К началу восьмидесятых годов девятнадцатого столетия иркутская полиция уступала противнику по лошадиным силам. Составляя преступные группы, злоумышленники первым делом обзаводились лошадьми; при этом они были взыскательны, даже придирчивы, ибо не раз породистые рысаки уносили их из-под носа полицейских, обдавая снежной пылью и грязью из-под копыт.

Иван Степанович Хаминов в бытность свою иркутским городским головой тесно соприкоснулся с полицейскими нуждами, и в 1883-м, когда полицмейстер попросил 5 тыс. рублей на конных стражников, поддержал его, выступив в думе с горячей речью. К сожалению, убедить удалось не всех, хотя «цена вопроса» была совсем небольшой. Семь лет спустя, на фоне резко выросших расходов по полицейской статье, сумма эта стала просто смехотворной, ведь бюджет иркутской полиции на 1890 год составил 66 тыс. 956 рублей, почти вчетверо превысив смету 1876 года.

Эксклюзивный бюджет

Такой скачок произошёл вовсе не по причине инфляции (рубль был крепок), а стал результатом долгой, подчас мучительной переписки с Санкт-Петербургом. Итогом её, а также хлопот иркутян непосредственно в Петербурге стало новое штатное расписание, составленное исключительно для иркутской полиции и именно в этом качестве утверждённое Государственным советом, а после и «Высочайше утверждённое».

Штат весьма увеличивался, и, к счастью, не за счёт канцелярских служителей: с февраля 1890 года Иркутску разрешалось иметь 64 младших и 16 старших городовых. Что позволило разбить город на совсем небольшие участки и за каждым закрепить отдельного городового. Кроме того, теперь 20 конных стражников, сменяя друг друга, должны были объезжать Иркутск днём и ночью.

Ввиду новых штатов городская власть озаботилась и состоянием полицейских частей. А надо прямо сказать, что они весьма долгое время занимали не лучшие, а порою просто ветхие помещения, и, случалось, арестанты сбегали, просто выломав стену. Но к началу девяностых годов, в ожидании новых штатов, в Иркутске достраивались уже новые здания для полицейских частей.

Полицейская «вилка»

Правда, можно было порадоваться за господина иркутского полицмейстера: по штатному расписанию 1892 года ему полагалось 1500 руб. собственно жалованья плюс 1500 руб. так называемых «столовых» и 800 разъездных. Под такую зарплату уже не майора или там капитана, а самого полковника фон Гогенастенберг-Виганта удалось залучить в Иркутск. И помощника полицмейстера теперь отбирали весьма и весьма придирчиво – как-никак брали на солидное жалованье в 2000 рублей.

Приставов полицейских частей (главных сыщиков, разработчиков всех операций и рьяных их исполнителей) оценили намного ниже, положив им по 1200 рублей. Если приставу доставалась супруга с хорошим приданым да ещё по наследству хороший дом, он, конечно же, мог отложить на отпуск в европейской России, а быть может, и за границей. В противном же случае приходилось экономить на всём, чтоб хотя бы под старость пожить в собственном доме.

На каждого конного стражника новым штатным расписанием определено было по 480 рублей, причём в эту сумму входило и содержание лошади, которую стражник должен был привести, устраиваясь на работу. Если же лошадь гибла в перестрелке или была ранена, это становилось проблемой исключительно стражника. И на случай такого поворота событий он должен был откладывать из того же жалованья.

Городовым же, и особенно младшим городовым, получавшим по 200 рублей в год, и откладывать было не с чего.

Пресечь и ограничить!

При этом Департамент полиции министерства внутренних дел однозначно запрещал городским и уездным чинам какой бы то ни было дополнительный заработок. Не приведи господь обнаружится у полицейского способность к ремёслам – сразу же упадёт подозрение: а не продаёт ли он своих «кошек-матрёшек» через посредников и не зарабатывает ли на лишний пряник?

Жёнам городских и уездных полицейских чинов, а также неотделённым членам их семей категорически запрещались и занятия промыслами, и открытие мастерских, торговых заведений, и содержание доходных домов. Чиновники из Департамента полиции министерства внутренних дел очень тщательно прописали всевозможные запреты, допустив одно издевательское исключение: с особого разрешения обер-полицмейстера, градоначальника, а также губернатора ближайшим родственникам полицейских дозволялось брать в починку бельё у соседей, родственников, знакомых или что-то им, по мелочи, сшить. Ещё было дозволено продавать излишки молока от одной коровы, сдавать комнату в собственной квартире…

Эта «милость» у кого-то вызывала усмешку, у кого-то – ухмылку, что же до генерал-губернаторов, то они, не тратясь на эмоции, вооружались пером и писали непосредственному начальству – в министерство внутренних дел, предлагая или смягчить запрет, или дать какую-то льготу. На основе этих записок министерство делало представления в Госсовет, и небезуспешно: в 1892 году появились «Правила о преимуществах службы городовых в 190 городах России», в их числе и в Иркутске. Что же это были за преимущества?

Надбавка с вычетом

За 7 лет непрерывной и безупречной службы городовому полагалась прибавка к жалованью в одну треть. Но при этом жалованье не должно было превышать 150 руб., что автоматически исключало из списка льготников иркутских городовых, получавших 200 руб. в год. Кроме того, прибавка должна была обеспечиваться из городской казны при наличии в ней свободных денег и, значит, не была гарантирована. И вообще, число льготников не должно было превышать двадцати процентов от числа всей полицейской команды.

Подобными условиями, сводившими на нет благое, казалось бы, начинание, обставлялись и другие прибавки к жалованью городовых — после 12 лет безупречной службы, после 25 и 30. Характерный случай: в начале девяностых годов после раскрытия очень крупного преступления иркутский губернатор счёл «приятным долгом выразить» г-ну полицмейстеру признательность, приставам – благодарность, а городовым и конным стражникам «моё спасибо и 1 руб. 50 коп. каждому». Трудно было от таких-то щедрот жить в достатке. И вообще, для иркутских барышень было очень чревато влюбляться в городовых или конных стражников — в любой день любой из них мог погибнуть в какой-нибудь перестрелке, осиротив семью и поставив её на грань выживания. К примеру, убитый в 1890-м иркутский полицейский Таюрский не оставил жене Наталье никакого капитала, и пошла она вместе с вдовой городового Давыдова и вдовой городового Попова хлопотать о пенсии (36 руб. в год), а потом – о разовом пособии. А если женщина сходилась с городовым, уже вышедшим на пенсию, в случае его смерти ей вообще не на что было рассчитывать.

Куда надёжней было выйти замуж, скажем, за полицейского архивариуса — он и жизнью не рисковал, и получал вдвое больше старшего городового. При должной экономии можно было снять домик на бойком месте и сдавать его – в пору ярмарок это давало хороший доход. Только вот ведь что удивительно: барышни предпочитали влюбляться в симпатичных городовых и статных конных стражников, живущих не вполне обеспеченной, но интересной жизнью и совсем не мечтающих перейти в архивариусы.

Что скрывать: кого-то из полицейских привлекала красивая форма, прибавляющая солидности и мужского обаяния. Кому-то нравился риск, азарт, а кому-то важно было чувство собственной значимости, и за простое губернаторское «спасибо» он готов был снова и снова рисковать своей жизнью.

Да, и простое «спасибо» может быть очень дорого – когда оно очень искреннее.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отдела краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.