Народная артистка СССР Эдита Пьеха отпраздновала своё 70-летие. В день рождения любимая певица многих поколений устроила концерт в родном Санкт-Петербурге. Билеты на него были проданы мгновенно, задолго до события. Надо было видеть, как уже на выходе из метро площадь заполонила нарядная публика с букетами в руках — в надежде «а вдруг повезёт?» попасть в БКЗ «Октябрьский». То и дело спрашивали лишний билетик.

— Я проснулась сегодня и подумала: мне — 70? Неправда. Могу смело сказать: мне всегда 20 лет! — сказала юбилярша, элегантная, красивая, как обычно, меняющая один за другим фантастические наряды.

— Нет возраста у королевы! — читал стихи актёр, поэт-песенник Николай Денисов.

После каждой песни выстраивалась очередь желающих поздравить легендарную певицу, подарить ей что-то, сказать добрые слова. Поэтому концерт пришлось ужимать, и всё равно он завершился уже в первом часу ночи. Не только петербуржцы заполнили зал до отказа. Поднимаясь на сцену, зрители говорили, откуда они. Москва, Краснодар, Якутск, Екатеринбург, Ростовская область, Тула, Тольятти, Кронштадт, Пермь, Сыктывкар… Израиль, Казахстан, Белоруссия, Украина, Армения, Польша… И было множество поздравительных телеграмм, правительственных и от коллег. От Путина, отметившего безупречный вкус и неповторимый стиль певицы, от Михаила Фрадкова, Сергея Миронова, министра Александра Соколова. Поздравления прислали Иосиф Кобзон, Евгений Дога, Аман Тулеев. Цветы передали от Филиппа Киркорова, Валерия Леонтьева, Николая Баскова, Маши Распутиной. Сами артисты в Петербург прилететь не смогли: кто-то в это время находился на фестивале в Юрмале, кто-то — на гастролях. Зато на юбилей приехал Вячеслав Зайцев, которого связывает с Пьехой многолетняя дружба. Из Мюнхена прилетел бывший «дружбист» Анатолий Фокин. Среди публики был замечен Андрей Разин, продюсер группы «Ласковый май». Солидный бизнесмен и депутат поднялся на сцену в числе других поклонников и просто, без слов, подарил певице букет.

Имениннице вручали ордена («Екатерина Великая», «Сердце Данко»), Гран-при первого Международного конкурса песни имени К. Шульженко. А когда подарили сертификат на звезду по имени Пьеха, она удивилась:

— Но у меня уже есть звезда!

— Будет ещё одна! Это лишний раз подтверждает, что вы у нас самая настоящая звезда.

Петербургская певица Людмила Сенчина заметила:

— Когда смотришь на вас, Эдита Станиславовна, жить хочется!

Вице-губернатор города назвал виновницу торжества символом Петербурга, истинной петербурженкой, на что она пошутила:

— Пора выдать мне новую метрику о том, что я родилась в 1955 году в Ленинграде.

— Для вас — всё, что угодно! — был ответ.

Юбилярша пела о городе, ставшем родным и самым любимым, песни на французском и польском языках, свои твисты 60-х. «Наш сосед», «Город детства», «Край берёзовый», «Каравелла», «Люди, улыбнитесь миру!», «Манжерок», «Так уж бывает», «А ты любви моей не понял», «Стань таким, как я хочу»… И, конечно, «Огромное небо», за которое получила в 1968 году золотую медаль на Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Софии. Пели дочь Эдиты Пьехи Илона Броневицкая и внук Стас.

А накануне нам удалось неспешно поговорить с певицей.

— Как самочувствие, Эдита Станиславовна?

— Как? Хуже не бывает! (Смеётся). Очень трудно быть юбиляром. Я сейчас состою из одних нервов и эмоций. Каждое утро просыпаюсь со страхом: а что я не предусмотрела в концертах? Надо многое вспомнить, не забыть никого, благодаря кому я стала Эдитой Пьехой. Внутри всё горит, гремит, булькает. И я ещё жива! Надеюсь, что всё закончится хорошо. «Надеюсь, люблю и верую», как сказал поэт, и это помогает. А ещё в народе говорят: «Надо, Федя, надо!».

