Август в России не в почёте, а с другой стороны, за что его любить? И дело не только в том, что это конец лета и преддверие неизбежного возвращения из отпусков. Общероссийские августовские неприятности помнят все, кто хоть чуть-чуть обладает исторической памятью. Вот и конфликт в Южной Осетии запомнится теперь надолго.

И бывало многое.

Трагедию подводной лодки «Курск» припоминают совсем молодые. Путч 1991 года, несмотря на весь свой быстро вскрывшийся декоративный характер, врезался в память зрелых людей навсегда. И уж, конечно, десятилетней давности августовский дефолт сформировал особый комплекс в психологии россиян: любое кажущееся благополучие может обернуться совершенно неожиданной грандиозной катастрофой. Что выразится в первую очередь в потере накопленных денег.

Одна моя знакомая, бывшая россиянка, а ныне гражданка Новой Зеландии, уверяет, что если бы население Новой Зеландии пережило хоть что-то похожее на «потерю накоплений», которые случились в России в 1992 и 1998 годах, то половина жителей Новой Зеландии просто покончили бы жизнь самоубийством. Может быть.

Я желаю населению Новой Зеландии дальнейшего процветания и никогда не проверять на себе этот спорный тезис экспериментированием. В конце концов, судьба милостива и чаще всего отпускает людям только то, что они действительно в состоянии вынести.

Однако «потерю накоплений» люди у нас переживали очень по-разному. Вспомню парочку историй на эту тему – одну советскую, другую постсоветскую.

Семейство, о котором я сначала хочу поведать, представляло собой типичных советских накопителей. Муж и жена вкалывали не просто на официальных работах, но и на огороде – не с целью домашнего потребления, а с целью реализации выращенного на рынке. «Деньги на книжке» для них были не просто деньги, а настоящий языческий идол, что-то «мистическое», объект внутрисемейного вероисповедального культа. Дети воспитывались в скромности. Вырастая, они были вынуждены заботиться о себе самостоятельно, что, кстати, не так уж и плохо для личностного развития выросших детей.

К концу 1980-х у описываемого семейства лежало на счетах Сбербанка СССР около 100 тысяч советских рублей. Не думаю, что у всех представителей парт– и хозноменклатуры были сбережения таких размеров.

А между тем в 1991 году даже для далеко не самых проницательных людей было ясно, что над накопленными деньгами нависла серьёзная угроза. Дети и знакомые уверяли: деньги надо снять и потратить их хоть на что-то – на дом, квартиру, машину, элементарно съездить куда-нибудь отдохнуть.

Впрочем, надо понять людей того поколения – со времён облигационных займов или, быть может, хрущёвской денежной реформы советское государство «не кидало» своих накопителей. Где-то около четверти века не «кидало». Это очень большой срок. Так что поверить увещеваниям наши герои не могли. И не сняли деньги с книжки.

Наступил 1992 год. На протяжении полутора лет отец семейства верил в то, что Ельцина скинут и деньги вернут. В середине октября 1993 года (во время знаменитой трансляции по ТВ вручения наград «спасителям демократии») супруга вытащила мужа из петли. Откачала. Они живы до сих пор, но ощущение впустую прожитой жизни их до сих пор не покидает.

Другая история. Один изворотливый двадцатилетний юноша в течение 1993-1994 гг. оказался владельцем самой крупной сети киосков в уездном городке. По его словам, у него установился своеобразный стиль жизни, предполагавший немного работы и много удовольствий. Каждый вечер он обходил принадлежащие ему ларьки и собирал выручку в сумку (сумка полностью набивалась деньгами). Потом он шёл в магазин за новыми видеокассетами, расплачивался там мелкими мятыми (этакими «киосочными») купюрами. Дома выпивал с друзьями и подругами под видео. Спал до обеда, потом улаживал дела с партнёрами и бандитами, опять брал сумку – и так каждый день. Плюс отдых в Таиланде и в Европе два раза в год.

В 1998 году он потерял всё. Бизнес восстановить не удалось. Сейчас зарабатывает от случая к случаю – мелкими заказами. Такие люди гордо именуют себя иностранным словом «фрилансеры». Когда совсем туго, зарабатывает частным извозом – на «японке», что удалось купить ещё тогда. Вернуться в бюджетники или в стабильные наёмные работники он так и не смог. Видимо, это действительно сложно для тех, кто хлебнул пусть и неоднозначно свободного, но всё-таки свободного образа жизни.

«Не хотелось в петлю-то?» – спросил я его когда-то. «Знаешь, если бы я горбатился всю жизнь на эти деньги, как мои родители, то это одно. А так пришли деньги – ушли деньги, ну чего тут говорить?» Думаю, понятно, что описанный неудачник – это сынок из семейства, описанного в первом сюжете. Вот за что я люблю многих «игрушечных бизнесменов» 1990-х, так это за такую ими до сих пор демонстрируемую лёгкость.

Когда-то писательница Гертруда Стайн придумала красивый миф о «потерянном поколении». А у нас ведь была целая потерянная буржуазия. И мы о ней как-то быстро позабыли. Но каждый август специфические воспоминания возвращаются как бы сами собой.

И как-то хочется, чтобы август поскорее закончился. А то мало ли чего.