27 июня 1853 года в 5 часов утра в сопровождении двух жандармов увезён из Иркутска в Омск для предания там суду Фавст Петрович Занадворов. В Иркутский тюремный замок он был посажен по распоряжению генерал-губернатора Муравьёва и обвинялся во взятке в 20 тысяч рублей чиновнику Молчанову. В городе Занадворов известен был как главный наследник миллионера Кузнецова.

Иркутский 1-й гильдии купец и почётный гражданин Евфимий Андреевич Кузнецов скончался почти за три года до этих событий, на шестьдесят седьмом году жизни. Он с умом и расчётом распорядился отпущенным земным сроком: дослужился до статского советника, кавалера орденов святого Владимира и святой Анны, был иркутским городским головой. Но одно ему всё-таки не удалось – основать купеческую династию (у Евфимия Андреевича не осталось детей). С арестом Занадворова главным наследником Кузнецова стало иркутское общество.

Известно было, что на одно только освоение Приамурья («Амурское дело», как говорили тогда) Евфимий Андреевич отдал более 3 млн. рублей. Но главные из его пожертвований, ощутимые для иркутян, проросли уже после смерти: в 1853 году у Знаменского монастыря архиепископом Нилом в присутствии военного губернатора Венцеля и прочих высоких особ освящено принятое под покровительство императрицы Александры Фёдоровны училище девиц духовного звания. В1861 году Дворянский (девичий) институт имени Николая I торжественно переехал в новое здание на берегу Ангары**, отстроенное на средства Кузнецова. В 1863 году по его завещанию заложено здание гражданской больницы***. «Судя по проекту, – отмечал летописец, – она будет удобна, просторна и может принадлежать к лучшим зданиям города». А в 1873 году открылся комитет по постройке нового кафедрального собора***, давно уж задуманного Евфимием Андреевичем.

Всем нажитым Кузнецов распорядился без суеты, любовно, с купеческою основательностью и заботой не только о завтрашнем, но и о послезавтрашнем дне.

Так, отдавая деньги на городскую больницу, ставил непременным условием, чтобы при ней открыли фельдшерскую школу. Говорил, что в училище для девиц духовного звания директриса должна быть не только благочестива, но и отменно образованна и воспитанна. И действительно, на заведование прибыла в Иркутск специально назначенная Санкт-Петербургом Александра Ивановна Гамбурцева.

Покорнейшая просьба

9 мая 1819 года, не доехав двадцати вёрст до целебных тункинских вод, разбилась жена губернатора Агнесса Фёдоровна Трескина: коляска перевернулась, широкое платье губернаторши запуталось в колесо, испуганные лошади понесли… Всё произошло неожиданно и стремительно, к полному ужасу спутника губернаторши – Евфимия Андреевича Кузнецова.

Тридцать лет спустя, в 1849 году, он напишет архиепископу: «Я имею на себе обет, данный Господу Богу в дни испытаний моих, когда боролся с лишениями и опасностями… Обет сей, много лет носимый в душе моей, в том состоит, чтобы собственными средствами, без всякого стороннего вспомоществования, но своеобразно с требованиями времени, воздвигнуть в Иркутске Кафедральный Собор. Преисполненный сими чувствами, обращаюсь к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшею просьбою. Примите в распоряжение своё для издержек на построение Собора представляемый при сем капитал… Всего на сумму 250 тысяч руб. серебром».

В жизни каждого, кто рассеял в Иркутске нажитой капитал, прорастил его храмами, школами и больницами, был свой момент истины – «звоночек», «голос», другое предупреждение, после которого начинался иной отсчёт и иное движение – к горнему.

Конечно, это был трудный путь, с сомнениями, отступлениями: кокон материального изобилия давал ощущение защищённости и, казалось, прирастал, отрывать его было больно. Евфимий Андреевич не успел увидеть ни больницу, названную его именем, ни Дворянский институт – творение архитектора Разгильдеева, ни новый кафедральный собор. Но в бытность свою городским головой и церковным старостой не единожды ощутил благодать, видя дело рук своих и души.

По высочайшему разряду

Иркутск второй половины девятнадцатого столетия отмечен двумя общегородскими (с участием представителей всех сословий) похоронами. Это проводы Ивана Степановича Хаминова в 1884 году и Евфимия Андреевича Кузнецова в 1850-м. Иван Степанович скончался скоропостижно, повергнув город в состояние полной подавленности; Евфимий Андреевич уходил в течение нескольких месяцев, и местные иерархи имели возможность воздать ему хорошо продуманной и красивой церемонией.

