Пахнет деньгами!

Совсем небольшое расстояние от Бытовой до Пестерёвской (ныне Урицкого) в девятнадцатом веке разделяло два образа жизни. Даже воздух разнился: на Бытовой дышалось пробуждающейся землёй, свежими огурцами и квашеною капустой — на Пестерёвской же пахло деньгами. Пряный денежный дух будоражил уже на подступах к мелочному базару (ныне площадь Труда). А у базара хлебного (теперь район Центрального рынка) достигал абсолютной крепости.

Повара, парикмахеры, прачки, печатники здесь поднимались до света — об-служить именитых торговых людей, зачерпнуть из огромного денежного потока. Не спалось и домовладельцам: в пору ярмарок в Иркутске был большой на-плыв народу — вот тогда-то и выяснялось, что на огородах выгодней не капусту садить, а ставить гостиницы. Цены на квадратные метры поднимались высоко-высоко, не смущая, однако, людей со-стоятельных.

Осторожные домовладельцы продолжали ещё делать ставку на огород, но к стенке дома прилепляли-таки пристрой. Получалось весьма уродливое сооружение, но доходное, позволяющее скоро выстроить новый дом — и уже как гостиницу для солидных людей: с отдельным входом во второй этаж, с уютными комнатами, где за красивые шторы заглядывали лишь кусты сирени. За такие покойные уголки не жалели денег купцы-гильдейцы, и, случалось, домо-владельцы отправляли на слом новый дом, чтобы в лето поставить другой — ещё более приспособленный ко вкусам богатых постояльцев.

Земля в центре Иркутска, да ещё примыкающая к базару, представляла собой весьма доходное место, особенно с марта 1875 года, когда Иркутская городская дума решила: налог с недвижимости брать не с чистого дохода, а с оценочной стоимости имущества, и всего лишь в размере 1%. Дома стоимостью не более 200 рублей и вовсе от налога освобождались, а это означало, что и самый мелкий домовладелец, при уме и трезвом образе жизни, мог быстро встать на ноги. Тут уж и не особенно грамотные могли догадаться, что надо вкладываться в недвижимость, чтоб вернуть деньги быстро и с лихвой.

В крупном торговом центре, каковым был Иркутск, доходные дома стали верным средством раскрепощения капитала. Нередко владельцы доходных домов становились владельцами золотых приисков — только та, золотая, удача была преходящей, а вот эта, арендная денежка, приносила верный доход. Иркутяне охотно освобождали подвалы, особенно тёплые, чтобы сдать их под склад или магазин. Михеевская лечебница для бедных поправляла такою «подвальной статьёй» свой нехитрый бюджет. А самые предприимчивые иркутяне смотрели дальше — и высмотрели-таки отличное место на Ушаковке, а ещё за Ремесленной слободой, у вершины ключа Каштак. Земля там стоила просто копейку, но при некотором вложении могла стать золотой. Ричард Карлович Маак, главный инспектор училищ Восточной Сибири, взял и выстроил дачку среди пышной природы, у вершины ключа Каштак — получился райский уголок, и желающих отдохнуть здесь оказалось немало, даже и за высокую цену. И семья Лейбовичей прикупила место на Ушаковке, обустроила — и стала сдавать на лето. Не пустовали и архиерейские дачи, ставшие для церкви доходной статьёй. И даже миллионщик П.А. Сиверс не побрезговал предложить в аренду один из домов.

Едва ли не раньше других доход от недвижимости обнаруживали одинокие женщины. Купеческие вдовы быстро продавали застоявшихся после смерти мужей лошадей, а с ними многочисленные и теперь уже лишние экипажи, а лишнюю жилплощадь, на которой так остро чувствовалось одиночество, сдавали в аренду.

Москва в Иркутске

На углу Ланинской и Иерусалимской в семидесятые годы девятнадцатого столетия также был доходный дом. Молодой хозяин Владимир Платонович Сукачёв бывал здесь наездами, но доставшийся по наследству дом ждал его терпеливо и спокойно, не суетясь, зарабатывал денежку. В начале восьмидесятых, переехав в Иркутск, Владимир Платонович привёз не только семью, но и идею элегантного гостиничного бизнеса.

1 июля 1885 года в Иркутске, на мелочном базаре, открылась роскошная гостиница «Московское подворье». Номера стоили от 1 до 3 рублей в сутки, цена обеда колебалась от 50 копеек до 1 руб. 10 коп, что, по тем временам, было очень немало. Но, конечно же, стоило того: блюда были отменные, в соседних залах собирались любители шахмат, бильярда, в двух номерах принимал стоматолог, на последнем этаже располагалась выставка картин.

Интерес состоятельной публики был так велик, что ещё до торжественной презентации, при закрытом парадном ходе, поселились первые гости. И после устремлялись сюда германские, французские подданные, крупные коммерсанты, именитые гастролёры и просто небедные люди, ценящие комфорт. Чувствовалось, что хозяин поездил по Европе, многое посмотрел, чтобы отобрать лучшее и перенести его на сибирскую почву. И это ему удалось — получилась прекрасная гостиница для европейцев.

Однако не прошло и двух месяцев, как обнаружилось, что планы Владимира Платоновича Сукачёва много шире. Оказалось, фасадом гостиница смотрит в Европу, а двором — в Азию. Со стороны двора при «Московском подворье» устроен был собственно постоялый двор. Конечно, отменный — обнесённый каменной стеной и забором, с навесами, тёплым колодцем, кузницей, с каменными кладовыми и завознями для складирования товаров, а также с удобными квартирами для приказчиков и ямщиков. И насколько высоки были цены с фасада, настолько низки они были здесь: 3 копейки в сутки за постой лошади и воза, 5 копеек в сутки за человека. В Великий пост 1886 года в «Московском подворье» по сниженным ценам продавались гречишные блины, обеды.

В то же время для самого Сукачёва началась полоса неудач: обгорел навес с сеном, принеся убыток в полторы тысячи рублей, а спустя всего лишь пять месяцев от пожара пострадали несколько комнат во втором и третьем этажах гостиницы. Не миновала Владимира Платоновича и общая беда все иркутских гостиниц — вороватость прислуги. В городе с постоянным притоком ссыльных трудно было нанять порядочных, честных кондитеров, поваров, горничных, сторожей. Страдали от этого все гостиницы, только в дешёвых воровали калоши, а в «Московском подворье» — золотые часы. Но, как бы там ни было, а идея необычной, межсословной гостиницы, привнесённая Сукачёвым, вполне реализовалась, создан был прецедент, для Иркутска и сейчас остающийся не-обычным.

Владимир Платонович Сукачёв уехал из Иркутска в конце девятнадцатого века. После первой русской революции и карательных экспедиций Ренненкампфа и Меллер-Закомельского Иркутск обеднел, вместе с упадком торговли, промышленности и общественной жизни уменьшилось население — и квартиры подешевели. Ведь доходность жилья предполагает достаток жильцов.

Впрочем, и при пустых карманах потребителей добротно сделанные дома ещё долго живут, что хорошо доказала иркутская улица Карла Маркса — самая доходная из всех улиц Иркутска. Капитал, вложенный в её здания больше века назад, продолжает работать.

Автор благодарит за содействие в сборе материала сотрудников отдела краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки им. Молчанова-Сибирского