Многие и не подозревают, что медведей развелось в нашей тайге так много. Численность их растёт из года в год. Нынче предпромысловый учёт выявил 8-9 тысяч голов. Для любо-знательных: волков обитает на территории Иркутской области и Усть-Ордынского Бурятского автономного округа 2,5-3,3 тысячи, что превышает оптимально допустимые нормы в 1,5-2 раза. Специалисты — охотоведы, биологи, учёные — убеждены, что и медведей должно быть в 2-3 раза меньше. В противном случае они начинают представлять серьёзную угрозу для людей, для домашнего скота.

Чтобы хищник не был «прокурором»

Сейчас самый разгар охотничьего сезона, в том числе и на медведя. Москва выдала нашему региону лимит на его добычу — 350 особей.

— Это немного для такой многочисленной популяции, — считает главный специалист-эксперт отдела охотнадзора по Иркутской области и округу Юрий Яковлев. — Без ущерба для воспроизводства можно добывать в два, два с половиной раза больше. Но даже и этот лимит не востребован. Например, в Бодайбинском районе нынче приобрели всего три лицензии, а в прошлом году — ни одной. Хотя численность медведя там высокая — 200 голов. Такая же картина в Катангском и в других районах. Медвежий ресурс мы используем очень и очень слабо.

Действительно, ситуация с регулированием численности «хозяина тайги» в Приангарье удручающая. Ежегодный лимит (350-400 зверей) не осваивается. Охотники покупают лицензий в три раза меньше – в среднем 125, а добывают, по официальной статистике, и того меньше — 50 — 80. С учётом незаконной добычи всё равно не более 100.

Нынче, правда, было продано (на конец ноября) лицензий чуть больше — 167, но и это капля в море.

Причины резкого спада интереса к охоте на медведя известны. Их две. Во-первых, велика цена лицензии — 3 тысячи рублей, что в два раза больше, чем стоит добыча лося или благородного оленя. Плюс ещё 3 тысячи за разрешение на право охоты в том или ином месте. Итого 6 тысяч рублей. Для охотника-любителя, скажем, из безденежной Катанги сумма вообще запредельная. К тому же нет при этом абсолютно никакой гарантии, что мишку вы добудете. Охота на него опасна, сложна и непредсказуема.

Некоторые охотники мне прямо говорили:

— Добыча медведя не гарантирована. Зверь может уйти из обнаруженной по осени берлоги, может случиться осечка при выстреле, может рука дрогнуть — промажешь. Что тогда? Деньги окажутся выброшенными на ветер. Это вам не рябчиков пострелять. И даже не за лосем, изюбрем побегать.

Все уже давно ратуют за то, чтобы цену лицензии на добычу медведя, который становится иной раз в тайге чуть ли не «прокурором», навязывает людям свои правила, значительно уменьшить. Сделать её дифференцированной для разных регионов, для разных слоёв населения. Скажем, для местных жителей — льготной, продавать по минимальной цене. Для городских охотников — подороже. А для любителей спортивной охоты, приезжающих к нам из-за рубежа или из европейской части России, оставить 3 тысячи рублей. Они ведь люди не бедные, раз ездят — значит, могут заплатить по полной. Так, кстати, делают на Аляске.

Некоторые считают, что медведя надо вообще вывести из перечня лицензионных диких животных. То есть разрешить охоту на него без лицензии и круглый год.

Однако Государственная Дума законодательно определила цену лицензии единую по всей России. Надо учитывать и то, что медведь, в отличие от волка, не является вредным хищником, поэтому промысел его строго лимитируется. Как по времени года, так и по количеству. Он не наносит большого вреда диким копытным. Мясо в его рационе занимает всего 20-30 процентов. В основном он зверь растительноядный. Ест кедровые орехи, ягоды. По весне, когда выходит из берлоги, лакомится на марянах корешками, свежей травкой. Не брезгует падалью — если попадётся на пути.

Но может задрать и беременную лосиху или изюбриху. Весной, по насту, им уходить от погони тяжело. Проваливаются, режут в кровь ноги. А мишке наст нипочём. Он передвигается по нему легко, не проваливается благодаря широким лапам.

