в рукодельный, ведь рассказывали, что там все два года обучали различным изящным работам – целыми часами рисовали, делали цветы, шили дамские наряды и кружевное бельё и даже изучали бухгалтерию. Последняя, правда, немного смущала Вареньку, зато привлекала Глафиру Ивановну.

Тайное желание Глафиры Ивановны

Впрочем, Глафира Ивановна давно уж решила, что не будет у дочери никакого рукодельного класса, так же, как и специального педагогического, готовящего сельских учителей. После первых трёх лет обучения Вареньке уготован был четвёртый класс, а затем и пятый, выпускной, после чего открывалась дорога на высшие женские курсы.

В планах Глафиры Ивановны всё давно уже было любовно выстроено, и войне там, конечно же, не было места. Три последние года Варю так усердно готовили нанятые учителя, что Глафире Ивановне мечталось поместить её сразу же во второй класс. Но получится ли? Мест в иркутских гимназиях катастрофически не хватало, каждая открывающаяся вакансия тотчас же занималась, и с начала лета Глафира Ивановна всё ждала объявления «От начальницы Иркутской женской гимназии…».

Когда муж наконец-то оставил заветный номер «Иркутских губернских ведомостей», Глафира Ивановна тотчас подхватила его и почти убежала в детскую. Там, ещё не присев, отыскала нужное: «Бланки прошений можно приобрести у сторожа гимназии. Для поступления в 1-й класс требуется возраст от 9 лет до 12. Приёма учениц в 4-й и 5-й классы гимназии не будет, вследствие переполнения классов. Вакансий для поступления во 2-й и 3-й классы в настоящее время нет, и возможность открытия их выяснится только после поверочных экзаменов в августе».

Глафира Ивановна сложила газету вдвое, потом ещё и ещё, однако же ничего не сказала. Вечером она достала шкатулку с документами и сверила их с газетным объявлением: «при прошении прилагаются свидетельства о возрасте, звании и привитии оспы. Для евреек, кроме того, удостоверение полиции о праве проживания их родителей в Иркутске».

Рано утром пятнадцатого июля Глафира Ивановна и Варя, обе очень торжественные, стояли на Трапезниковской* у входа во 2-ю гимназию. Сторож сочувственно взглядывал из окна и даже предлагал им войти, но они отказались и до самого открытия ходили вдоль гимназического корпуса. Варенька всё оглядывала его и не понимала, как в таком большом здании не могут поместить всех желающих в гимназистки. А Глафира Ивановна понимала очень хорошо: готовых учиться в Иркутске всегда было больше, чем мест в учебных заведениях. Она сама поступила лишь с третьей попытки, да и то потому лишь, что открылась свободная стипендия городской думы.

Шляпа как новость

После экзаменов (хоть они для Вари прошли хорошо) потянулось томительное ожидание. Сразу стало заметно, что лето покатилось к закату: по утрам в открытые ещё окна втягивались туманы, ползущие с Ангары, слышалось постукивание отъезжающих экипажей. В лето 1904 года многие уезжали из Иркутска, наспех продавая коров и лошадей, оставляя насиженные квартиры; в самом центре пустовали уютные комнаты с тёплыми ватерклозетами и отдельным погребом для жильцов. Вареньке Подгорбунской всего более было жаль один дымчатый дом на Иерусалимской **, где недавно ещё была белая выездная лошадь и шарабан.

Впрочем, когда солнце поднималось достаточно высоко, на иркутских улицах начиналась привычная суета. В пассаже Второва зазывалы-мальчишки кричали, что «получены летние новости: соломенные шляпы, модные воротники, галстуки, перчатки, юбки, блузки, кофточки, капоты, триковое готовое платье, изящная обувь, модные отделки, бельё, заграничные ткани». И Подгорбунские заходили, смотрели – и перед ними с готовностью разворачивали чудо-ткани, и приказчик торжественно объявлял: «Вуаль! Этамин! Плюмти!».

Возвращаясь, они покупали в пользу раненых наборы открыток «Новые рисунки известных русских художников». Георгий Дементьевич мельком смотрел, усаживал жену с дочерью подле себя и читал им «Внешние известия». Особенно задевало его сообщение из Пекина:

– Вот, послушайте только: «Русско-японская война на населении Пекина отразилась очень мало, хорошо относятся к русским и в окрестностях столицы – впрочем, там многие просто не подозревают о войне. Тон китайской и даже японско-китайской прессы спокоен, английские и китайские газеты сообщили даже, что в Пекине готовится издание на китайском языке газеты, сочувствующей русским. Что касается чиновничества, то оно как всегда вежливо и молчаливо. Правительство продолжает утверждать, что сохранит нейтралитет, однако китайские войска по-прежнему обучаются японскими инструкторами и пополняют армию генерала Ма. Создаётся мнение, что китайское правительство выжидает результатов войны и предъявит свои требования России в удобное для себя время». – Выдержав паузу, Георгий Дементьевич нервно усмехается и добавляет: – Китайские разговоры о нейтралитете напоминают мне японские прачечные в Иркутске!

Между тем Иркутская городская дума собиралась на чрезвычайные заседания и обсуждала открытие дополнительных госпиталей. Пришло сообщение, что в Иркутск привезут 1800 раненых, и Иркутской инженерной дистанции поручено было возведение трёх госпиталей. Строить их было решительно некому, и подрядчик настаивал на привлечении арестантов из Иркутской и Александровской тюрем.

Нежеланная льгота

Занятия во второй, имени И.С.Хаминова, иркутской гимназии начались вовремя – 17 августа. Накануне, 16-го, прошёл традиционный молебен. Подгорбунских на нём не было, но вообще-то Вареньку приняли в первый класс – как показавшую очень хорошие знания и… сироту. Георгий Дементьевич скончался от удара на четвёртый день после вступительного экзамена.

* Желябова

** Коммунаров

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.