(Окончание. Начало в предыдущем номере «ВСП»)

Геннадий Кислов, охотовед-биолог, специалист по вопросам охотничье-рыболовного туризма, когда-то работал в Восточно-Сибирском отделении Всесоюзного научно-исследовательского института охотничьего хозяйства и звероводства, головной офис которого находился в городе Кирове. А потом решил судьбу круто изменить: занялся с супругой, экономистом по образованию, организацией охотничьих туров в Жигаловском районе.

А он всё слышит

— Какого-либо серьёзного опыта по проведению спортивной охоты на медведя в Иркутской области накоплено не было, — вспоминает Геннадий Кислов. — Учиться, по большому счёту, у нас было не у кого. Поэтому стали изучать опыт других российских регионов — Камчатки, Хабаровского края, Кировской области. А теперь уже у нас учатся.

— Кто чаще приезжает к вам на «медвежье» сафари — иностранцы или россияне?

— В первые годы было больше гостей из-за рубежа, а сейчас — россиян. У многих наших соотечественников, серьёзно увлекающихся охотой, появились деньги, люди стали больше зарабатывать, вот и хотят побывать в настоящей тайге с ружьём. Сибирь по-прежнему манит, завлекает и очаровывает.

— Как находите берлоги? Кто этим занимается?

— Местные охотники. Они добывают соболя, белку, другого пушного и копытного зверя, а когда попутно обнаруживают залёгшего на зимовку медведя, сообщают нам через руководителей своих охотхозяйств. В районе нет свободных промысловых угодий. Все сданы в долгосрочную аренду трём охотпользователям: ОАО «Жигаловский зверопромхоз» (на его долю приходится 75 процентов всех охотничьих угодий), Жигаловской районной организации охотников и рыболовов и нашему предприятию. Мы выезжаем в лес, смотрим, убеждаемся, что медведь действительно в берлоге, и только после этого проводим на него охоту с туристом.

— Подъезжаете на транспорте к самой берлоге?

— Нет, что вы!.. Медведь в берлоге спит чутко, в спячку не впадает, как думают многие, и всё слышит. Всё контролирует. Чутко на всё реагирует. Его запросто можно спугнуть. Он уйдёт и может превратиться в опасного шатуна. Поэтому мы оставляем транспорт, как правило, вдалеке, не менее чем за километр или метров восемьсот-семьсот до берлоги. Идём дальше пешком.

Кто в берлоге живёт?

Пока мишка в берлоге — ну сущий паинька. Его не слышно, не видно. Но только до той поры, пока никто сильно не потревожит. Тогда сразу всем становится ясно, кто в тайге хозяин. В лучшем случае медведь уходит. Может покинуть свою обжитую зимнюю квартиру в любое время. Даже в разгар зимы. Но чаще всего это происходит по осени или в начале зимы, когда зверь только залёг. Тогда собакам проще обнаружить его по запаху или оставленным следам — снег-то ещё неглубокий.

Собаки лают. Люди ходят вокруг берлоги — проверяют, дома ли хозяин. А когда они уйдут, медведь, бывает, тоже уходит. Он ведь понимает, что против него что-то затевается.

— Когда я только начал заниматься организацией спортивных охотничьих туров, бывали осечки в работе, — признаётся Геннадий Кислов. — Охотник клянётся, что медведь залёг в берлогу, а когда мы приходили с клиентом добывать зверя, то его там не оказывалось. Ушёл. Его кто-то уже спугнул.

Геннадий Кислов поведал мне один такой случай «прострела». Это был один из самых первых его походов за медведем с приезжим гостем. Охотник обнаружил берлогу с хозяином в ноябре. Сделал затёсы на деревьях, обозначив местность. А в январе Кислов с командой отправились туда с туристом добывать зверя.

Технология поездки была к тому времени уже отработана. От Жигалова до зимовья 46 километров — на машине. Ночь — в зимовье. Дальше — на снегоходах. Ещё дальше, на километровом участке до берлоги, — пешком. Ружья пристреливали дважды — у зимовья, а затем в начале пешего пути. В общем, к встрече с «хозяином тайги» готовились серьёзно.

Но вот собака вела себя как-то странно. Обнюхивала подступы к берлоге молча, глубоко зарываясь носом в снег. «Принюхивается к старым, осенним следам зверя», — подумал Кислов. Но собака уже и рядом с берлогой не лаяла. «Странно, очень странно», — озадаченно взглянул он на чело (так охотники называют отверстие в берлоге, через которое медведь дышит) и засомневался, что мишка дома. Потому что снег вокруг чела был чистый. Белый. Обычно, если медведь в берлоге, куржак вокруг отверстия желтоватый.

Охотники пощупали берлогу жердями, повертели ими внутри, а там пусто. Медведь залёг по осени, а потом, видно, кем-то потревоженный, ушёл. Ещё в ноябре. Снег его следы надёжно укрыл.

Ну, что тут скажешь — оконфузились жигаловцы перед заказчиком.

Спрашиваю Кислова:

— Кого чаще всего находите в берлоге — самцов или медведиц с медвежатами?

— И тех и других. Но на спортивной охоте стараемся добывать только самцов. Самок с малышами не трогаем. Так велит охотничья этика. Наши гости — люди культурные, особенно щепетильны иностранцы. Они против стрельбы по медведице. Это им не сделает чести. Да и куда потом медвежат девать?

— Как вы определяете, кто в берлоге?

— Опыт подсказывает. Если зверь молчит, таится — значит, самка. Или медвежата запищат… Тогда сразу уходим. А самец не молчит, он впадает в ярость и старается выйти из своего зимнего убежища.