— Юбилейный тур запланирован?

— После концерта в «Октябрьском» устраиваем праздник песни на Дворцовой площади. Вход на него будет свободным. Приглашены инвалиды и ветераны войны, блокадники — для них будет установлен небольшой партер. Мы обошлись без спонсоров. Губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко выделила деньги на организацию концерта. Будет наша семья: Илона, Стас. Приедут Иосиф Кобзон, Тамара Гвердцители. Выступят мои ленинградские друзья: Эдуард Хиль с сыном и внуком, Людмила Сенчина, Марина Капуро, Танечка Буланова, Сергей Рогожин, Зарочка, наша звёздочка, подающая большие надежды, Виталий Каратаев, бывший «дружбист».

Своего ангела-хранителя очень прошу, чтобы в этот день была хорошая погода. Десять лет назад был мой первый сольный концерт на Дворцовой площади, я отмечала 40-летие на эстраде. Тогда стояла пасмурная погода. Было 3 августа, день смерти моей мамочки, и когда я объявила песню о маме, сказав, что сегодня она посвящается всем матерям, — из-за туч выглянуло солнце и осветило кресты храма Спаса на Крови. Вся площадь будто по заказу залилась солнцем. Атмосфера была невероятно красивой, человечной. Яблоку негде было упасть. Поляки даже написали, что со времён взятия Зимнего дворца ни одному политику не удалось собрать на Дворцовой площади столько народу, сколько собрала советская певица польского происхождения. Это была «первая ласточка» — устраивать концерты на Дворцовой.

В декабре планирую провести два-три концерта в Театре эстрады, где я впервые вышла на сцену после победы с ансамблем Александра Броневицкого на шестом Всемирном фестивале молодёжи и студентов. И, конечно, по традиции будет предновогодняя программа из моих старых песен, которые полюбила публика.

— Будут ли юбилейные концерты в Америке, Германии, Израиле?

— Не знаю. Я была бы рада приехать туда, где живут люди, которые хотят услышать ту самую Пьеху, с которой они жили в не самое богатое время, когда я пела для них и дарила им надежду, веру и любовь. Это очень трудно, поскольку у меня нет счёта в банке, нет импресарио, людей, которые бы специально этим занимались. Но мир не без добрых людей. Думаю, появятся бизнесмены, которые помогут. Уже были звонки из Казахстана, Украины.

— Разные времена вы пережили. Никогда не жалели, что выбрали своей родиной Советский Союз?

— Я многое в жизни в последнее время осознала и переосмыслила. Могу сказать честно, что никогда не роптала на судьбу. Судьба — на моей стороне, спасибо ей огромное. В России, в Ленинграде я состоялась как артистка. Моя жизнь — сплошное счастье. Разве, глядя на меня, скажешь, что я несчастна?

Я не дружила со своим отчимом. Он говорил: «Пойдёшь в учителя — я тебя кормить не буду». — «Я буду получать стипендию, стану хорошей учительницей». А в душе мечтала убежать из этого дома. Но куда? И тут — победа в третьем туре отбора абитуриентов на учёбу в Советский Союз. Собрала чемодан и сказала: «Я уезжаю от вас, папа, кормить меня уже не надо». У меня всё было. Я ела досыта, у меня была одежда — пусть сначала не самая красивая. Потом встретилась с Вячеславом Зайцевым. Появилось покровительство людей, которым нравилось, как я пою, они стали помогать мне — продавали ткани, из которых Зайцев шил красивые платья. Никто больше не выходил на сцену в таких: лимонные, коралловые, бирюзовые, розовые, белоснежные… Слава давал волю своей фантазии. Молодость работала на меня. Я была стройна. У меня многое получалось. Я умела трудиться и не боялась работы. Начиная с первого курса, когда ночи напролёт со словарём переводила то, что мне полагалось сдать на экзаменах (ведь я же была «глухонемой» русской). Я не подвела поляков, доверивших мне право учиться в Советском Союзе. В 1956 году вышла замуж за Сан Саныча Броневицкого. Мы жили ради песен, искусства. Дочка росла у бабушки. Без моего участия она вырастила из неё артистку, много талантливее меня, много умеющую. «Только петь, мама, это скучно», — говорит Илона. Стас пошёл по моим стопам. Внучка Эрика тоже человек талантливый, она хочет быть архитектором. «Виной» всему, что произошло со мной, стал Броневицкий. Не встретились бы мы в 1955 году в университете на репетиции хора польских студентов, где он был дирижёром, — не было бы артистки Пьехи, которая рядом с вами уже 50 лет. И не верится мне. И так жалко, что нет рядом тех, кто действительно очень любил меня, — мамы, папы, не узнавших, какое счастье произошло со мной.

