Мне иногда кажется, что нашими с ним судьбами, уже полвека переплетающимися, распоряжается какая-то сила. Начать с того, что мы родились в один день, с разницей в год. Он появился на свет в казачьей станице Большая Кудара, под боком у Кяхты, которую наши прадеды называли чайной столицей империи. Но отцу будущего прозаика, учителю литературы, засиживаться на одном месте не давали, и семья в конце концов оказалась на родном для меня восточном берегу Байкала, в живописном Баргузине, давшем название знаменитому ветру и попавшем в легендарную песню.

Когда мальчишками мы встретились в Иркутском университете и поселились в одной комнате студенческого общежития, то, пожалуй, одни, оголодав, могли блаженно вспоминать об омуле на рожне и даже об осетровой ухе. Ким, как и Александр Вампилов, мог сидеть на одной студенческой скамье с Валентином Распутиным, но в общий для них год поступления — 1954-й — удача улыбнулась только пареньку из Аталанки. Саня провалился на немецком, а Ким даже и не решился сдавать экзамены. В школе он не изучал иностранный язык, и стать студентом ему не светило. Пришлось, походив по университетским коридорам, вернуться в свою глухомань и два года проработать в леспромхозе сучкорубом. В прибрежной, почти северной тайге это занятие не для слабых. Морозы под сорок, снег по пояс, топор полупудовый, а толстые ветви, особенно лиственничные, как железо против железа. Трудней, однако, плотно сбитому парню далась не рабочая наука, а чужеземный язык.

И всё же в 1956 году он выдержал университетский конкурс. Мой земляк оказался поэтом. Порывистый и сильный, двигавшийся как прирождённый боксёр (а он и был им), Ким становился мягким и нежным, когда читал стихи. Вместе с ним пошли мы в студенческое литературное объединение, которым руководил душевный наставник, тогда уже известный критик Василий Прокопьевич Трушкин. Иногда на наших сходках ломкими голосами читались строки, вызывавшие зависть, вроде: «Коростели заскрипели, как ботинки новые». До сих пор помнятся и талантливые стихи Кима:

Со мною нынче случилось что-то,

И сам я точно не знаю, что:

Попал ненароком в чужие ворота,

Надел по ошибке чужое пальто.

И вечером сердце неловко взгрустнуло.

В комнате нашей так душно, темно.

Взял томик и вдруг прочитал у Катулла:

«Не был у Лесбии милой давно».

Так вот о силе, управляющей нашими судьбами. Незадолго до выпуска из университета сыграли мы в студенческой комнате свадьбу Кима Николаевича и его невесты Иды Владимировны. На этом торжестве с той и другой стороны присутствовали исключительно филологи: юные супруги породнили старший и младший курсы одного факультета. Можете представить, сколько там звучало кудрявых тостов в стихах и прозе! Но, с трудом управляя застольем, я как тамада не мог предвидеть, что через двадцать с небольшим лет вместе со своей семьёй буду присутствовать на свадьбе сына Кима Николаевича, Юры, и в том же звании распорядителя. Ну, это ещё можно было ожидать от жизни. А вот другие совпадения едва ли: то, что и у меня жена окажется литератором по образованию, что в семьях наших будет по двое детей, почти одного возраста, что дороги наши, журналистские и писательские, пойдут рядом, вначале в Улан-Удэ, затем в Иркутске.

Сейчас можно сказать, что свадебные пожелания для моего друга сбылись. Литературная его судьба перед нами; жена Ида Владимировна стала известной в Бурятии и Иркутской области журналисткой, заслуженным работником культуры Российской Федерации, сын Юрий — одарённым прозаиком, автором нескольких книг, дочь Елена — увлечённым педагогом и интересным поэтом; её стихи публикуют популярные издания — «Роман-журнал. 21 век», «Новая книга России», «Новосибирск» и другие.