В последние перед кончиною дни архиепископ, преосвященный Нил почти не отходил от него, в самый день смерти после божественной литургии исповедал в последний раз и закрыл глаза. На другой день выстроилась торжественная процессия для перенесения Евфимия Андреевича в кафедральный собор. Впереди и по сторонам ехали жандармы и шли полицейские. За ними – музыканты и хор казачьих певчих. Далее – ученики семинарии и духовного училища, по два в ряд. За ними несли свечи, подле которых шёл духовник Евфимия Андреевича, священник Преображенской церкви Дмитрий Попов с двумя диаконами. После них – хор солдатских певчих, за которыми следовал ремесленный голова с ремесленниками (у каждого на груди свой значок). Мещанский староста с общественниками, по два в ряд, предваряли гласных городской думы Курносова и Михеева, а также двух заседателей городского суда – Чиркова и Корюхова, в мундирах. За ними на бархатных подушках несли ордена. Далее шёл городской голова Баснин и городской судья Белоголовый, с почётными гражданами, купечеством и чиновниками (все по двое), затем – младшее духовенство из всех церквей города, с хоругвями по сторонам. На четырёх лошадях, покрытых чёрным сукном, везли катафалк с балдахином. По сторонам катафалка стояли два попечителя банка сиропитательного дома Медведниковой и два гласных – все в мундирах. За катафалком шли архиерейские певчие, за ними – протоиереи, архимандрит Вознесенского монастыря и, наконец, сам преосвященный Нил, архиепископ Иркутский. Заключала процессию карета с супругой усопшего.

На другой день, после литургии, проповеди по усопшему и отпевания те же лица, на тех же местах (только музыканты теперь были сзади) направились к дому Евфимия Андревича,* а оттуда – к Преображенской церкви. Там, напротив алтаря, и приготовлено было последнее из его прибежищ. Этот храм возводился у него на глазах, на месте прежних кузнечных рядов, и всё, что было железного в церкви, кузнецы пожелали сделать из своего материала.

Всё здесь было близким, родным – и ограда, устроенная его собственными стараниями, и железная крыша взамен деревянной, и им же пристроенное крыльцо с северной стороны, и церковная ризница, и соседство с домом князя Волконского.

Так пришлось, что Евфимий Андреевич Кузнецов очень тесно соприкоснулся со многими историческими персонажами. Он достаточно близко был знаком с губернатором Трескиным. Он общался со Сперанским; 25 декабря 1819 года, в день Рождества Христова, после литургии и молебна в биржевом зале купеческого гостиного двора открылось отделение Иркутского библейского общества. Были избраны директора – преосвященный Михаил и генерал-губернатор М.М.Сперанский. В члены общества избраны статский советник И.С.Зеркалеев, статский советник И.Н.Корюхов, архимандрит Антоний, протоиерей Никифор Парняков, комендант Иван Богданович Цейдлер, коллежский советник Словцов, подполковник Нараевский, городской голова К.М.Сибиряков, купцы Кузнецов, Трапезников, Саватеев. 28 декабря генерал-губернатор Сперанский угощал членов библейского общества обедом.

С отъездом Сперанского библейское общество распалось, но вскоре в Сибирь прибыли члены другого, тайного общества – декабристы, и Евфимий Андреевич дал им и приют, и дружбу. Не менее тесные связи установились у него с генерал-губернатором Муравьёвым-Амурским.

Все эти люди были на пике своей судьбы, излучали много энергии и много же поглощали её, рядом с ними было очень непросто, конечно, но Евфимий Андреевич каким-то образом смог всем им соответствовать, привлекая одних добротой, других – щедростью, третьих – вглядом умных живых и всё понимающих глаз.

Евфимий, муж Евфимии

У христианина Кузнецова был целый край для заботы о ближнем и одна, Богом данная жена. Она, кстати, носила то же имя, что и он, и нередко о них так и говорили во множественном числе: жертвователи Евфимий и Евфимия Кузнецовы. Их двойным именем назван был и придел в новом кафедральном соборе. И приют их последний стал приютом для двоих, им обоим то торжественно, то печально звонили церковные колокола.

В мае 1849-го перезвоном всех иркутских церквей провожали в дальний путь, на Камчатку, генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьёва с супругой. С утра в приёмной толпились многочисленные визитёры, и Евфимий Андреевич, постояв на пороге, так и вышел ни с чем. Он решил свидеться с губернатором на ближайшей станции Хомутово и предложить обед. Это было старинной иркутской привычкой, очень нравившейся хлебосольному Кузнецову, но на этот раз к приятному оживлению примешивалось предчувствие, что, быть может, это последний их общий обед.

Когда Николай Николаевич, прощаясь, в последний раз обернулся от поворота, что-то словно сверкнуло у него над головой, и Евфимий Андреевич подумал без грусти: «Когда одна звезда катится с неба, то другая должна всходить – пренепременно».

* Он стоял неподалёку от современного автовокзала.

** Ныне российско-американский факультет ИГУ.

*** Это здание на бульваре Гагарина сохранило своё назначение.

**** Находился на месте современного здания обладминистрации. Взорван в 1932 г.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.