(Окончание. Начало в предыдущем номере «ВСП»)

Главное направление

Руководитель вновь созданной при областной администрации службы по охране и использованию животного мира Валентин Бороденко обозначил главную стратегическую задачу своего коллектива так: дать новый импульс развитию охотничьей отрасли, восстановить её эффективное государственное управление, нарушенное в 2005 году. Тогда, как известно, в стране были ликвидированы региональные охотуправления, которые работали в общем-то неплохо, и в отрасли наблюдался относительный порядок. Многие функции охот-управлений отошли Россельхознадзору.

– В Россельхознадзоре приоритеты отдавались в первую очередь ветеринарному и фитосанитарному контролю. Решению острых проблем охотничьего хозяйства уделялось, на мой взгляд, недостаточное внимание, – считает Бороденко. – В частности, такой, как регулирование численности волка. Не обновлялись техническая база, транспорт госинспекторов. Охотнадзору так и не было представлено право иметь ведомственное оружие. Мыслимое ли дело – выходить в тайгу на задержание вооружённых до зубов и всё наглеющих от безнаказанности браконьеров без табельного оружия?! Были случаи, когда те стреляли по госинспекторам, сбивали их машинами. Меня тоже сбивали, когда я работал в Усть-Орде.

– А у ваших госинспекторов будет служебное оружие?

– Обязательно. Такое право им дано Федеральномым законом № 52 «О животном мире».

– Как собираетесь бороться с браконьерами?

– Путей несколько. Прежде всего усилим работу с охотпользователями. Будем налаживать более тесное взаимодействие со службой Лесной охраны Иркутской области, правоохранительными органами. Надо законодательно ужесточить также ответственность за браконьерство. Злостных нарушителей правил охоты уговорами, смешными штрафами не проймёшь. Пока что законы по отношению к ним удивительно мягки, я бы даже сказал, благосклонны. Госинспекторов бьют по рукам – того нельзя, этого нельзя…

– Насколько мне известно, в нашем законодательстве есть и довольно суровая мера наказания браконьеров – конфискация оружия, транспортных средств.

– Да, есть, но она не «работает». Пока таких прецедентов на практике не было. По крайней мере, я о них не знаю.

Письмо в столицу

Валентин Бороденко сообщил также, что в администрации озабочены большой численностью волков на территории Приангарья. С подписью первого заместителя губернатора Юрия Параничева в Москву, в Министерство сельского хозяйства, отправлено письмо с просьбой разрешить охотникам-волчатникам использовать в привадах временно запрещённый яд – фторацетат бария. Такие же письма направили в Первопрестольную и другие регионы. Специалисты Минсельхоза ведут сейчас активные консультации на этот счёт с учёными, заинтересованными ведомствами.

В Иркутске надеются, что фторацетату бария дадут снова «зелёный свет». Разумеется, не на всей территории Восточной Сибири, и при строжайшем соблюдении правил предосторожности. Чтобы от отравы не погибли другие «невинные» звери и пернатые.

– Валентин Петрович, на страницах «Восточки» разгорелась дискуссия по поводу того, следует ли применять для регулирования численности серых разбойников фторацетат бария. Некоторые орнитологи опасаются, что при этом может погибнуть значительное число других животных.

– Думаю, это преувеличенные страхи, которые не подтверждены реальными фактами. Они – больше от незнания сути вопроса. Мы находили раньше, когда яд ещё не был под запретом, отравленных волков, но не других зверей. Это ведь не так просто делается – бросили в тайге кусок отравленного мяса, где захотели, когда захотели, и ушли. Всё происходит строго по инструкции, по определённой технологии.

Что касается дальнейшего повышения премий за добытых хищников, то чиновники администрации не исключают этого в будущем. Чтобы покрыть затраты охотников. Всё ведь дорожает, признаёт Валентин Бороденко: ГСМ, продукты, снегоходы (цена каждого подскочила нынче до ста тысяч рублей и более), оружие, боеприпасы.

Не решена пока и ещё одна наболевшая проблема, касающаяся государственных природных заказников регионального значения. Не секрет, что какая-либо природоохранная деятельность в них полностью отсутствует. Потому что при обладминистрации никак не могут создать дирекцию по особо охраняемым природным территориям (ООПТ), как того требует Федеральный закон «Об особо охраняемых природных территориях», принятый Госдумой ещё в 1995 году.

– К сожалению, в областном бюджете не хватает средств на эти цели, – говорит мой собеседник.

Тем временем недавно пришло сообщение из Нижнеилимского района – там ликвидирован заказник «Заозёрный». Говорят, лесорубы уже положили на него глаз. А в Зиминском районе на грани разорения бобровый заказник. Другие находятся не в лучшем положении. Мы, конечно, теперь «сами с усами», ибо в наших руках оказались очень большие полномочия по охране и использованию животного мира на собственной территории. Вот только исполняем мы их пока неважно. Так что ещё не факт, что много прав – это хорошо. Хорошо – когда они перерастают в обязанности и высокую ответственность за будущее нашей природы.

Любители «царской охоты»

Ну что, право, я всё о грустном. Есть у меня и хорошие новости. В частности, для любителей охоты на пернатую дичь с легавыми собаками, которую в старину называли «царской». Ею цари, видно, забавлялись. Она и впрямь красивая, джентльменская, культурная. Как заверил Валентин Бороденко, отныне при определении сроков очередного промыслового сезона их интересы будут соблюдены. Дело в том, что, согласно общероссийским типовым правилам охоты, она должна начинаться за неделю до открытия основного сезона. Почему? Да потому, что речь идёт о тех видах птиц, у которых ранний осенний перелёт. К началу основной охоты их в Приангарье уже нет – улетают на юг.