Вот только нашему общему поэтическому жанру Ким Николаевич изменил. Когда после университета мы вернулись в Бурятию, он стал писать прозу. Первый рассказ его появился в печати в 1966 году, а следом и повести — «Рейса не будет» и «На пятачке». Уже в 1971 году молодого автора приняли в Союз писателей.

Всероссийскую известность К. Балкову принесли повести «Росстань» и «Мост», романы «Его родовое имя» и «Рубеж», пронзительная книга рассказов «Небо моего детства». Писатель привёл с собою необычного для того времени героя. Он вроде бы твёрдо идёт по жизни, а оступается, многое имеет, а страдает, не украл и не обманул, а совесть болит. О шукшинских героях говорили: «чудики». У Балкова они другие, но тоже из жизни выхваченные, с непростыми, своевольными характерами. Читатели постарше помнят, какой в шестидесятых-семидесятых годах была текущая, разрешённая и поощряемая литература. Волевой, способный инженер борется с замшелым директором завода или с зазнавшимся начальником большой стройки… Передовой агроном побивает по всем статьям отсталого председателя колхоза… Конфликты, выдуманные в кабинете или бегло увиденные во время «творческой командировки».

Но была и другая литература, словно бы заглянувшая в глубины народного бытия и увидевшая там подлинные потери и обретения, трагедии и радости. Есть у Кима Балкова чудесный рассказ о деревенском фронтовике Евсее. Таких людей прозаик, сын фронтовика, хорошо знал. Этот Евсей, отпахав свою войну, вернулся домой с надеждой, что теперь-то его, победителя, ждут достаток, работа по душе и жизнь без окриков. А в бабьей голодной и обносившейся деревне его опять ждали тягловая повинность и нищета. И бросился Евсей в бега, искать по свету райские кущи. Заглянет раз в год домой, по-смотрит на свою бедную Гланю — и опять в дорогу. А избёнка после его побывок всё полнится и полнится огольцами. И когда «настрогал» Евсей пятерых, пришлось ему по-клясться: всё, набегался, остаюсь дома! Но как-то в степи упал он на землю и стал завороженно слушать гул дальнего поезда, бормоча: «Идут поезда, идут… А меня в тех поездах нету!» И опять кинулся мужик на станцию, вскочил в проходящий. Видели, как плакал фронтовик, — конечно, не только от житейской неустроенности, но и от душевной потерянности, от несбывшихся надежд…

Какая это литература? Да та самая, что подарила нам распутинские «Последний срок», «Прощание с Матёрой» и «Живи и помни», шукшинские рассказы из сборника «До третьих петухов», беловское «Привычное дело», солженицынский «Матрёнин двор». В произведениях Кима Балкова главным было стремление автора не отступать от правды, подталкивать читателя к пониманию сложностей жизни. На страницах его романов, повестей и рассказов шла неутихающая, подспудная и явная борьба добра и зла, охранителей и разрушителей вековых народных традиций, нравственных основ. И что бы мы ни говорили о подцензурных временах, а идеологическим надсмотрщикам приходилось считаться с подлинными талантами.

Упомянутые произведения Кима Балкова напечатали крупнейшие издательства страны «Советская Россия» и «Современник», его прозу широко публиковали сибирские и столичные журналы. Писателю была присуждена Государственная премия Бурятии, дважды — премия журнала «Смена». О творчестве сибиряка размышляли известные критики Андрей Турков, Юрий Лукин, Лилия Полухина, Владимир Шапошников.

В эти годы писатель много и плодотворно занимается общественной деятельностью. Его избирают заместителем председателя писательской организации Бурятии, он входит в руководящие органы российского творческого союза. Труд прозаика отмечен государственными наградами, в том числе такой редкой для литератора, как медаль «За строительство Байкало-Амурской магистрали». Он удостоен почётного звания «Заслуженный работник культуры Бурятии».

