В эти девять прошедших без него дней начинаешь особенно остро осознавать горечь утраты и нехватку человеческой личности, величие которой в её неповторимой многогранности.

В эти скорбные дни я пытаюсь понять причину той многоликости, которой обладал мой незабвенный друг.

То, что он был талантливейший актёр, известно не только нам, иркутянам, но и тысячам зрителей других городов нашей страны, а также Америки, Польши, Болгарии, Германии и Монголии.

Но вряд ли кто-нибудь знает или задумывался над тем, что он умел ещё, чем наделил его Господь Бог, какие дарования подарил ему он — Всевышний. Собираясь сыграть роль Ленина, он самолично выполнил все сложнейшие аксессуары грима (парик, бородку, усы), освоив предварительно технологию изготовления, изучив несколько десятков фотографий вождя.

Виктор прекрасно рисовал, владел акварелью и маслом. В Зиме, в доме родителей, было много его работ, в том числе портреты матери и отца. К моему юбилею он написал маслом мой портрет, это лучшая работа друга и артиста. Я был свидетелем, как создавался полутораметровый макет драматического театра, хранящийся в областном краеведческом музее. Мне была отведена роль подмастерья, и я горжусь этим. А по заказу администрации театра он выполнил макет зрительного зала с ложами, креслами, люстрой. Зрители, приходя на спектакли, сверяли места на билетах с их расположением в зале.

В шестидесятые годы Виктор снял короткометражный фильм о гастролях по области с анимационными эпизодами. В титрах значилось, что сценаристом, оператором и художником является Егунов.

В эти же годы в поисках дополнительного заработка, с кем-то договорившись, он оформляет несколько витрин продуктовых магазинов к новогодним дням на тему «Пейте Советское шампанское!» Витрина готовилась месяца полтора, и первая проба была в магазине на углу 1-й Красноармейской и Карла Маркса. Из изготовленной большой бутафорской бутылки автоматически лилось в такой же бокал «шампанское». Такое чудо экспонировалось в городе впервые, к витрине трудно было подойти, так много стояло любопытствующих. Я, естественно, был и на сей раз его подмастерьем. Пока собирались оплатить наш труд, весь гонорар мы раздали тем, у кого занимали по частям.

Как художник-самоучка, Егунов не единожды оформлял спектакли драмтеатра. А спектакль «Вечер русских водевилей» — совместная наша работа как режиссёров, художников и актёров.

Дома у него стоял книжный стеллаж собственной конструкции и изготовления с выдвижным столиком и ящичками.

Вскоре после приобретения первой ручной кинокамеры «Киев» он разобрал её, лично модернизировал под широкоугольную, собрал, на рабочем столе остались какие-то детали, а камера работала превосходно. За это я прозвал его «Кулибиным».

Будучи на гастролях в Благовещенске, он из приличного куска мрамора, имея под рукой молоток и большой половой гвоздь, высек себе протезный зуб и вставил его.

Было время, когда я приобщил его к театральной педагогике и мы вместе вели на курсе «Мастерство актёра».

В свободное от работы в театре время (как он его находил?!) он шил и скорняжничал. В основном себе, заказы принимал редко. Он был удачливый рыболов и неплохой автомобилист.

Ero мемуары «Второй после Всевышнего» с большим интересом читаются. Осталось неизданное второе издание — не успел. И нам, живущим и здравствующим, остаётся завершить его мечту. Это будет нашей памятью о любимом всеми Викторе Пантелеймоновиче, незабвенном «Тяте».

На снимке из коллекции автора — В. Егунов и В. Венгер в молодые годы