Сибирь — не Камчатка

За Уралом или на Камчатке, где широко развита не только любительская, но и спортивная охота на бурого медведя, где его добывают много, лицензия стоимостью 3 тысячи рублей, может, и оправдана. Приносит солидный доход в бюджет. Но в Восточной Сибири спортивная охота в зачаточном состоянии. Отчасти и потому, что плохо развита инфраструктура для её организации. Нет в глубинке хороших дорог, вездеходного транспорта, комфортных гостиниц, специализированных предприятий и организаций, занимающихся этой работой профессионально и постоянно, а не от случая к случаю.

— Целенаправленно организацией охотничьих спортивных туров занимаются только в Жигаловском районе, — говорит Юрий Яковлев. — Там есть для спортивной охоты на медведя всё необходимое: база, таёжные домики, дороги, транспорт, специально обученные егеря, охотовед, охрана. В 2006 году начали заниматься организацией спортивной охоты и в Тофаларии. Но системной работы в этом направлении в Иркутской области не ведётся. А ведь чтобы добиться снижения численности медведя, надо активнее заниматься его промыслом, в том числе и спортивной охотой.

С Яковлевым согласны многие. Говорят: «Иначе мишек станет больше». А куда ещё больше? И так перебор. В некоторых районах Иркутской области медведи не только нападают на домашний скот, но и представляют серьёзную опасность для людей. Охотнадзору приходится вмешиваться в такие ситуации, выдавать ежегодно специальные разрешения на вынужденный отстрел. Нынче выдали уже полдесятка — больше, чем в любой другой год.

Собаки спасли хозяина

Давно замечено: чем больше в тайге медведей, тем чаще появляются среди них особи, которые ведут себя неадекватно. Подходят близко к населённым пунктам, посещают свалки, скотомогильники. В 2005 году в Шелеховском районе один такой повадился лазать в дачные домики.

«Хозяин тайги» всё чаще встречается лицом к лицу с человеком. Исход таких встреч непредсказуем. Зверь может уйти, а может и напасть. Такие случаи были зафиксированы в Киренском, Ольхонском и других районах. Чаще всего в северных, где медведей больше.

Зверь этот хитрый, умный, осторожный и коварный. Вопреки расхожему мнению, при нападении на людей на задние лапы не встаёт. Нападает без всяких предупреждений. Особенно если ранен.

В Катанге произошёл один такой случай, едва не закончившийся для охотника трагически. Местный житель отправился как-то на промысел белки и соболя с малокалиберной винтовкой, которую в народе называют «тозовкой». Шёл по тропе, собаки бежали чуть поодаль впереди. Облаяли медведя-седуна. Это зверь, который берлогу себе на зиму не выкопал, а лежал (сидел) просто под деревом, припорошенный снегом. Обычно хищник поступает так, если его потревожили осенью при сооружении берлоги или уже в ней.

Подготовить себе новый зимний дом он не успевает, а может быть, уже и не хочет. Ложится под деревом и спит. Лай собак его может запросто спугнуть, что и случилось на этот раз. Разъярённый медведь вышел на охотника. Тому не оставалось ничего другого, как выстрелить из «тозовки». Для медведя это семечки. Он ещё сильнее рассвирепел и подмял охотника. Повалил на землю, стал грызть ноги. Обычно косолапый начинает с головы жертвы.

Собственно, это промысловика и спасло. Человек он был физически сильный, отчаянный — бил зверя прикладом ружья, отталкивал руками. Собаки, как могли, спасали своего хозяина. Хватали медведя за задние ноги, кусали, увёртывались от страшных когтистых лап. И хищник дрогнул, оставил человека, истекающего кровью. Ушёл.

Собрав последние силы, охотник сумел добраться до зимовья соседа по угодьям, который, не мешкая, отвёз его в Ербогачён, в больницу.

— Охотник выздоровел, — рассказывает Яковлев. — Он не испугался и продолжал ходить в тайгу на промысел. В том числе и на медведя. Очень храбрый оказался человек.

— Вы сами добывали лесных мишек?

— Лично — нет. Лишь несколько раз участвовал в коллективной охоте. Я придерживаюсь в тайге вооружённого нейтралитета. То есть хожу с ружьём, но первым в медведя не стреляю, если нет угрозы нападения. Медведь всегда обнаруживает людей первым, у него хороший слух, обоняние. И уходит, если его не преследовать.

