Этим летом я побывал на берегу Ангары в районе станций Вересовка и Мегет, в хорошо знакомых мне местах. Они интересны тем, что здесь сохранился последний в южной части Иркутской области незатопленный водохранилищами участок реки, превращённой в цепочку водохранилищ. Ценнейший уголок естественной природы, зажатый дорогами, городами и посёлками.

Ещё 15 лет назад эти места поражали обилием и разнообразием цветущих растений (купальницы, адонис, лилии, ирисы, анемоны, орхидеи), многие из которых входят в число редких видов. А также – высокой численностью и разнообразием пернатых. В периоды миграций здесь скапливалось особенно много птиц, причём и среди них значительную часть составляли редкие виды. По долине Ангары проходит мощный пролётный путь. Здесь нередко останавливаются на отдых стаи птиц, мигрирующих в зоны тундры и северной тайги. В этом районе можно было получить представление о том, насколько богатой и красивой была природа поймы реки Ангары до её затопления.

Но за последние годы ангарская пойма понесли большие потери. Я с трудом узнавал любимые места, настолько изменился их облик. Исчезли обширные заросли и многочисленные куртины курильского чая, шиповника, низкорослых ив и таволги. Стали разреженными, а местами и вовсе исчезли полосы деревьев вдоль узких проток, отделяющих острова от материкового берега. Погибли практически все крупные ивы и черёмухи. Берёзовые колки вместо того, чтобы стать за минувшие годы выше и гуще, напротив, стали низкорослее и реже.

Основная причина этих изменений, что видно невооружённым взглядом, – ежегодные тотальные пожары. Трудно найти хотя бы клочок земли, не обожжённой огнём, хоть одно необгоревшее дерево. Кроме того, берёзы из тех, что покрупнее, кем-то вырубаются. Свидетельство тому – свежие пни, брошенные ветки и вершинки. Черёмуховые заросли очень сильно страдают из-за гусениц бабочки пяденицы. Эти вредители теперь (с 1990 г.) ежегодно в массе размножаются и съедают листву пойменных лесов.

Я испытал шок, выйдя на берег основного русла Ангары. Ничего подобного раньше здесь не было. Прибрежная полоса представляет собой теперь самую настоящую свалку. Пластиковые ёмкости, канистры, банки, бутылки, одноразовая посуда и другая пластмассовая дрянь лежит почти сплошным слоем. Большая часть мусора явно принесена течением, но многое оставили и любители отдыха на природе. Полянка на протоке, где прежде я всегда обедал, и прилежащие поредевшие заросли – всё завалено мусором, оставшимся от пикников.

Птичье поголовье за минувшие годы явно сократилось. Много меньше, чем прежде, довелось увидеть куликов, пернатых хищников. Бросилось в глаза полное отсутствие овсянки-дубровника. Эта яркая, жёлто-каштановой окраски, птичка в начале 1990-х была здесь одной из самых многочисленных. Но за несколько последних лет она стала «краснокнижной». Наше население винить в этом, думаю, не стоит. Причина беды, скорее всего, – массовое истребление пичуги на зимовках в Юго-Восточной Азии. Но и на Ангаре многим птицам, после зимнего Китая, расслабляться не стоит. Об этом однозначно свидетельствовала ружейная стрельба, доносившаяся средь бела дня со стороны ст. Батарейной.

Не только ангарская пойма, другие ценные природные угодья, хорошо знакомые мне по 1980 – 1990-м годам (например, Ново-Ленинские озёра, пойма р. Иркут), тоже выглядят сейчас как после нашествия инопланетян, описанного Гербертом Уэльсом. Как же сохранить хотя бы то, что осталось? Трудный вопрос. Хотелось бы огнём и калёным железом выжигать из общества антиэкологическую дикость, приводя соотечественников в чувство огромными штрафами. Но не таков настрой в нашем государстве (с его далёкой от экологии элитой) и в обществе в целом. Да и кто будет ловить за руку нарушителей? Экологических инспекций у нас практически не осталось, а нынешние штрафы просто смехотворны.

Наиболее реальный путь – экологическое воспитание населения. Но и этим заниматься некому. Фильмы о родной природе и её проблемах почти изгнаны с ТВ. Экологические рубрики занимают незначительное место на страницах большинства печатных СМИ. А где кадры, способные придать толчок экопросвещению и пропаганде? Разве их сейчас «куют» вузы? На биофаке ИГУ, к примеру, в 1970 – 1980-х гг. являвшемся ядром иркутской орнитологической школы, уже давно нет ни одного орнитолога. Вспомнилось изречение: «Нет человека – нет проблемы». Не исключаю, что и проблемы охраны птиц могут исчезнуть сами собой, потому что скоро некому будет бить тревогу и отмечать, какие ещё пернатые вымерли вслед за дубровником…

Фото автора