У поэта и музыканта Александра Дольского юбилей. Встретил его он скромно, без помпезности – в кругу семьи. Однако без подарков и поздравительных телеграмм не обошлось. Их прислали Совет Федерации, Госдума, правительство Санкт-Петербурга.

– Я против всяких отмечаний, юбилейных торжеств, только дома, с семьёй, за чашкой чая с тортом. К примеру, уходят гении. Но кто сейчас отмечает день рождения Рубенса, Рембрандта или Петрарки? Когда в телепередаче или газете вспоминают какого-то большого художника, писателя, учёного, ушедшего из жизни, говорят о его судьбе, удачах, несчастьях, трагедиях, это действительно интересно. А когда живёшь – что суетиться? Слава Богу, что дожил до своих лет. Правда, юбилей – повод для встречи с вами, беседы. Может быть, стоит напомнить о себе: я ещё жив, а не слышно обо мне потому, что меня вытесняют со всех «фронтов». Появляется молодёжь, которой хочется жить, зарабатывать гигантские деньги, не имея, быть может, на это достаточных оснований, ведь в нашем деле нужен талант и много труда.

– Первую гитару вы, Александр Александрович, получили в детстве, выменяв на «заветный малахит». Интересно, сколько их было?

– Действительно.

В Екатеринбурге старом

у озёрного базара променял

я на гитару

свой заветный малахит.

Я отдал Зелёный Камень

за общение с Богами.

Память сердцем и руками

эту музыку хранит.

Начинал я как все. Мальчишкой, на семиструнной. У моего друга была шикарная гитара – 19 века, мы с ним играли уже по нотам. Как-то пришли двое парней, стали играть испанскую музыку. Смотрю, а у них не 7, а 6 струн. Я был так заворожён их игрой, что решил тоже играть на 6-струнной.

Сколько гитар было – столько и есть, только прибавляются. Я, как Гобсек, ничего не отдаю, не выбрасываю. Все они дома, не дают нам житья, занимают много места, некуда книги положить, и дышать уже почти нечем. (Улыбается). Это профессиональная болезнь — невозможно устоять, если видишь хороший инструмент. У меня пять гитар от замечательного, выдающегося мастера Николая Ивановича Ещенко. Он живёт в Чернигове, работает на фабрике музыкальных инструментов. Его гитара звучит прозрачно, божественно. И тембр, и сила звука, и гриф потрясающий, играть удобно. Ну Страдивари! Ещё я покупал в магазинах штуки три электрических, кое-что на них записывал на компакт-диски, а на концерты их не беру, не люблю.

Инструменты я берегу, аккуратно содержу, они всегда должны быть в рабочем состоянии. И чтобы они на меня не обижались, я беру на концерты разные – то одну, то другую. Хотя больше всего люблю самую первую от Ещенко. Я купил её в 1979 году, но не у него, а в Москве, мы ещё не были с ним знакомы. Я тогда работал у Райкина, моя гитара сломалась, поехал в Москву. Там мне назвали такую цену! У меня раза в четыре денег меньше было. Но хорошо, что были друзья. Они дали взаймы, и я купил гитару. И, конечно, был счастлив. В то время я записывал с ней пластинку.

– На концерте вы рассказывали, что встречались с Окуджавой, Визбором, Высоцким. Что в своё время вас поддержали многие известные люди – Аркадий Райкин, Святослав Фёдоров, Римма Казакова, Александр Галич.

– И «Огонёк», и «Литературная газета», и «Труд». Это было в конце 70-х – начале 80-х годов. Появилась известность. На мои концерты приходила Римма Казакова, мы подружились, она уважительно относилась к моей поэзии, к песням. Приходили Святослав Фёдоров, Альгис Журайтис. «Литературка» печатала на 16-й полосе мои стихи с «приколами», а потом пригласила меня в Болгарию на Дни славянской письменности. Виталий Коротич в библиотечке «Огонька» выпустил мою первую книжку. Огромным тиражом – 150 тысяч экземпляров!

Почти два года я работал в Ленинградском театре миниатюр у Аркадия Райкина. Как в сказке – в одном спектакле с великим артистом! Счастливейшие времена в моей жизни. Я выходил на сцену после его монолога. Единственное, что он сказал: «Саша, только смешные песни не пойте. Надо лирику». Какое мудрое решение! После хохота – лирика. Публика начинала дышать по-другому и так принимала! А после лирических песен хохот ещё сильнее бывал.

С Высоцким судьба сводила меня, к сожалению, всего дважды, и мы не успели познакомиться как следует. Просто поговорили. Однажды Высоцкий обиделся на меня. В 1966 году я сочинил на него дружеский шарж. «Страшно, аж жуть».

Я раз пять уж

на принцессах женатый,

эти девки по хозяйству слабы,

да ещё вот не хватает зарплаты,

чтобы всем им алименты платить.

Через моего друга Высоцкий передал, что пародии надо писать не на человека, а на произведение. И после его слов я сразу прекратил петь эту песню, хотя публика требовала её. Зато я единственный, кто посвятил песню Высоцкому ещё при жизни, в 1976 году («Осуждённый на жизнь»). Она заканчивалась так:

На подмостках судьбы и театра

исступлённо хрипит на весь свет

осуждённый на жизнь гладиатор,

обречённый на вечность поэт.

А в 1980 году я написал уже посмертное, его памяти:

Он получал святые раны

от самых близких и врагов.

Великие поэты гибнут рано.

Они нужны в компании Богов.

Есть у меня посвящение Галичу и венок сонетов Райкину.

– Расскажите о своей семье.