— Недавно вы побывали на своей малой родине — в городе Нуаэль-су-Ланс, где родились. Каким нашли его сейчас, что он вам напомнил?

— Страшно обрадовалась! Тот самый маленький шахтёрский посёлок, где были следы фашистских бомбёжек, где жила бедность, переродился в восьмитысячный городок во французском стиле, чистенький. На месте шахт воздвигли парки, работает завод по выпуску автомобилей «Рено». Мэр города — поляк, 70 процентов жителей — выходцы из польских эмигрантов, когда-то поднимавшие север Франции. Что было приятно, я шла по улице Флёндр, где по сей день стоит домик, в котором жили мои родители, умерли папа, брат, откуда я бегала в школу, откуда мы уехали в Польшу, — и люди говорили мне: «Ты — дочка Станиса Пьехи, сестра Пауля? Да, мы тебя помним. Ты была маленькой козявкой. А какая красивая у тебя была мама, как она красиво пела в костёле! А ты похожа на папу…» Я там ночевала одну ночь вместе со съёмочной группой, снимавшей документальный фильм обо мне. Проснулась ночью: неужели это то самое место на земле, где повстречались мои мама и папа, родилась я и вернулась сюда артисткой? Разве это не чудо и не счастье?

— Вы участвовали во многих правительственных концертах, пели для Хрущёва, Брежнева. Как к вам относились генсеки?

— Однажды я получила огромный букет роз от Брежнева и воскликнула: «Какие розы! От какого человека! А поцеловать?». Леониду Ильичу ничего не оставалось, как поцеловать меня в щёчку — и не больше. (Смеётся). Это был жест артистки. Я здоровалась и хотела познакомиться ближе с семьёй Горбачёва. Как-то Михаил Сергеевич проводил семинар в Кремле, я оказалась там, подошла. Он сказал: «Наша семья любит вас». Так состоялось наше знакомство.

Знаете, кто меня научил волноваться? Худсоветы. Я знала, что меня будут судить неправильно, и волновалась так, что ужас! Пересыхало в горле… Поэтому, кстати, и родился впоследствии комментарий к песням. Я выходила на сцену, рассказывала о своих песнях, общалась со зрителями и успокаивалась. До правительственных концертов проходили самые мучительные худсоветы, где меня заставляли петь и петь: «Это не подойдёт! Ещё». И вдруг в Кремле я должна спеть песню «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Мне сказали, что в зале сидят Хрущёв и представители многих компартий мира. На сцену артистов выпускали с паспортом! Представляете? Я держу его и думаю: куда же его девать? У меня нет карманов на платье. Охранник в погонах видит, как я трясусь, и говорит: «Хотите, принесу вам фужер вина?» — «Хочу». Принёс. Я выпила. «Давайте подержу ваш паспорт». От вина я немножко поглупела, перестала волноваться, спела. Аплодировали. Это был последний съезд Никиты Сергеевича.

Для Ельцина, по-моему, не пела. Не помню. Плохо, что ничего не записывала. И для Путина не пела. Может, я ему не нравлюсь? Не знаю. Путину, по-моему, наш Боярский нравится.

— Известно, что вы занимались благотворительностью, помогали детскому дому.

