В 1881 году на золотом прииске Радостный, принадлежащем наследникам Иннокентия Никоноровича Трапезникова, нашли самородок весом в 26 килограммов. Удача была действительно редкая, и самородку даже поставили памятник. На волне эйфории и название прииска предлагали сменить, но оно и без этого замечательно подходило к случаю.

В названиях приисков отражалась либо география места, либо мироощущение золотопромышленников – людей рисковых, находчивых и жизнерадостных. С их появлением в окраинных малообжитых краях всё начинало кипеть и вертеться. К примеру, северное, никому не известное Бодайбо услышало паровозный свисток куда раньше Иркутска.

С правом на «попудные»

Первые в Приангарье золотые россыпи были найдены на реке Бирюса поисковой партией Гаврилы Машарова. И случилось это в 1836 году – почти через сорок лет после официального дозволения искать по всей России золотые и серебряные руды. Успех впечатлил, и спустя два года за удачей отправились сразу несколько поисковых партий, снаряжённых купцами Соловьёвым, Голубевым, Трапезниковым.

Начальники партий ставили условием получение ими «попудных», то есть определённой суммы с каждого пуда добытого золота. Условие было, в принципе, выгодным, но удача улыбалась не всем и не сразу; к примеру, партии, снаряжённой купцом Константином Петровичем Трапезниковым в 1838 году, понадобилось долгих восемь лет, чтобы обнаружить на Лене верные знаки золота.

Хотя списки владельцев приисков были весьма пространны, крупных золотопромышленников к середине девятнадцатого столетия насчитывалось немного: Трапезниковы, Баснины, Сибиряковы, Катышевцевы, Базилевский. В заявках на прииски, случалось, появлялись фамилии совершенно случайные – это были всё подставные лица, и прибегать к их услугам заставило вот какое обстоятельство: законодательство той поры запрещало владение приисками, расположенными менее чем за пять вёрст один от другого.

Временные средства от «лихорадки»

Государство достаточно долго препятствовало развитию частной золотопромышленности, устанавливая сословные, профессиональные, другие ограничения. И это не было прихотью: в высоких кабинетах справедливо опасались всеобщей «золотой лихорадки», а значит, разрушения устоявшихся хозяйственных связей. И всё-таки нужды государства побуждали его увеличивать золотой запас, в том числе и за счёт частных золотопромышленников. В 1851 году в Сибири было добыто золота на сумму 15 млн. рублей, в то время как в Австралии – на 100 млн. рублей (16 миллионов фунтов стерлингов), в Калифорнии – на 75 млн. рублей (12 млн. фунтов стерлингов).

В 1858 году дозволено было задуматься о приисковом промысле почётным смотрителям местных учебных заведений. Спустя ещё два года это право распространилось и на домашних учителей. Тогда же разрешение на добычу золота было дано и чиновникам, но с существенной оговоркой: служившим в Восточной Сибири дозволялось искать золото только в Западной Сибири, и наоборот.

Присоединение к России Приморья и Приамурья дало новые возможности золотоискателям, да и сами условия там стали куда свободнее: государство явно сделало шаг навстречу частным золотопромышленникам. Не бескорыстно, конечно, а в расчёте на то, что многочисленный приисковый люд осядет в этих необжитых местах.

По-настоящему поворотным документом стал Устав о частной золотопромышленности 1870 года, разрешивший участие в промыслах лицам всех состояний, как русским, так и иностранцам. Исключение составляли евреи (за пределами их постоянного жительства), а также полицейские чины, служащие горного управления (по финансовой части), судебного и горного ведомства, общего и главного управлений, а также их близкие родственники. Впрочем, запрет автоматически снимался «за пределами той части Сибири, где чиновники состояли на службе».

С начала семидесятых годов «золотая лихорадка» охватила все слои населения, смешав в одну массу князей и крестьян, иностранцев и уроженцев маленького уезда, прежде и не покидавших его границы. И всё же начавшаяся горячка была уже не такой опасной: многие понимали, насколько призрачна охота за удачей.

Непростая бухгалтерия

Золотые прииски могли разом обогатить, но могли и полностью разорить. Переходя из рук в руки, они и оценивались совершенно по-разному – какой-то из них уходил за рубль, а за какой-то, не раздумывая, выкладывали и семь тысяч рублей. Ясно было одно: в погоне за большой удачей требовался большой кошелёк и большая же распорядительность. Уже в 1840 году налог с добываемого золота был увеличен с 15 до 20 процентов, а на некоторых приисках – и до 30. С каждого фунта золота, добытого частным промышленником, забиралось по 4-8 руб. на различные приисковые нужды, включая содержание полиции. До 1851 года действовал запрет на владение приисковыми площадями более 12 лет.