– На семье сосредоточено самое главное в моей жизни, и всё, что я делал, в основном для них. Жена и сыновья – мои самые близкие люди, они меня понимают. У нас свой мир, где царят юмор, ирония, нет никаких официозов, все на равных. Я никому ничего не указываю, уже отвык от этого (смеётся), даже сам часто слушаю детей, потому что они иногда рассказывают такие вещи, о которых я забыл или вовсе не знал.

Уже много лет со мной на гастроли, на фестивали ездит супруга Надежда Александровна, мой директор, совершенно незаменимая помощница. Все переговоры ведёт она и быт устраивает. Сам я никогда не договариваюсь о концертах, никому не звоню, инициативы не проявляю, поездок вполне достаточно.

Старший сын – тоже, как и я, Сан Саныч – практикующий врач. Средний, Павел, – художник. Младший, Пётр, окончил университет, недавно устроился в фирму, связанную с производством каких-то механизмов (я не совсем твёрдо пока знаю).

– В вашей домашней коллекции наверняка есть интересные награды, дипломы.

– Пожалуйста. Почётный диплом выпускника Уральского политехнического института имени С.М. Кирова за номером три. Диплом номер один был вручён Б.Н. Ельцину, номер два – Наине Иосифовне. Таких дипломов всего тысяча. Их присуждают тем, кто способствовал повышению авторитета нашего политеха (теперь – университета). Ректор Набойченко, человек с юмором, иронией, вручая его мне на сцене, дал газетные вырезки, где было написано: «Этими дипломами мы награждаем таких выпускников, как А. Дольский и Б. Ельцин». (Смеётся). Поставили на первое место меня, а не Бориса Николаевича, бывшего тогда президентом.

Я горжусь Пушкинской медалью «За сохранение традиций в русской литературе». Есть и Есенинская медаль – от Академии русской словесности и изящных искусств имени Державина. Что ещё я вам покажу! Прошу полюбопытствовать: приказом МВД России награждён медалью «За содействие МВД». Подписал тогдашний министр Грызлов.

– А как вы содействовали?

– Очень просто. Был председателем жюри фестиваля бардовской песни «Милосердие белых ночей». Собрались работники правоохранительных органов – от рядовых милиционеров до полковников. Честнейший был фестиваль. Чего не скажешь о многих столичных, где можно увидеть вещи неприглядные.

– Чем вы заняты сейчас?

– Пишу стихи. Пишется неплохо, легко. Ещё пишу прозу. Задумок много, есть интересные сюжеты. В двухтомнике вышли мои сонеты и отдельным изданием роман в стихах «Анна». Теперь хочу издать том лирики. У меня масса стихов, которые вообще не были опубликованы.

Нужно выпустить несколько новых компакт-дисков. Ещё думаю издать видеодиски моих концертов. Записей много, это совершенно гигантская работа.

Сейчас я занят тем, что переписываю свой архив, выбираю, что буду издавать из «раннего». Там много интересного, что я когда-то считал недостойным. Скажем, в 1961 году я записывал песни на профессиональной аппаратуре. Жил я тогда в Свердловске, меня показывали по ТВ, записывали на радио. И ребята, радиоинженеры, писали песни для себя, на магнитофон. Со временем я увидел в этих песнях недостатки в стихе, музыке, переделал их, и они стали известными. Но самое главное – там другой голос, он звучит по-другому, я ещё молод. На свой голос я не жалуюсь, какой уж есть. Я не певец, я напеваю свои стихи. Придумал новые приёмы звукоизвлечения и музыкальные тонкости. Всё это приходит с годами, со сценическим опытом.

Мне самому интересно, как всё менялось, с литературной точки зрения, и теперь я не воспринимаю какие-то строчки как неудачи. Есть песни смешные. Их любопытно будет услышать людям, хорошо знающим меня. Есть песни, которые я пел под аккомпанемент оркестра. Тогда на Свердловском телевидении записывали телеспектакли. Как красиво подпевали мне девочки из консерватории! Это звучит не так пошло, как многое у нас сегодня. Оркестровки делал мой друг – будущий великий уральский композитор Арсений Попович. Он играл на фортепиано, а на скрипке – ещё один великий музыкант Валерий Попченко (он работал потом в Большом театре). Как гениально он играл джаз! Однажды мы втроём – Попченко, я и Олег Рудин (контрабас) – играли на танцах. Бесплатно. Собрались студенты консерватории. Они танцевали, но потом бросили это дело, окружили нас и стали слушать. На свой счёт тот успех не записываю. Играли два потрясающих музыканта, а я подыгрывал, пел рок-н-ролл, смешные песни, иронические, социальных у меня не было.

– Как и в советские времена, ваши сольные концерты сегодня андеграунд?

– Получается, что так. Тогда была цензура политическая, а сейчас – денежная. Раньше сольные концерты имели единицы артистов. Это адский труд, а платили за них немного. Сегодня толпы людей кинулись в артисты, на «бешеные» деньги. И, конечно, меня туда не допускают. Честно говоря, попсовикам я не интересен, непонятен, словно на китайском языке пою. Они считают, что занимаются искусством. И не нужно на них сердиться, виноваты не они, а руководители телевизионных каналов, которые совершают преступление против русской культуры, насаждая глупость, страшные, отвратительные передачи, так называемый юмор, «половой», изображающий идиотов. Большая честь для них перечислять сейчас эти передачи. А многосерийные фильмы, которые сняты поспешно, небрежно, на очень плохой литературной основе! Зато гигантское количество актёров получает большие деньги (может быть, это и хорошо), но смотреть такое просто невозможно.

Фото Дмитрия КОЩЕЕВА