Что же, порой в этих разговорах есть толика истины. Собирая бруснику в верховьях Олхи, в районе станции Глубокая, в середине сентября 2006 года, я услышал от профессиональных сборщиков, что там ходит медведь-подранок, то есть особо опасный для человека. Подранок он или нет, не знаю, но на мокрой земле свежайшие, побольше моей ладони отпечатки лап с когтями я видел, а однажды утром метрах в пятнадцати от своей палаточной стоянки я обнаружил конусную яму глубиной побольше полуметра при высоком глинистом бруствере – а ещё вечером этого покопа точно не было! Позже я обнаружил такую же воронку возле чьёго-то балагана, а рядом – вывороченный большущий валун, явный индикатор медвежьего присутствия.

Вот цитата из энциклопедии: «Медведь… за пищей большей частью отправляется ночью, ест плоды, коренья, орехи, травы, муравьёв, слизняков и, наконец, крупных млекопитающих». Относясь к «крупным млекопитающим», можно порадоваться здесь слову «наконец», но быть съеденным даже наконец, то есть когда медведю надоедают и сладкая малина, и кислые муравьи, – это нежелательно.

Возможно, аналогия с энцефалитными клещами или ядовитыми змеями не совсем правомерна, но ко всем этим – и другим! – ужастикам применимо такое: их не надо бояться («волков бояться – в лес не ходить»), но следует опасаться, разумным поведением, профилактикой снижая риск неприятностей практически до нуля.

Что же – опубликуем ещё одну «медвежью историю», на этот раз международную. Дело было на Байкальском хребте, перевале между левым верхним притоком Куркулы и истоком Горемыки, в августе неблизкого уже 1989 года. Кстати, расширение долины Куркулы туристы называют иногда Бермудским треугольником, поскольку там нередки события и явления из ряда вон выходящие. В одном только августе 1976 года на ручье, по которому я бежал за медведем, унесшим мешок с сухарями, зародился сель – это поток из смеси воды и разноразмерных камней, сносящий деревья, сдирающий почву с берегов; в скальную площадку напротив устья ручья ударила такая молния, что из камня пошёл дым; за перевалом, на полочке над источным ручьём Верхней Ирели мы наткнулись в лесу на проплешину поперечником метров в 15-20, где сломанные и расщеплённые у комля стволы деревьев были повалены вершинами от центра – и никаких следов взрыва, обвала, схода лавины. В 1990 году в истоках соседнего с селевым ручья на зелёном плато мы осмотрели полутораметровый камень необычной структуры, где твёрдые чёрные зёрна вкраплены в светлую рыхловатую породу, на камне была шапочка из хрупкой серой, явно оплавленной породы, которая с боков осыпалась, образовав незарастающий поясок вокруг – явно вулканическая бомба, прилетевшая когда-то при взрыве вулкана… При бродах через совсем маленькие ручьи падали два участника наших походов. При этом один утратил фотокамеру и войлочную шапочку-памирку, которую носил ещё его дед, а другой получил лёгкое, но явное сотрясение мозга (станковый рюкзак пришпилил его голову к подводному камню) – подобного в своей многолетней практике не припомню. Так вот, там произошла, пожалуй, и самая потенциально опасная встреча с медведями.

Я вёл группу из 10 членов одного из пражских турклубов в недельном маршруте от мыса Котельниковский к селу Байкальскому через Галкин перевал (впервые, кстати, пройденный экспедиционным отрядом Сибирского энергетического института и СибВНИИэнергопрома в 1979 году). Название перевала было дано по имени одной из наших девушек, Галины Яськовой, которая участвовала в разведке перевала, а при его прохождении получила касательное ранение головы, когда по кулуару пошла лавина мелких камней – кстати, единственная сколько-то заметная травма во время наших походов – опять же в Бермудском треугольнике…

На третий день маршрута, когда группа растянулась на крутом склоне при обходе водопада по кедровому стланику, нас накрыло приличным грозовым ливнем. Сойдя на горную луговину после грозы, обнаружили отсутствие чешского руководителя группы Милана и его напарницы Марии, которые шли замыкающими. Ребята сказали, что Милан — полковник «органов», а Мария – комментатор центрального чешского радио, оба в туризме не новички и шли замыкающими по праву. Остановились, покричали, подождали. И тут кто-то глазастый увидел впереди, метрах в 50-ти, пару медведей. В бинокль разглядели: крупная медведица и совсем маленький медвежонок, он копается в многоцветье трав альпийского луга, кувыркается, а мать неподвижна, как изваяние, смотрит на нас. Солнце клонилось к урезу гор, а после заката там темнеет быстро. Да уж, ситуация… Посылать поисковую группу за Миланом с Марией я не рискнул. Распорядился срочно разбивать лагерь, ставя палатки впритык, зажигать два костра, заготовлять дрова, чтобы огонь горел всю ночь. Чехи, естественно, повиновались, хотя я и не сообщил одну пустяковую деталь: впереди долину замыкал перевал со скальным участком на спуске, по которому медведица вряд ли повела бы своего малыша, а выход назад на оси долины был перекрыт нашим лагерем. Обход – либо по труднопроходимому хоть для людей, хоть для медведей переплетению упругих веток, они же стволы кедрового стланика, либо выше стланика по осыпям с преодолением каньона, опять же со скальными участками.

