Конечно, в первую очередь приходит радость за актёра и за высокую оценку его творчества. А потом вспоминаются все его роли, оставившие заметный след в памяти.

И, конечно, все нынешние, очень крупные и достойные его работы: адмирал Колчак в одноимённом спектакле по пьесе С.Остроумова, господин Чичиков в бессмертной гоголевской поэме о мёртвых душах, Аристарх Доминикович Гранд-Скубик — предводитель интеллигенции из комедии Н.Эрдмана «Самоубийца», полковник Пикеринг из «Пигмалиона» по пьесе Б.Шоу, граф дэ Гиш в спектакле «Сирано де Бержерак» Ростана, шекспировский герцог Корнуэльский в «Короле Лире»…

Актёрский диапазон Николая огромен. В одних его ролях доминируют такие качества, как трезвый ум и расчёт, в других — бесстрашие, стойкость, жизнелюбие, в-третьих — доверчивость, ранимость и открытость души…

Работы Николая Константинова, большие и маленькие, отличаются завершённостью и смелостью исполнительской фантазии, массой находок, работающих на роль и делающих её звучание более органичным, естественным, заслуживающим пристального внимания и оценки. Вспомним хотя бы одну из последних его работ, роль Чичикова в спектакле «Наш господин Чичиков» в постановке Геннадия Шапошникова. Здесь хотелось бы сказать о том, что о такой ярчайшей роли мирового классического репертуара мечтают многие актёры, в ней есть что играть, над чем работать и думать, роли глубокой, сложной, противоречивой.

Константинов умеет быть разным. Он отыскивает парадоксальные ходы, умеет найти и сохранить точный характер персонажа, оставаясь при этом самим собой, не теряя индивидуальности. Он находит свои «пристройки», свои приспособления к каждому из персонажей. Несмотря на внешнюю сдержанность, чувствуешь, какая внутренняя работа идёт в нём, какой беспрерывный внутренний монолог, какие страсти бушуют, как он борется с самим собой.

В спектакле режиссёр Геннадий Шапошников усложняет задачу своему главному персонажу: у него главный герой как бы раздваивается на две половины, на два лица (господин N — замечательная работа Степана Догадина) и ведёт диалог ещё и со своим вторым «я» — материализовавшимся и живущим своей, отдельной жизнью. Роль сложнейшая, требующая подлинности чувств, логики игры, степени открытости, неподдельных слёз, истинных переживаний, свободы, огромных физических затрат, сил и энергии.

В финале, когда Чичиков кричит и раскаивается, моля о прощении и прося защиты у Всевышнего, понимаешь, сколько и в нас самих от Чичикова, мы так же грешим и каемся, моля Бога и уверяя, что… это в последний раз, но когда жизнь чуть отпускает и «ослабляет подпруги», мы вновь впадаем в соблазн грехов, находя для себя новые оправдания. Актёр работает изящно и легко, но можно только догадываться, сколько стоит за этой лёгкостью труда, мучительных актёрских будней и поисков.

Замечателен был Николай Анатольевич в роли Деде в комедии «Мсье Амедей». Роль не главная, но сыграна им настолько блестяще, настолько ярко, что живёт в памяти и не угасает, хотя спектакль закончил свою жизнь, сойдя со сцены. Его персонаж — нервно-экспрессивный, с лёгкой подпрыгивающей походкой, со своеобразной пластикой, возбудимым характером и темпераментом, жестикуляцией и дикцией — все эти краски, найденные актёром, работали на роль, выстраивая непростую судьбу персонажа. И, несмотря на криминальное прошлое и настоящее этого Деде, ему симпатизируешь, сочувствуешь и проникаешься верой, что этот человек «встанет когда-нибудь на путь честного гражданина».

В жизни Николай Анатольевич сдержан в эмоциях, даже несколько закрыт, отстранён, но как любопытно наблюдать его в спектаклях! Тут он выплёскивает всё, что сохранял, аккумулировал, сберегал в себе. Вспомнить хотя бы его Гранд-Скубика из «Самоубийцы». Это же фонтан находок и придумок, найденных актёром и подсмотренных им в жизни за реальными людьми. Он выстраивает образ человека, меняющего свои взгляды, убеждения, если они есть, чувства и даже эмоции согласно нужному контексту.

Если нужны слёзы, на его лице появляется глубокая печаль, взгляд мученика и страдальца со слезой во взоре и соответственно моменту нужный текст, а если нужна радость, то наготове сладкая улыбочка с доверительно-располагающей интонацией, которая очаровывает и пленяет, и понимаешь, что ближе этого родного, сердечного человека нет никого на свете. Свою внутреннюю пустоту и безразличие Гранд-Скубик прячет до поры до времени глубоко, выстраивая портрет типичного приспособленца, «льющего воду на свою мельницу», на красивые и медоточивые словеса которого и попадаются наивные подсекальниковы. В этой роли Константинов очень чуток, подвижен, ловок, тонко-филигранен.

Совсем иного рода роль Колчака. Здесь актёру нужны были иные краски, иная палитра, иная природа переживаний, иные ритмы. Актёр проживает судьбу адмирала, такую насыщенную, яркую, мучительную и короткую, но прожитую с великой целью. И если в финале в чьих-то сердцах переживается что-то живое, сокровенное, душевное, то, что объединяет на миг чужих друг другу людей в зале и открывает в каждом из них человека, способного чувствовать, сострадать, жалеть, любить, мучиться неразрешимыми вопросами, — это прекрасный очищающий экстаз единения, когда радостно уже от того, что все мы вместе, что мы большая и великая нация. И, возможно, в этот момент мы понимаем что-то новое про себя, открывая истины, о которых забыли. И мы благодарим актёра, который прожил с нами эту чужую жизнь глубоко, волнующе, по-настоящему и заставил нас прожить её вместе с ним. Каждый его выход на сцену — это откровение: жизненное, человеческое, актёрское…

На снимке: Н. Константинов