Венцом всех декабристских работ М. Сергеева стала небольшая остропублицистическая статья «Далеки ли они от народа?», которая появилась в первом номере иркутского журнала «Свой голос» за 1993 год. Горбачёвская перестройка набирала темпы, и вместе с ней набирал вес критический подход абсолютно ко всем темам обществоведения. Недавние ещё герои становились отступниками, те, кого они уничтожали как врагов, возводились на пьедестал. Размах новомыслия в отечественной истории был всеобъемлющ, но не всегда объективен и научен. Досталось и декабристам. Стали раздаваться голоса, что если бы не это восстание, Россия могла бы иметь конституцию, что декабристы на самом деле обычные заговорщики, которые, подобно цареубийцам Павла I, просто-напросто хотели другого императора и т.п.

Маститые историки-декабристоведы молчали, считая подобные эпатажи обычными малограмотными выходками. И вот на фоне этой внеисторической вакханалии М. Сергеев выступил в совершенно неожиданном ключе. Он, с одной стороны, подверг сомнению знаменитую фразу основателя большевизма В.И. Ленина «Страшно далеки они от народа», с другой стороны, не согласился с тем, что большевики могли иметь к ним отношение как продолжатели дела борьбы с царизмом.

Это была блестящая статья, полемичная и резкая. «Так уж далеки были декабристы от народа?» — рефреном звучит главная идея автора. Декабристы были крупными землевладельцами и владели крепостными – таков был век. «Но ведь господствующий класс не состоял из одних салтычих и собакевичей…».

М. Сергеев скорее всего, сам того не предполагая, выступил идеологом модернизационного подхода в отечественной истории. Важной частью его декабристоведческой работы была организаторская деятельность. Он состоял в различных комиссиях, оргкомитетах, которые работали для проведения конференций, симпозиумов, различных чтений, посвящённых декабристам.

Декабрь 1985 года. В Иркутске проходит научная конференция «Декабристы и Сибирь», по-свящённая 160-летию восстания декабристов и 300-летию присвоения Иркутску статуса города. Марк выступает с докладом «Литературная критика в сибирских записках и письмах декабристов». В мае 1986 года в Гусиноозёрске — Бестужевские чтения, в организации которых М. Сергеев принимал самое непосредственное участие. Эти чтения были посвящены созданию историко-архитектурного заповедника «Селенгинск». М. Сергеев выступал с докладом «Воплощение темы декабристов в драматической трилогии».

На одной из афиш-объявлений размашисто толстым пером написано «У нас в гостях – писатель Марк Сергеев. Тема – «Декабристы и Сибирь». Комсомольская организация издательства «Малыш».

На волне читательского и научного интереса, юбилейных торжеств по случаю 150-летия со дня восстания декабристов иркутские издатели, писатели и декабристоведы-историки придумали новую книжную серию «Полярная звезда». Подразумевалось издание творческого и эпистолярного наследия декабристов. Одним из инициаторов идеи был М. Сергеев.

Конечно, быть инициатором – понятие довольно расплывчатое. В 1983 году появилась статья в журнале «В мире книг». Статья называлась «Свет «Полярной звезды». Там есть такие строки: «Серия, о которой пойдёт речь, началась в Восточно-Сибирском книжном издательстве с трёх книжечек – «Декабристы и Сибирь». Трёхтомник нашёл самый тёплый приём у местных читателей. Впрочем, иначе и быть не могло: сибиряки – народ благодарный, любят и ценят свою историю».

Сейчас уже трудно вспомнить, кто подал идею новой серии. Юлия Эйдельман в книге «Дневники Натана Эйдельмана» рассказывает о таком эпизоде. «Однажды во время очередного застолья (события происходили во время иркутской конференции, посвящённой 150-летию восстания декабристов) Натан воскликнул, обращаясь к Марку и историку Ковалю: «Друзья, вы здесь просто дышите воздухом декабризма. Вам и карты в руки, вы обязаны издать все мемуары декабристов, с профессиональным комментарием, с умным редактированием. Люди найдутся».

Так возникла серия «Полярная звезда», сразу получившая признательность читателей. Марку удалось пробить и осуществить эту идею, за что российская наука должна быть ему благодарна. О Натане никто не помнил. Только Сара Владимировна (Житомирская – С.Г.) на одном из вечеров его памяти вспомнила это. Кстати, думаю, и сам Натан не помнил, что идея серии принадлежала ему.