Ночь прошла тревожно, в полнейшей тишине дежурные слышали лишь потрескивание костров. Когда рассвело, медведей мы не увидели, сколько ни смотрели. Скорее всего, они устроились между камнями, дожидаясь солнышка. Распорядившись готовиться к выходу и быть всем вместе, я выбрал напарника понадёжнее и отправился назад, намереваясь дойти до места, после которого мы не видели наших замыкающих. И тут эта пара нарисовалась – живые, здоровые, смущённые. Что произошло, Милан толком не объяснил: то ли было стыдно, то ли как, но похоже, что когда началась гроза, они пошли назад и, выйдя из стланика, встали на ночёвку под водопадом. Не были бы они иностранцами, я бы им…

Незапланированная ночёвка при кострах и медведях выбила группу из жёсткого графика, надо было поспешать. Вместо полудня взошли на перевал уже к вечеру. При элементарном подъёме по крупнокаменной осыпи спуск оказался непрост: на оси лотка лежал ещё не стаявший лёд, пришлось отыскивать обходную траекторию по скальным стенкам, навешивать верёвку… Такое – дело привычное, ничего особенного, но когда я со своей русской напарницей, редактором телевидения Машей Филатовой, на глазах у чехов выполнил без эксцессов пробно-показательный спуск, за нами последовала лишь одна пара – тоже спустились элементарно. Ну а остальные забастовали: руководитель крикнул сверху, что они «так не ходят», поэтому сойдут назад, а утром (уже наступали сумерки) будут искать «другое сёдло». Складывалась классическая ситуация, хуже не бывает: группа разделялась, в момент опасности заставить её основную часть следовать за собой я не мог, а первая пара уже ушла вперёд. Моим заверениям, что здесь иначе не спуститься, а обход через два других перевала требует ещё один ходовой день, и они опоздают на «Комету», а потом соответственно и на самолёт, – этому чехи не вняли – «мы наймём лодью». Исходя из постулата, что «утро вечера мудренее», наша четвёрка устремилась вперёд и к темноте благополучно достигла зоны леса, где и разбила лагерь на берегу чудесного озера.

Вскоре после завтрака по одному, по двое к лагерю стали подтягиваться отступники. Оказалось, что разрулить ситуацию помогла та медвежья семейка. Когда группа начала вечером обратный спуск, то все увидели, что внизу каменной осыпи стоят и с явным интересом наблюдают за ними лохматая мамаша с ребёнком. Будучи на предыдущую ночь заперты нами в узком горле долины, медведи, видать, в ответ решили запереть чехов на гребне перевала и сыграли роль заградительных отрядов, которые в войну шли за штрафными батальонами (и не только за штрафными…). Крики на медведей не действовали. Пришлось чехам втыкать палатки на гребне среди камней, близко к звёздам. Костры жечь было не из чего, а температура опускалась к нулю, так что лишь взошло солнышко, чехи ринулись вниз – похоже, использовали метод суворовских солдат с картины Сурикова, только те – по мягкому снегу, а чехи – по немягкому скальнику. Кое у кого из нашего арьергарда виднелись свежие ссадины, порванные рюкзаки и одежда, но это всё мелочи.

Получив горно-медвежий урок и уяснив, что прибайкальская тайга – это не Судеты и не Карпаты, чехи стали послушными. Собственно, дальше уже всё было просто и безопасно. Шли с короткими ночёвками и остановками лишь на перекус, ручьи и речки переходили, не переобуваясь.

Применяя кнут и пряник, пару раз напомнив про заградотряд сзади, я «пригнал» группу в село Байкальское аж за полтора часа до автобуса на Северобайкальск, где они садились на «Комету». Мы с Машей возвращались на мыс Котельниковский, где наш экспедиционный отряд занимался экспериментами с солнечным энергогенератором. Прощаясь и растроганно благодаря меня («Вы медведей благодарите, без них не успели бы!»), Милан сказал, что вот теперь они примут снимающие стресс таблетки – ничего себе, да? И лишь из окошка автобуса, после таблеток чувствуя себя бесстрашными героями, чехи передали через меня привет байкальским медведям.