В конце восьмидесятых Ким Николаевич переехал в город нашей юности Иркутск. Здесь он словно обрёл новое дыхание. А главное — его осмысление жизни, художественное письмо получают глубокие, законченные черты. Первый же иркутский роман «Идущие во тьму», посвящённый гражданской войне в Сибири, показал новые возможности автора в постижении самых потаённых чувств и переживаний героев. Русские люди, вовлечённые в братоубийственную бойню, впадают то в жестокую ярость, то в позднее раскаяние, их охватывает то ужас от содеянного, то безразличие к чужой боли. Писатель мастерски рисует мотивы противоречивых и неуправляемых поступков своих героев, углубляясь в подсознательное и трудно объяснимое.

Наверно, кровоточащая тема нашей недавней истории не давала покоя прозаику. Через несколько лет он вернулся к ней в романе «От руки брата своего». Если в «Идущих во тьму» речь шла о начале разгрома белого движения в Сибири, то в новом повествовании писатель проследил трагедию наших дедов до конца. Фигуру обречённого на гибель генерала Каппеля из первого романа сменил здесь атаман Семёнов, казнённый уже после Оте-чественной войны. Новизна всей эпопеи прозаика была в том, что автор не брал на себя роль судьи, определявшего правых и виноватых. Целью его было с предельной правдой, с наибольшей художественной выразительностью воссоздать картину происходившего, дать возможность нам самим поразмышлять и оценить народную трагедию.

Удивительным явлением в российской литературе стал следующий роман Кима Балкова — «Будда». Как известно, жизнь и деяния основателя одной из древнейших религий, реального исторического лица, почти не освещены в художественной прозе. Нужна была большая творческая смелость, чтобы, с одной стороны, создать не обожествлённый, застывший, а живой образ Будды, сына арийского царя, и, с другой стороны, передать во всей сложности его философские и нравственные искания. Тут потребовалась особая стилистика.

Повествование прозаика раздумчивое, неторопливое, по-восточному живописное и образное. Читая роман, я всё время держал в уме, что дед писателя был известным в Бурятии народным сказителем — улигершином, а отец — знатоком словесности и просветителем в наших краях. Есть какая-то заветная струна, звучащая в книгах писателя. Словно бы родные голоса подсказывают ему точные, мудрые слова: «Не теплом тела, но теплом души жив человек», «Истина есть пожар, и не сгорит в ней душу имеющий», «Недолог век царства, основанного противно человеку, в унижение сущему».

Неудивительно, что на обсуждении «Будды» в Москве, в Союзе писателей России, известные литераторы отметили именно это качество автора. Валентин Распутин сказал тогда: «Такую книгу мог написать только человек, в котором течёт восточная кровь. Слышна мудрость предков, но видна и русскость писателя. Это удачно накладывается друг на друга. Для меня самое интересное в Будде — дар созерцательности, углублённость в себя». А критик и публицист Сергей Лыкошин заметил: «Роман даёт яркое представление о жизни Востока, его духовном мире».

Сегодня электронный текст произведения многие читают в Интернете. Автор получает отклики из разных уголков мира.

А в двух следующих романах, «За Русью Русь» и «Иду на Вы», писатель переносит нас в древнюю отчину восточного славянства. Первое произведение рассказывает о деяниях киевского князя Владимира, который вошёл в историю не только тем, что помог православию укрепиться на русских землях, но и тем, что ратовал за их объединение. Причём в борьбе за это Владимир чаще прибегал к доброму слову, а не к оружию. На века вписал своё имя в народную память и герой второго романа, святорусский богатырь князь Свято-слав. Он положил конец зависимости Древней Руси от Хазарского царства. И Владимир, и Святослав нарисованы К. Балковым не только как мудрые правители и отважные воины, но и как люди, сознававшие свою ответственность перед отчими землями, перед ратниками и землепашцами. Эта общность судеб, глубинная схожесть характеров обоих героев делают повествование о них единой и впечатляющей художественной картиной.

