Художник готовился и к персональной выставке, которая должна была состояться в художественном музее имени Сукачёва осенью этого года. Не успел, не выдержало сердце. Он был легко ранимый человек, хорошо чувствовавший тонкие материи, интуитивно понимавший необъяснимые явления мироздания. Николай говорил: «Меня можно убить одним словом…».

Резких слов в его адрес никто не произносил, к нему хорошо относились коллеги, его творчество высоко ценили искусствоведы. Николай Вершинин сам для себя был придирчивым критиком и цензором. Если картина ему не нравилась, он мог взять мастихин и снять с неё все краски. Требовательность к себе заставляла некоторые полотна отправлять в дальний угол, чтобы «отстоялись», чтобы на них со временем можно было посмотреть свежим взглядом.

Николай Вершинин вышел из стен Иркутского художественного училища, куда он приехал учиться с Дальнего Востока. Он мечтал быть живописцем и стал им, поражая с юности уверенностью письма своих работ, в то время тонких и нежных, полных романтизма, чувственного отношения к миру природы и людей. Как у многих романтиков, в его творчестве чувствовалось возвышенное и в то же время трагическое мироощущение, полное конфликтов, противостояния света и тьмы, добра и зла.

Поэт Марк Сергеев в своё время увидел в молодом художнике будущего мастера, работы которого будут высоко ценить как любители изобразительного искусства, так и его тонкие ценители. Вместе они проводили консультации для молодых литераторов и художников, заявивших своё участие в конференции «Молодость. Творчество. Современность». Ездили по области, организовывали художественно-поэтические вечера. Дружба этих разных по возрасту людей была искренней, полной уважительного отношения друг к другу.

А ещё в Николае поражала его любовь к жене Ольге. Познакомились они в 4 классе. Когда повзрослели, он признался, что, когда увидел её первый раз, у него подкосились ноги. Окончив школу, молодые люди разъехались: Николай — в Иркутск, Ольга поступила в Хабаровский политехнический институт. Всё это время они переписывались, после армии молодой художник приехал за девушкой, чтобы быть рядом, чтобы любить её с той же преданностью, с какой любил живопись.

Все, кто дружил с Вершининым, отмечали его добрый нрав, внимательное отношение к ближнему. Он формировался рядом с детьми, с которыми занимался в Шелеховской художественной школе двадцать семь лет. У него была своя методика воспитания художественного вкуса учеников. Николай был убеждён, что каждый ребёнок от природы гений, поэтому надо не навредить ему, сохранить в нём непосредственное и открытое отношение к миру, окружающей его природе.

Сохранить в себе детство удаётся не каждому человеку. Тот, кто сумел это сделать, уберёг свой талант. Вершинин сохранил его незамутнённым, полным чудесных видений, фантастических превращений. В своих работах он не создавал конкретных в привычном понимании образов, а пытался проникнуть в духовную глубину предмета. Густая концентрация красок в одних картинах противопоставлялась свету и чистоте в других. Его «Ангел» был создан из чаши, старинной керосиновой лампы и яйца, не пасхального, а белого, очень хрупкого. В небольшой работе «Весна на Иркуте» у Вершинина утлые домишки ютятся на берегу серого разлива воды и невесть откуда взявшейся синевы — это идеальный цвет реки, если бы она не переворачивала своим бурным потоком ил и песок со своего дна.

На зональной выставке современного искусства в Омске «Пост № 1» по рейтинговому голосованию его работа «Богомаз» была признана лучшей, в Иркутск он вернулся с дипломом мастера. Профессор Московского государственного университета, искусствовед Морозов сказал тогда о Вершинине, что он не только первая кисть Сибири, но и на фоне российского изобразительного искусства представляет собой явление, заслуживающее наивысшей похвалы.

Николай Вершинин состоялся как мастер и не боялся оставаться учеником. В символической условности своих работ он был философом, стремился к познанию тайн Вселенной и проникновению в глубины бытия. Художественный мир потерял талантливого художника, в картинах которого осталась его живая душа.

Фото Бориса ДМИТРИЕВА