Быть может, идею подал Марк Давидович Сергеев, возможно, родилась она в стенах издательства, окрылённого явным успехом трёхтомника. А может быть, пришла она вместе с читательскими письмами или возникла в беседе с историками области («В мире книг». 1982, №2).

С.В. Житомирская, известный российский историк, в свою очередь, вспоминала: «Во время конференции (речь идёт о Всесоюзной конференции, посвящённой 150-летию восстания декабристов, которая состоялась в Иркутске – С.Г.), точнее, во время одного из сопутcтвовавших за-столий, была подана идея большого научного предприятия – специального многотомного издания документального наследия декабристов. Я не помню, кто конкретно выдвинул эту идею, но не сомневаюсь, что она, так или иначе, вытекала из моего вы-ступления. Таким образом, я, несомненно, стояла у истоков вскоре реализовавшейся документальной серии «Полярная звезда».

До сих пор не устаю удивляться, как из весёлого, несколько хмельного обмена мнений по этому поводу могла родиться реальная серия, систематически, без перерыва издававшаяся с 1979 года в течение пятнадцати лет. Перерыв наступил только в начале 90-х годов, когда разрушилась вся система книгоиздания и книготорговли и Восточно-Сибирское издательство, все эти годы выпускавшее наши тома, отказалось их печатать».

Но так или иначе, М. Сергеев стоял у истоков этой серии, начало которой было положено в 1978 году. Марк был избран и ответственным секретарём редколлегии серии. С.В. Житомирская вспоминала: «Тогда же, в далёком уже 1975 году, мы, ещё не разъехавшись из Иркутска, договорились о совместной иркутско-московской редколлегии издания и, пока очень приблизительно, об организации работ. Многие участники конференции тут же выразили желание готовить отдельные тома серии, других составителей нужно было найти. Главной же задачей было поставить во главе серии крупного учёного, приоритет которого в этой области науки был несомненен.

Эта задача была решена: своё согласие стать главным редактором дала М.В. Нечкина, а это означало покровительство серии со стороны Группы по изучению революционной ситуации в России Института истории СССР Академии наук, которую Милица Васильевна возглавляла. Эта группа готовила к печати тома известного документального издания «Восстание декабристов»…».

Редколлегия состояла как бы из двух частей – иркутской и московской. Московскую возглавляла академик М.В. Нечкина, иркутскую – С.Ф. Коваль. Редколлегия была очень представительной и вовсе не только по набору известных в России учёных-обществоведов. Практически все вошедшие в штаб издания серии имели блестящую подготовку, многочисленные научные и популярные труды.

«В редколлегию вошли: от Иркутска в качестве заместителя главного редактора доцент Иркутского университета С.Ф. Коваль, секретарь редколлегии – писатель М.Д. Сергеев, директор издательства Ю.И. Бурыкин и редактор А.С. Лысенко, которая несколько лет вела всю серию (впоследствии её сменила А.В. Глюк); от Москвы – мы с Натаном Эйдельманом, причём я была московским заместителем главного редактора. На протяжении долгих лет издания серии состав редколлегии, конечно, менялся. После смерти М.В. Нечкиной главным редактором стал другой академик, И.Д. Ковальченко…».

С.В. Житомирская забыла упомянуть Р.В. Филиппова, который вошёл в состав редколлегии скорее всего по должности – он был в это время главным редактором Восточно-Сибирского книжного издательства.

Марку приходилось частенько присутствовать на заседаниях обеих редколлегий. Он находился в переписке с М.В. Нечкиной, и, судя по отдельным письмам, переписка эта выходила за рамки формального общения. Процитируем лишь одно письмо М. Сергеева 1980 года, написанное из Иркутска М.В. Нечкиной:

«Дорогая, глубокоуважаемая Милица Васильевна!

Ваше письмо и Ваша заявка на том, посвящённый декабристу Н.И. Лореру, пришли. Я тотчас же передал заявку в Восточно-Сибирское книжное издательство, чем их обрадовал. Тем более что сообщил им реальный срок предоставления рукописи, его Вы мне назвали на заседании нашей редколлегии. Сообщил о заявке также Семёну Фёдоровичу Ковалю.

