Мы называли его канатоходцем, человеком, испытывающим судьбу. Ну, для чего, скажем, ему однажды понадобилось «прогуляться» по перилам Ангарского моста? Для того, чтобы испытать себя, объяснял Вампилов эту свою «странность». А сколько раз ему приходилось «испытывать судьбу» в самом начале своего творческого пути! Один из ближайших друзей Александра – Геннадий Машкин (царство ему небесное) говорил: «Если кому долго не фартило, так это Александру Вампилову. Пьесы его хвалили в Министерствах культуры РСФСР и СССР, но ставить в театрах Москвы не торопились. Судьба, как нарочно, ставила ему препоны. Но всё-таки Вампилов прошёл этот путь. Прошёл с достоинством».

Накануне Вампиловских дней в Иркутске мы встретились с одним из добрых приятелей драматурга – иркутским певцом и композитором Валерием Стуковым, ровесником Александра Валентиновича, которому довелось встречаться с Вампиловым, видеть его в различных ипостасях – то углублённого в свои мысли отшельника, то бесшабашного весёлого гуляку, но всегда приветливого и добросердечного. Не случайно к нему, как к магниту, притягивало таких же весёлых, бесшабашных и, конечно же, незаурядных людей.

– Да, он любил испытывать судьбу, – говорит мой собеседник. – Вспоминается 1964 год, когда Александр Вампилов, кинооператор Володя Зубчанинов, поэт Пётр Пиница и я возвращались домой где-то часа в два ночи через Ангарский мост. Были мы у Сергея Старикова, смотрели его своеобразную графику, ну, конечно, посидели и за столом, немного захмелели. Подходим к Ангарскому мосту, разговариваем о картинах Сергея. Под нами прогромыхал железнодорожный состав. И тут вдруг Александр устремился к оградительной решётке моста, пытается занести ногу на перила. «Саня, ты что!» – мы стали его удерживать. «Уйдите от меня, – вырвался он, – хочу пройтись по перилам, хочу испытать…» Что он хотел испытать?

Позднее, в день своей смерти, по рассказам Сашиной жены Ольги и других людей, Вампилов, видимо, тоже хотел «испытать»… Он один, сидя в моторной лодке на руле, дал круг вокруг парохода, который шёл на полном ходу в Большие Коты из Иркутска. Кто-то вышел на капитанский мостик парохода и погрозил Саше кулаком: мол, что, тебе жить надоело?

Как я впервые познакомился с Вампиловым? Всё получилось просто и естественно. Дело в том, что мы тесно дружили с Геннадием Машкиным – ещё со школьной скамьи. Однажды, в самом начале 60-х, Геннадий предложил мне: давай заглянем в «Молодёжку», там интересные люди работают. К тому времени Машкин уже был мэтром, автором только что опубликованной повести «Синее море, белый пароход». Я, к слову, тогда с гитарой не расставался. Там и познакомились с Александром. По его просьбе спел несколько своих песен. А чуть позднее с Вампиловым и Шугаевым выступали в усть-кутской библиотеке. Шугаев меня представил: известный, дескать, бард… Саня послушал – нет, не бард. Он, мол, сочиняет и поёт настоящие русские песни. А барды, присовокупил Александр, в основном недовольны своей страной и традициями.

Когда я закончил петь, он попросил гитару: «Дай, я попробую» – и спел что-то очень романтичное из Алябьева на слова Дельвига.

– Ты как-то заметил, что именно Вампилов первым открыл для тебя мир поэзии Николая Рубцова…

– Да, Саня тогда учился на Высших литературных курсах, близко был знаком с Рубцовым и даже дружил с ним. И первый нас покорил и поразил песнями Рубцова «В горнице», «Прощальная песня». Кстати, мелодии их были сочинены самим Рубцовым. Эти песни были для нас очень дороги. Они объединяли нас и заставляли дорожить друг другом.

Вдохновлённый и поражённый Рубцовым, и я попробовал сочинять музыку на его стихи. Вампилов, Машкин, Шугаев, Пакулов, Жемчужников, Суворов были строгими судьями и добрыми советчиками почти всех моих новых песен, которые я им показывал.

И вот в 1987 году в новом спектакле театра драмы «Воронья роща» по Вампилову звучали песни, которые Александр Валентинович очень любил и пел: это песня самого Рубцова «Осенняя песня» и мои песни на слова Есенина и Рубцова, которые в своё время слушал (и подпевал) Вампилов.

Добавлю к этому, что Николай Рубцов с большой нежностью относился к Саше и даже посвятил ему несколько стихотворений. Вот одно из них:

Ужас в душе небывалый,

Светлого не было дня,

Саша Вампилов усталый

Молча смотрел на меня.

Прошлые эти кошмары,

Выстрою дом на холме.

Саша! Прости мне пожары,

Те, что пылали во мне…

– А как, к слову, ты из Валерия превратился в Алика? Не с лёгкой ли руки Вампилова?

