Программа концерта, подразумевалось, — это дань памяти. Хотя исполнявшиеся арии составляют в том или ином объёме обычный репертуар оперного сопрано и в нём прославилось множество выдающихся вокалисток, допустим, однако, что имя величайшей из них помянуто было не всуе.

Что ж, Елена Белькевич-Самчук обладает качествами, в определённой мере напоминающими манеру Каллас. Прежде всего, что сразу бросается в уши, — это бесстрашие, отвага, с которой певица буквально взмывает в рискованную зону — «калёные» ноты верхнего регистра! У меломана в долю секунды дух захватывает: ах, поберегись, сорвёшься! Иная бы умягчила эмиссию (посыл) звука, «схитрила» б как-то, попридержав напор, обуздав темперамент, состорожничав где-то около… У Елены — ничего подобного: всё открыто, крепко, ярко и так напористо «на верх», будто нота — стальная игла ракеты — ослепительна!

Красота — в силе. Так пела на сцене в минуты вдохновения Каллас! (Правда, в студийных её записях порою резко-громкие «верха» теряют краску). У Белькевич-Самчук это самое выигрышное — миг драматизма в бельканто (или — где мелодика близка к последнему). Её вердиевские Виолетта, Джильда, Елена (болеро из «Сицилийской вечерни»), Чио-Чио-сан и Тоска Пуччини, стретта беллиниевой Нормы — этих героинь в точках кульминации номеров точно пронзает разряд «калласовских» молний! Слух наш озаряется сполохом волевой певческой энергетики. А что ещё может доставлять большее удовольствие слушателю, когда голос звучит высоко, сильно, свободно и кристально чисто? Ещё одно: Елена явно любит, умеет и со вкусом (не облегчая себе работы) и с пониманием, что любители вокала здесь «покупаются» и в этом «купаются», пропевает кодовые ноты арий протяжённо, до бесконечности — до самого последнего такта оркестра. С ним голос и обрывается! Восхитительно! (Лишь в арии Нормы, жаль, этого почему-то не случилось, а ведь у Белькевич-Самчук здесь самый что ни на есть перл!).

Что же касается фиоритур, то есть всевозможных голосовых украшений, трелей, «порхания», «кружевной вязи» в каденциях, импровизациях, без чего итальянская опера эпохи бельканто немыслима, — здесь у певицы техника несколько беднее. Хотя все «фокусы» и обозначены, но для публики надо, чтобы просмаковать их. У Елены эта область ещё не отработана достаточно скрупулёзно. (Каллас на таких моментах — ферматах, «остановках» — арий, особенно замедляя темп, подавала с изысканной отточенностью каждую нотку…). Нижний регистр, который отчасти «педалирует» певица, исполняя Розину Россини, в тесситуре оригинала, Джоконду Понкьелли и, конечно, «Хабанеру» Кармен, представляется, не совсем в природе её голосовых связок, хотя и звучит это нормально. Победительный блеск её вокала, повторю, в устремлениях к вердиевской полётности, во властных рывках в небо и «нараспашку» чувств (без срыва на крик!). Область, где потаённая мужественность героинь проливается (сублимирует) у Белькевич-Самчук в редкостно благородный сплав силы и красоты звука.

Это ощутила публика, очень тепло принимавшая артистку. Удивление и уважение вызвала и выносливость певицы, спевшей весь концерт — сложнейшие арии («на измор» иным!) — одним отделением, более часа, с передышкой в несколько минут, когда антракт к четвёртому акту «Кармен» исполнил оркестр под управлением Олега Зверева, давивший сопрано рёвом меди на финалах арий (впрочем, эта бестактная манера нам не в новость).

Хочется надеяться, что не одним концертом Елены Белькевич-Самчук (лауреата и дипломанта вокальных конкурсов в Петербурге и Риме) ограничится в Иркутской филармонии «Год Марии Каллас».