Издание 1931 года действительно стало уже не редким, а редкостным – и трудно найти, и великолепно было издано. На моё счастье, в прошлом году ленинградские букинисты из своих волшебных тайников добыли мне экземпляр, который берегу как зеницу ока.

Мне думается, что основная работа в этом, первом, издании Вами уже проделана, глубоко и чисто исследована рукопись. Вероятно, теперь с высоты своего огромного опыта Вы посмотрите на какие-то вещи иначе. По-другому прокомментируете необходимые места. Но 1983 год пред-ставляется сроком вполне реальным, ведь в принципе том на 90 процентов готов.

Журнал «Знание – сила» заказал мне рецензию на первые тома «Полярной звезды» повествовательного характера, сейчас тружусь над ней, это будет, собственно, сюжетный рассказ о серии.

Пришла корректура моей книги стихов, её выход задержался. Вместо июля появится в свет лишь в конце года, очень жаль, что не смогу привезти её в декабре, когда полечу на съезд писателей РСФСР. Надеюсь, что до моего отъезда придёт наш московский протокол, мы его здесь обсудим, составим свой, и снова в декабре сможете Вы собрать редколлегию.

Как Ваше здоровье? Надеюсь, что санаторные хлеба и прекрасный воздух, разлитый над Узким, сделают своё доброе дело.

Желаю Вам здоровья, а бодрости, сил, замыслов, дел Вам не занимать, этому мы должны учиться у Вас. Всего Вам доброго! С глубоким уважением Марк Сергеев».

Между прочим, такой состав «знатоков» нередко приводил к ожесточённым спорам, которые могли легко привести к прекращению самого издания. Некоторые канонические представления в ходе подготовки томов требовали пересмотра, а это было сложно, тем более что к первоначальным версиям жизни и деятельности отдельных декабристов были причастны некоторые члены редколлегии. Так случилось с С.П. Трубецким.

«Особые сложности возникли с четвёртым томом. Личность Трубецкого обросла самыми противоречивыми оценками, что лишь детальное и скрупулёзное исследование могло приблизить к исторической истине. Но где же за давностью лет искать ответа на вопрос его моральной катастрофы 14 декабря – в сфере ли личностной, в политическом ли крушении, в путах семейных… Какой логикой объяснить, как мог герой войны двенадцатого года, кавалер орденов Анны, Владимира, военного ордена «За заслуги» и Железного креста, стоявший 14 часов под ядрами и картечью, с таким же спокойствием, с каким он сидит, играя в шахматы, человек, в котором Н.И. Тургенев отмечал «честность, патриотизм, верность обществу», а многие декабристы находили преданность, серьёзность, бесстрашие, – как мог он поступиться честью? Ибо честью для него было в тот момент присоединиться к товарищам, разделив с ними их участь… А может быть, сам Трубецкой понимал её в тот момент иначе? Быть может, обнаружив, как этап за этапом, ещё до выступления надламывается восстание, обречённое, как полагал он теперь, на неминуемый провал, Трубецкой видел последнюю возможность в том, чтобы разрушить восстание в зародыше, считая, что без диктатора оно не состоится и тем самым члены общества избегнут худшей участи?

Этот вопрос заинтересовал автора-составителя тома «С.П. Трубецкой» В.В. Павлову. Её трактовка была подсказана иркутской частью редколлегии. Московская же её часть с подобной концепцией причин действий Трубецкого не согласилась. Вот когда всерьёз можно было подумать о том, что на этом серия и сломается либо сделает ещё два-три вялых шага и прекратит своё существование. Всерьёз – потому что подобные прецеденты, к сожалению, бывали. Ибо объективную истину согласованием не установить…».

Различного рода конфликтные ситуации возникали из-за слишком «самостоятельной» фигуры известного российского декабристоведа, доцента университета С.Ф. Коваля. В одном из писем С. Житомирская вынуждена была жаловаться М.Д. Сергееву: «С Ковалем у нас вышло ещё небольшое разногласие уже после его отъезда в Ленинград. Кое-кто здесь подстрекнул его включить в состав редколлегии В.А. Фёдорова… Московская часть редколлегии настаивает на том, что все решения должны приниматься «лишь при согласии всех её членов». Не очевидно ли, что каждый из нас может иметь причины для отказа подписывать книгу вместе с человеком, для него неприемлемым. Я имею в виду не Фёдорова конкретно, а принципы приёма решения. Так что всё получается пока не очень просто».