Когда распоряжение губернатора об открытии сезона выходит всего за день или два до общепринятых календарных сроков, то, естественно, любители «царской охоты» остаются просто-напросто вычеркнутыми из «процесса». По существу, обманутыми в своих ожиданиях. Да и другие охотники – на пушного зверя, на копытных – тоже не успевают за эти 1-2 оставшихся дня своевременно подготовиться, получить документы на право добычи зверя и птицы. Купить, например, лицензии – их начинают продавать только после официального открытия сезона.

– Такой ситуации постараемся больше не допускать, – заверил Валентин Бороденко. – 7 апреля уже состоялся областной охотхозяйственный совет при обладминистрации, где мы рассмотрели вопрос о сроках начала и окончания нынешнего весеннего охотничьего сезона. Постановление губернатора подготовим и опубликуем своевременно.

Ещё одна революционная новость – отныне все лимиты на добычу диких животных на территории Иркутской области будет устанавливать региональная власть (равно как и во всех других субъектах федерации), а не Москва, по согласованию с Минсельхозом. А лицензии выдаёт теперь не Россельхознадзор, а служба по охране и использованию животного мира Иркутской области.

Перестройка… за перестройкой

Недавно председатель Иркутской областной общественной организации охотников и рыболовов, являющейся, как я уже сказал, в регионе самым крупным охотпользователем, Алексей Трубников пожаловался: только в ИООООиР начали привыкать к новым экономическим условиям, как опять грянула очередная перестройка.

– Согласно вступившему недавно в силу Лесному кодексу Российской Федерации, мы должны свои промысловые территории ещё раз… взять в аренду, – рассказывает Алексей Трубников. – В виде участков теперь уже Лесного фонда. Они будут предоставляться на специально проводимых лесных аукционах.

– Выиграть право на аренду «кусочка тайги» теперь может любой участник аукциона? – спрашиваю я.

– Да, любой.

– И что – у охотпользователя, уже владеющего долгосрочной лицензией, нет никакого преимущества?

– Нет, – вздыхает мой собеседник. – В том-то всё дело… Скажем, охотпользователь взял промысловый участок в аренду на 25 лет, вложил немалые средства в его обустройство и развитие, составил планы, заключил договоры, и всё это может в один день пропасть. Его охотугодья могут перейти к другим лицам. В Лесном кодексе указаны 16 видов лесопользования. Вполне может возникнуть такая ситуация: мы взяли участок для охоты и рыбалки, для расселения и сохранения какого-то вида зверя, а там лес будут рубить. То есть на одной и той же таёжной территории могут столкнуться много разных хозяев с совершенно противоположными интересами, противоречащими друг другу. Как мы все будем эффективно, а главное, без ущерба живой природе там работать? На мой взгляд, подобная ситуация может привести к полному переделу охотугодий, возникновению коррупции.

Валентин Бороденко разделяет опасения Алексея Трубникова. Говорит, что по этому вопросу два Федеральных закона – «О животном мире» и Лесной кодекс РФ – вошли в противоречие. Согласно первому, охота отнесена к виду пользования объектами животного мира, а по второму – к виду лесного пользования. То есть лесопользователей и охотпользователей законодатель столкнул на одной и той же территории лбами. У первых, конечно, и финансовых, и экономических, и структурных сил намного больше, и они могут просто-напросто взять всё под свой контроль.

– В Иркутской области более 90% промысловых угодий закреплено за охотпользователями, они должны иметь приоритетное право аренды лесного участка для своей деятельности, – говорит Бороденко. – В противном случае начнётся передел таёжной собственности, что приведёт в итоге к социально-экономическому напряжению среди населения.

Аукционы будет проводить агентство лесного хозяйства Иркутской области. И уже сейчас развернулась нешуточная борьба. Одни за то, чтобы приоритеты на аукционах всё-таки отдавать охотпользователям, особенно уже имеющим долгосрочную аренду, другие – лесникам. Сами лесники уверены: кто даст больше денег за «лакомый кусочек» тайги, тот и полновластный его хозяин. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

К сожалению, система проведения аукционов у нас именно такая: всё решают большие и очень большие деньги. Я беседовал с различными экспертами – учёными Иркутской сельхозакадемии, Иркутского госуниверситета, Института географии СО РАН, ведущими специалистами федеральных структур, так или иначе причастных к затронутой проблеме, и все они считают, что подобного допустить нельзя. Иначе охотничья отрасль, только-только вставшая на ноги после целой череды перетрясок, окончательно придёт в упадок. А животному миру будет нанесён непоправимый ущерб.

Туда, где зимуют, скажем, дикие кабаны, или лось, или косуля, вполне могут явиться лесорубы. И что тогда? Даже если у охотпользователя при покупке таёжного массива лесниками сохранится право вести добычу диких животных, охранять их, он не будет там хозяином. То есть не сможет построить без разрешения нового владельца даже простое зимовье. Как заметил в беседе со мной один из иркутских учёных, дело может дойти до абсурда. Подкормку диких животных вести будет можно, а вот срубить несколько деревьев, чтобы выдолбить для этих целей корыта, сделать навес над подкормочной площадкой, – нельзя.

Упаси нас Бог от такого развития событий.

Фото автора и из архива ИООООиР