— Я считаю, что благотворительность — это красиво оформленное то, что ты делаешь для других, без всякой выгоды для себя. Как здорово, что миллионеры из артистической братии в Америке, в других странах перечисляют огромные деньги в помощь бедным, нуждающимся, тем, кого постигло несчастье. А у нас, к сожалению, таких людей, которые могут официально помогать, мало. У меня богатства не было, и я помогала людям, используя своё имя. Мне открывались разные кабинеты. То, что я делала, нельзя назвать благотворительностью. Я пыталась помочь детям 53-го детского дома, создать им те условия, которых заслуживает каждый ребёнок. Привозила гуманитарную помощь из Израиля, Австралии, ФРГ. ВВС Германии выделили мне целый самолёт. Через Красный Крест Западной Европы оформили 200 посылок с одеждой, питанием, каждая весом более 200 килограммов. Привезли это в Ленин-град на военный аэродром. Весь детский дом пришёл встречать нас. Все плакали, и я тоже, от счастья. Здорово, когда ты можешь кому-то помочь, можешь поделиться. Ведь кто даёт, тому возвращается сторицей. Поэтому я считаю себя очень богатым человеком, хотя и не имею счёта в банке. Я всю жизнь делилась с людьми. Часто покупаю в магазине то, что мне нравится, но самой не нужно. Думаю: подарю кому-нибудь. Так и есть. Всегда в моём доме найдутся подарки.

— Вы часто вспоминаете Шульженко. Были знакомы с ней, дружили?

— У меня за плечами не было никакой школы — ни консерватории, ни театрального института, ничего, кроме интуиции и строжайшего критика в лице Сан Саныча Броневицкого. Но я знала, на кого равняться. Попав однажды на концерт Шульженко, поняла, какой должна быть артистка, что должна делать на сцене. Не забуду, как я пришла к ней домой. Клавдия Ивановна пела для меня, вызвав своего аккомпаниатора Давида Ашкенази. Тогда она сказала мне: «Деточка, если сердце поёт, запоют руки, будут блестеть глаза. Живите на сцене». Когда Шульженко отмечала 70-летний юбилей и 50-летие на сцене, я была на том концерте и подумала: «Вот было бы здорово и мне так отметить!». Я называю Клавдию Ивановну маяком, который светил мне в самые трудные дни. Я ей очень благодарна.

— Как вы отдыхаете?

— Ой, а когда это было? (Смеётся). Или когда будет? Я мечтаю проехать туристкой по тем странам, где выступала. Это будет большая поездка — их 35! В том числе Латинская Америка, где я когда-то была, например, первым советским человеком, ступившим на землю Гондураса (в составе делегации ЦК ВЛКСМ). Тогда проходила первая советская акция благотворительных концертов для бедных государств.

— Потрясающе выглядите, Эдита Станиславовна!

— Знаете, как я обычно отвечаю на этот комплимент? Сама знаю! (Смеётся). Шутка. Чтобы хорошо выглядеть, человек должен знать, как это сделать. Совсем не значит, что надо иметь много денег, чтобы тратить их иногда на шарлатанов, которые надуют вам губы, подтянут щёки. Надо делать то, что просто, доступно — об этом написано во многих книгах по уходу за телом, лицом. К сожалению, после перелома ноги я набрала вес. Но буду бороться с ним. Худеть очень просто: каждый день — восемь километров спортивной ходьбы по лесу (я живу за городом, в садоводстве во Всеволожском районе). И после этого — обливание холодной водой. Сразу чувствуешь, как сбрасываешь годы. Ещё я больше 20 лет выполняю гимнастику лица, мимические упражнения, укрепляющие мускулатуру. О них когда-то вычитала в одном польском журнале. И труд, обязательные физические нагрузки, от которых улучшается кровообращение. Главное — быть живым, действующим.

— На какой возраст ощущаете себя?

— В Израиле, куда я поехала лечить свою ногу, врачи обследовали меня. Главный врач клиники на Мёртвом море смотрит на меня и в бумаги и говорит: «Не может быть! Вы какого года рождения?» — «Тридцать седьмого». — «Но по исследованиям вам 40 лет, не больше!». Сорок? Отлично! Будем ещё жить. Мой организм, по-видимому, отстаёт от паспорта. Хотя жизнь была трудная, но я оптимист, наверное. Умею улыбаться, радоваться, а это эликсир молодости, который не даёт организму ржаветь и — самое страшное слово — жиреть.