— А если вы столкнулись с ним на узкой тропе?

— В таком случае не надо никогда поворачиваться и убегать. Медведь всё равно догонит: у него срабатывает инстинкт преследования. А бегает он быстро, быстрее собаки. Меня этому учил ещё мой отец, геолог, который всю жизнь ходил по тайге. Однажды на Патомском нагорье — это в Мамско-Чуйском районе — они не смогли разминуться на тропе. Остановились — и медведю свернуть некуда, и человеку. Глядели друг другу в глаза с расстояния пяти метров. Товарищ отца, нёсший ружьё, с испугу залез на дерево, а отец стоял, орал, махал геологическим молотком. Он знал, что надо больше и громче шуметь. Косолапый шума не любит. Зверь действительно повернулся и пошёл обратно.

— Медведь, наверное, агрессивен зимой, а летом еды вдоволь, зачем ему нападать на человека?

— В принципе, это так. Но раз на раз не сходится, — заметил Яковлев.

И поведал, как однажды его знакомый повстречал в лесу медведицу с медвежатами. Та мигом загнала мужика на толстую ель и пыталась там его достать. Но не смогла — срывалась по стволу вниз. Чуть-чуть дотянулась всё же до ног человека, кеды порвала… Спасло незадачливого грибника только чудо. Сорвавшись с дерева в третий раз, медведица злобно рявкнула и увела медвежат в глубь чащи.

Так что «хозяин тайги» опасен в любое время года. Особенно мамаша с медвежатами, которая нападает на грибника или ягодника не потому, что голодна, а потому, что видит в нём потенциальную угрозу для своих малышей.

Косолапый в зимовье

Ещё медведь может напасть в период гона, в июле. В это время самец особенно агрессивный. Или когда, задрав лося, изюбря, сторожит добычу, а человек проходит невдалеке мимо. Опасны шатуны, то есть те звери, которые по каким-либо причинам не в берлоге. Не залегли или их оттуда спугнули. Зимой для медведя пищи нет, а голодный он может подкарауливать и человека. Как в лесу, на дороге, так и в зимовье.

В Приангарье были такие случаи. В прошлом году, например, в одном из районов охотники пошли проверить перед началом промысла своё зимовьё. Проверили и ушли. Но один из охотников что-то забыл, вернулся с дороги, а в избушке хозяйничал медведь, вовремя не залёгший в берлогу. Бросился на человека и загрыз насмерть.

Несколько лет назад в Казачинско-Ленском районе медведь-шатун растерзал в лесу местного охотоведа, а в Усть-Удинском осенью зверь бросился на повстречавшегося ему охотника. Человек шёл по тропе, в мишку не стрелял, однако «хозяин тайги» не захотел разойтись с ним мирно. Напал на промысловика внезапно и неожиданно. Тот даже ружьё не успел снять с плеча. Хорошо, что был не один — с братьями. Братья и спасли ему жизнь, сумели застрелить зверя.

В Бодайбинском районе медведь напал в летнее время на лагерь, разбитый артелью старателей. Сделал это днём — вопреки всякому здравому смыслу. Погибло несколько человек. А ведь там были и собаки, и много людей, пахло бензином, железом. Но ничто зверя не испугало, не остановило. Среди медведей, как и среди людей, есть свои «отморозки» с неадекватным поведением.

Нынешним летом на стыке Казачинско-Ленского района и Бурятии мишка вышел из леса и набросился на рабочего, занятого ремонтом железнодорожных путей. Рабочий погиб. Специалисты считают: это происходит оттого, что на медведя мало охотятся. У него пропадает в итоге страх перед человеком, и «хозяин тайги» начинает воспринимать его уже не как врага, а как добычу. Как жертву. Поэтому медведя надо держать в узде. Не давать поблажки. Своевременно разреживать популяцию. Тогда и нападений на людей будет меньше.

К тому же лесной мишка — трофей для охотника престижный. Да и потребительская ценность его достаточно высока — желчь, жир, мясо, шкура, лапы.

Конечно, одной любительской охотой тут не обойтись. Надо развивать спортивную, и такой опыт, пусть и небольшой, в нашем регионе есть.

Об этом я расскажу в следующем номере.

Фото автора и из архива Иркутской областной организации охотников и рыболовов.

(Окончание в следующем номере «ВСП»)