— Стреляете в голову, чтобы наверняка?

— Нет, череп и шкуру турист-охотник забирает с собой. Это его трофей. Какой же трофей из пробитого, раздробленного черепа? Стреляем в шею, в грудь. А мясо, сало, желчь достаются местному охотнику, который обнаружил берлогу. Сразу же делаем вырезку из туши и отправляем на анализ в баклабораторию. Там проверяют, болен ли зверь трихинеллёзом. Без проверки мясо есть нельзя — до 10 процентов медведей заражены этой опасной для людей болезнью.

Право первого выстрела

В последние годы всё большее число россиян увлекается спортивной охотой на лесных мишек.

— Они, конечно, у берлоги не такие дисциплинированные и исполнительные, как иностранцы, — говорит Геннадий Кислов. — Если зарубежному гостю скажешь «стой здесь», то он там и стоит. Скажешь: «Этого делать нельзя» — он и не делает. Наши же, наоборот, норовят всё сделать по принципу «я сам!». А на такой опасной охоте нарушать заведённый испокон веков порядок нельзя. Медведь — зверь серьёзный, непредсказуемый. Порой так рыкнет из берлоги, что мурашки бегут по коже даже у бывалых охотников. Иной матёрый зверь, когда встанет на задние лапы, может достигать трёх метров в высоту. Представляете?!

Я честно признал, что представить трудно. А Геннадий Анатольевич вспомнил ещё интересный случай. Как у туриста из Москвы вышла осечка, и что из этого в конце концов получилось.

Дело было в январе. Мороз зашкаливал за 40. Как водится, переночевали в зимовье жигаловского охотника, нашедшего берлогу. Оружие москвича оставили на ночь за дверью, на морозе, чтобы утром проверить, не даст ли осечку. Проверили — всё нормально. Не доходя с километр до медведя, пристреляли карабин гостя ещё раз. И на этот раз оружие не подвело.

— Ну, заломали мы берлогу, — вспоминает Кислов. — Потом заломщики шесты из берлоги убрали и ушли за спины стрелков. Но медведь сразу не пошёл, пришлось применять старый испытанный приём — бросили в берлогу новогоднюю петарду. Как только она взорвалась, мишка тут же молча устремился на выход. Из отверстия появилась сначала голова, потом огромные лапы. Матёрый крупный самец посмотрел на меня в упор — взгляд этот не предвещал ничего хорошего… Я стою, жду выстрела москвича. А выстрела нет. Поворачиваюсь — турист судорожно передёргивает затвор карабина, замёрзла смазка. Не годилась она, как потом выяснилось, для наших сибирских трескучих морозов. Вот и не получилось выстрела. Медведь ситуацию быстро понял, выбрался из берлоги и прыжками удалился в чащу.

— Мог ведь напасть, — говорю я.

— Мог. Но это случается редко. Если зверя ранить. Чаще всего он просто стремится уйти. И как можно быстрее.

— Почему другие охотники, местные, позволили мишке уйти?

— Право первого выстрела во время спортивной охоты принадлежит гостю. Пока он этого не сделает, мы открывать огонь не можем. Потому что заказчик такой трофей не примет. Не будет считать своим. Ему ведь важно добыть зверя лично. Своими, так сказать, руками. А не чужими. Он именно за этим сюда и приехал. Заплатил деньги. Преодолел тысячи километров пути. Сначала — самолётом до Иркутска и Жигалово, затем десятки километров по тряской таёжной дороге на «уазике», несколько вёрст на «Буране», а потом — вовсе пешком по глубокому снегу. Вот поэтому страхующие туриста местные охотники и не стреляли. Они могут сделать лишь второй, третий выстрелы, как бы помогая гостю. Чья пуля поразила в итоге медведя — это уже неважно.

— А если турист в опасности? Если «хозяин тайги» неожиданно бросится на него?

— Тогда другое дело. В таком случае наши охотники могут стрелять первыми. Безопасность на «медвежьей» охоте — превыше всего.

— Ваши клиенты — опытные охотники? Могут, например, промазать?

— Очень редко. Приезжают, как правило, люди подготовленные, отлично стреляют. Но если кто и промахнётся, так мы ему об этом не говорим. Говорим, что это именно его пуля поразила косолапого, — смеётся Кислов. — Зачем человека расстраивать, портить ему праздник.

— Случаи гибели охотников на «медвежьем» сафари когда-либо случались?

— Нет. Бог миловал. А вот собаки, бывает, гибнут.

— Берложья охота без собак возможна?

— Без собак мы не ходим. Без них охота — что немое кино. Простое убийство зверя. А с собаками, когда лай, шум, гам, получается что-то вроде азартного шоу. Наши гости это любят. Им подчас такое шоу, то есть процесс охоты, важнее и интереснее добытого трофея.

— Я когда-то жил в Тулунском районе, в глухом таёжном поселении. Деревенские охотники добывали мишек очень просто. Брали старый пень высотой полтора-два метра, заталкивали его в чело берлоги корнями наружу. Медведь хватал лапами пень, тянул его в берлогу и закупоривал таким образом отверстие. Выйти наружу уже не мог. Мужики затем сквозь щели спокойно стреляли прямо в берлогу и убивали её хозяина.

— В Жигаловском районе некоторые местные промысловики тоже так иногда добывают медведя. Называют этот старинный дедовский метод «кокорой». Но мы им не пользуемся, потому что спортивная охота — это охота джентльменская, культурная. И я, как её устроитель, обязан точно следовать этому принципу.

Фото автора, из архивов Геннадия Кислова и Иркутской областной организации охотников и рыболовов