Нужно вообще отметить, что в некоторых случаях составители были вынуждены следовать указаниям редколлегии — в случае отклонения от традиционной трактовки того или иного события, фактической интерпретации сюжета. В архиве М. Сергеева есть письмо к нему составителя тома о Розене. Это фактически ответ на замечания рецензента из состава редколлегии. В данном случае самого М. Сергеева. Вот лишь некоторые ответы: «Отрицательное отношение к Герцену» я просто уберу из текста статьи. Здесь это не принципиально. Говорить общепринятое не хочется, тем более что я на сей счёт другого мнения…

Ваше замечание о «двойственности» взглядов Розена: правильно ли я понял Вашу мысль о том, чтобы верноподданническую тенденцию в его мировоззрении и в «Записках» связать и объяснить его желанием опубликовать «Записки»? Т.е. простым конформизмом, деловым расчётом и пр. Это, на мой взгляд, глубоко противоречит самой природе декабристской мемуаристики и личности Розена».

Но именно во многом благодаря иркутской части редколлегии и Марку Сергееву, его умению улаживать конфликты удалось всех примирить, и работа продолжалась.

Ответственным секретарём он был не номинальным. Об этом свидетельствуют протоколы заседаний редколлегии серии «Полярная звезда». 1 апреля 1987 года слушали его отчёт о поездке в Ленинград. Вот что записано сухим протокольным языком: «Во время поездки в Ленинград Н.Я. Эйдельмана и М.Д. Сергеева прочитано предисловие к тому, посвящённому С.П. Трубецкому, автору сделаны замечания для доработки.

Проведена беседа с составительницей тома С.Г. Волконского А.З. Тихановской, выяснены методологические вопросы, связанные с подготовкой к печати текста (давать ли текст С.Г. Волконского так, как он есть, или учитывать правку, сделанную М.С. Волконским при подготовке книги к изданию. Пришли к выводу, что нужно публиковать весь канонический текст, а правки сына дать в сносках).

М.Д. Сергеев встречался и подробно разговаривал с потомком Д.И. Завалишина Еропиным, выяснил из разговора, что составители до сих пор работают разобщённо, связаны пока лишь по переписке, что Г. Шатрова лишь намеревается приехать в Ленинград для работы».

Тут же редколлегия поручает М. Сергееву написать письмо Г. Шатровой, чтобы выяснить у неё ход работы и уточнить сроки работы над томом Д.И. Завалишина. Ему же поручили ознакомиться с рукописью тома декабриста А.Е. Розена и написать на него рецензию.

Марк выполнял и ещё одну важную работу – он был главным популяризатором этой серии. Да, тома составляли лучшие и самые известные декабристоведы и биографы. Но сколько сил и внимания уделял он постоянной рассылке очередного тома, сколько писем-просьб сваливалось в его почтовый ящик, приходило в редколлегию. И обратным потоком шли благодарности, просьбы.

В. Чивилихин писал 15 апреля 1981 г.: «Дорогой Марк! Большое спасибо тебе за М. Фонвизина!

Святое дело затеяли вы, иркутяне! Это зачтётся историей. Ты заметил, что интерес к декабристам в последние годы нарастает? Потребность духовная, желание прикоснуться к их нравственному и политическому духу, разнообразие человеческих талантов в героях 1825 года – вот что тянет к ним людей, наших с тобой современников, и этот процесс не остановить. Представь себе, я до сих пор получаю письма-отклики на публикацию в «Нашем современнике» начала 1978 года. Декабристы так вписались в историю России, что, знать, оказались бессильными их ограничители всех мастей!»

Пишет известный историк, исследователь общественной жизни дореволюционной России Н. Пирумова: «Дорогой Марк! Получила письмо от Татьяны Алексеевны Осоргиной. Она хотела бы получать для Тургеневской библиотеки вашу серию «Полярной звезды». Издание это для Парижа, очевидно, не доходило ещё. …Вас прошу послать ей Раевского и впредь не забывать эту милую даму и эту хорошую и полезную библиотеку».

(Продолжение в номере «ВСП» в следующую среду)