Не сразу, но золотопромышленники поняли, что лишь на основах компанейства можно проложить к приискам железную дорогу, организовать пароходство для перевозки золота и приисковых рабочих, утилизацию приисковых отходов. В 1855 году иркутские 1-й гильдии купцы и почётные граждане Павел Баснин и Пётр Катышевцев создали Ленское золотопромышленное товарищество. В 1865 году иркутскими купцами Немчиновым, Сибиряковым, Базановым и Иннокентием Трапезниковым была основана Компания промышленности и слившаяся с нею Прибрежно-Витимская компания. В 1867 году возникло Мало-Патомское товарищество, организованное купцом Чуваевым, женой статского советника Петуховой и лекарем Голубевым. В 1872 году купцами Немчиновым, Осокиным, Котельниковым и купчихой Пахолковой основана Бодайбинская компания.

Компанейство не изжило, однако, конкурентного противостояния, а лишь изменило его масштаб: если прежде борьба велась за отдельные прииски, то теперь речь пошла уже о целых компаниях. Основателей Мало-Патом-ского товарищества вытеснили золотопромышленники Базилевский и Хаминов, а их в свою очередь отодвинули Радьков и Рожнов. Общей участи не избежало и Ленское золотопромышленное товарищество: в 1867 году один из основателей – Павел Баснин – умер, и его паи перешли к сыну, Петру Баснину. В последующие четыре года и другой учредитель товарищества – Пётр Катышевцев – передал паи сыновьям, Иосифу и Василию. Однако принятая молодым поколением ноша оказалась непосильна.

«Династия Гинцбургов»

Дело в том, что к началу 70-х годов богатые россыпи Лены были практически выработаны, освоение же новых площадок требовало больших кредитов. Перед такой задачей Пётр Баснин и Василий Катышевцев капитулировали почти сразу, и с этого времени началась скупка паёв Ленского товарищества Евзелием Гинцбургом и торговым домом «Мейер и КО». Иосиф Катышевцев четырнадцать лет, как мог, сопротивлялся обстоятельствам, но к 1882 году он окончательно разорился – с этого момента и началось правление на Лене «династии Гинцбургов». Старшего, Евзелия, по прошествии времени сменил его сын Гораций, у которого было пятеро сыновей, один другого умней и расчётливей.

Правление «Лензолота» располагалось в Санкт-Петербурге, и хотя контрольный пакет был в руках Гинцбургов, вторым по количеству акций шёл Государственный банк, а далее следовали царские министры Витте, Тимашев, Тимирязев, императрица Мария Фёдоровна… При таком составе акционеров получить государственные кредиты было делом несложным, и Ленские прииски стали бурно развиваться.

Этого Гинцбургам показалось мало – начался массированный захват окружающих территорий. Ленское товарищество охотно заводило судебные тяжбы – сначала с золото-промышленниками-одиночками, а затем и с целыми компаниями. Не брезгуя ни промышленным шпионажем, ни подкупом, ни финансовым давлением, оно буквально выхватывало прииски из рук владельцев. Перед таким напором отступился и миллионер Базилевский, и Бодайбинская компания, добывавшая до двух тонн золота ежегодно, и недавно ещё сказочно богатая, но попавшая в зависимость к кредиторам Прибрежно-Витимская компания.

Захватив основные прииски, «Лензолото» стало всемогущим – все внешние признаки свидетельствовали об этом. Но во внутреннем существовании акционерного общества зрел конфликт, о котором не догадывались высокие покровители. Дело в том, что с приходом на Лену Гинцбургов изменились все представления о приисковых порядках и приисковом быте. Прежние владельцы, многие из которых были потомками первых золотоискателей, хорошо понимали, что рабочие должны быть сыты, здоровы, трезвы и довольны заработком. Для них организовывались школы, а Иннокентий Михайлович Сибиряков отдал полмиллиона на пособия получившим увечья и их семьям. Тем разительней и тем опаснее были перемены, происшедшие с появлением Гинцбургов, для которых приисковый рабочий был просто быдлом.

Конфликт назрел – и разразилась драма. В истории она получила название Ленских событий.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.