– Что касается меня, то я родился в день святого Алексея, так что домашние меня всегда так и звали – Алик. А нарицательным, что ли, это имя стало благодаря Вампилову. Собрались мы как-то на квартире у Петра Реутского. Сидели за столом: Альберт Гурулёв, которого между собой мы называли Аликом, я – Валерий, но называли меня тоже Аликом, Саша Вампилов с женой Ольгой. Разговоры, песни под гитару. Форточка открыта, снежок с ветерком на улице. Вдруг звонок в дверь, кто-то открыл, заходит жуткого вида бич и говорит с дрожью в голосе: «Извините, услышал песни через форточку, можно у вас погреться?» – и глянул на стол, где стояла бутылка болгарского вина и на полстола магазинский холодец. «Да ради бога, садись, закуси». Бич, не скрывая радости, уселся за стол. Поднесли ему «штрафняка», он выпил, закусил почти всем холодцом, и его интерес к нашей компании сразу пропал, через минуту он захрапел с открытыми глазами и открытым ртом, из которого, как смерч, выходит на нас запах кошачьих испражнений. У Ольги скривилось лицо.

– Как тебя звать-то? – разбудил я бича.

– Алик меня звать, – и снова захрапел.

– Надо же, все Алики собрались, – сказал в задумчивости Вампилов.

Пётр Реутский уточнил: «Нет, не все Алики! Вот этот Алик… – и показывает на меня своим кривым пальцем… – ещё тот Алик, из всех Аликов Алик».

Прошло года два, и в драмтеатре Вампилов читал актёрам свою «Утиную охоту». И вдруг я слышу диалог: «Все вы Алики. Этот Алик ещё тот Алик. Из всех Аликов Алик»… Просто удивительно, как Вампилов запомнил тот короткий разговор у Реутского и употребил его в «Утиной охоте». Потом Александр Валентинович спросит меня: «Ничего, что я так их назвал? Назвал бы алкашами – грубо, Алики – более точно. Не обижайся».

– Вспоминается твоя беседа с писателем В. Карнауховым – на мой взгляд, это было лет пятнадцать назад. Речь шла об «Утиной охоте», кажется?

– Да, я рассказал тогда об известном в творческих кругах любителе утиной охоты. Не буду называть его имени. Второй страстью этого «охотника» были женщины, но эта страсть была какой-то грязноватой, грубой, о чём он не гнушался рассказывать. Вампилова совмещение этих страстей в одном человеке поражало, коробило: «Ну как в одном человеке умещается подонство и любовь к утиной охоте, которую страшно любили Лев Толстой, Тургенев, Некрасов. Не могу понять…». Так что официант Дима из «Утиной охоты» имеет прототип вполне реальный. Как и главный герой Зилов. Весь зиловский гонор – наших знакомых и друзей с их приблатнённым говорком: «Ничо-ничо! Ладно-ладно, поговорим».

Что касается друзей, то Александр Вампилов их любил и никогда не предавал, несмотря на то что был на порядок, на несколько порядков выше своего окружения. Вспоминаю случай. В драмтеатре шла премьера «Старшего сына», а мы – Вампилов, Шугаев, Машкин и патологоанатом Игорь Путилин – сидим около драмтеатра, на волейбольной площадке. Скучаем… Вампилов, чтобы развеять нашу грусть и русскую тоску, говорит: «В драмтеатре была премьера. Сейчас там банкет. Пойду на разведку». И пригласил с собой патологоанатома Игоря, страшно похожего на австралийского аборигена. Когда они уселись за стол, Вампилову грубо намекнули, почему, мол, он привёл с собой человека такого некультурного и несимпатичного вида. Наконец, мог бы привести с собой писателя. Вампилов взорвался: «Ах, нам не накрыто…». И они вернулись на нашу спортивную площадку, на скамеечки. Саша прикупил в буфете театра целую сетку «Варны», и мы отметили его праздник – премьеру.

На мой взгляд, вампиловская традиция, вампиловское влияние на сегодня стушевались, они исчезают. Витает лишь вампиловский дух, но не среди всех… Лишь среди его истинных друзей. Сейчас, увы, много появилось у него друзей, которых он не хотел раньше знать…

– Помнится, какую бурную деятельность ты развил вскоре после смерти Вампилова. Я имею в виду историю с памятником на месте его захоронения…

– Было такое. В местном Союзе писателей я бросил клич: давайте соберём энную сумму для изготовления и установки памятника. Не помню точно, сколько удалось собрать, где-то около 300 или 400 рублей – по тем временам деньги вполне приличные. Пришлось мне ехать в Рассоху – там в то время находилась каменоломня, добывали гранит. Выбрал глыбу – ту, которую сегодня можно увидеть на Радищевском кладбище. В дождь, ночью привёз на самосвале. Выхожу из кабины, Шугаев уже ждёт меня – веселее на сердце стало. На Мельниковском ЖБИ заказал машину бетона, и мы залили площадку с таким расчётом, чтобы не подхоранивали. Так что, когда через 20 лет не стало матери Александра Анастасии Прокопьевны, мы, не сговариваясь, решили: она должна быть рядом с сыном – она всё сделала для того, чтобы он стал таким, каким мы его знаем – великодушным, добрым и бесконечно талантливым. Драматургом с большой буквы.

Записал Олег БЫКОВ