Хочется и тут подчеркнуть особенность прозаика. Обычно авторы исторических романов уделяют большее внимание этнографическим подробностям. Тщательно выписывают, какие одежды носили герои стародавних лет, что ели и пили, в каких жилищах обретались, как и на чём передвигались. Конечно, всё это интересно, бытовые подробности вносят достоверность в облик эпохи. Но читатель ожидает, что автор с тем же вниманием, с той же достоверностью расскажет о духовной жизни своих героев: что они думали о смысле бытия, к чему стремились, какие нравственные скрепы свято хранили? Ким Балков рисует духовный образ времени. О внутренней жизни героев он рассказывает с таким родственным пониманием, с такой зоркостью, что убеждаешься: это его интересует прежде всего.

А ощущение современности живёт в каждой его книге. В романах об истории Отечества оно помогает извлечь уроки; в произведениях о сегодняшнем дне оно пронизывает горькую правду, связанную с неустройством нашей жизни. Символично в этом смысле название ещё одного романа писателя — «Берег времени». На нынешнем «берегу» своего времени мы никак не можем дать человеку духовное здоровье, житейское благополучие.

Своего рода ревизию российского бытия в романе проводят два героя — буддийский монах и православный священник. Эти несуетные, душевно чистые люди никак не могут понять и, тем более, оправдать жестокость и алчность, развращённость и эгоизм своих современников. Но именно потому, что прозаик смотрит на жизнь глазами героев-праведников, в романе много сцен, которые позволяют ярче увидеть души чистых людей и их соединённость с другими мирами и другими эпохами. Это в традициях отечественной литературы. Один из наших классиков говорил: «Писатель соединён с глубиной мира, и из этой глубины он черпает не меньше, чем из среды бытовой. Нравственная основа искусства позволяет развёртывать перспективы человеческой души и в земную, и в небесную даль». Ким Балков как раз один из тех писателей, которые неустанно проверяют земное небесным, то есть тем нравственным аршином, что завещан нам от Бога.

Почти все произведения прозаика отмечены престижными наградами. Роман «За Русью Русь» удостоен Большой литературной премии России, «Берег времени» — награды Международного конкурса «Новая русская книга». Писателю присуждены премии Союза писателей России и нескольких центральных журналов, областная литературная премия.

Оглядывая всё созданное Кимом Николаевичем, поражаешься широте охвата жизни, которую он изображает. Древние арийцы в предгорьях Гималаев и воины восточно-славянских княжеств, строители Кругобайкальской железной дороги (роман «Байкал — море священное») и участники русской смуты двадцатого века, сибирские крестьяне — жертвы раскулачивания (роман «Час смертный») и наши сограждане, всё ещё не избывшие земного лиха, — все герои прозаика встают как живые, со своими неустанными духовными поисками, трудными обретениями и жестокими ошибками, неутолимой жаждой найти истину. И любое произведение Кима Балкова освящено чутким пониманием жизни и человеческой души.

К 70-летнему юбилею писателя в Иркутске завершено издание семитомного собрания его сочинений. Сам по себе этот факт уже заметное событие в культурной жизни региона. Но дело, конечно, не в числе книг, а в том, что читатель может увидеть во всей полноте художественный дар прозаика. К какой бы эпохе давней или новейшей истории ни обращался писатель, всегда его повествование необычайно ярко, увлекательно и правдиво.

Меня всегда удивляла его работоспособность. Вот и теперь, накануне юбилея, на столе у него лежит новый роман с красноречивым для теперешних времён названием «Горящие сосны». «Отдохни, — убеждаю я Кима Николаевича, — ведь здоровье уже не прежнее. Сделай передышку». «Какая передышка! — смеётся он. — Герои-то опять обступают, требуют слова…» Ну да, реку жизни не остановишь и долга писателя — вглядываться в её суровый и неостановимый ход — не отменишь. Дай Бог тебе, друг, сил и здоровья, новых книг и новых понимающих и любящих тебя читателей!