— Без боязни ошибиться предположу, что это не первое ваше обращение к творчеству Вампилова, Сергей Дондокович? У вас ведь почти двадцать лет режиссёрского стажа?

— Сохранились мои экспликационные работы студенческих лет по «Утиной охоте», ставил фрагмент «Прощания в июне». А чтобы целиком пьесу его воплотить — это впервые.

— Неожиданно… Почему же выбор пал на данное произведение?

— Не люблю повторяться. «Утиную охоту» я давно пережил, пропустив через себя и как бы уже поставив. Мысленно перебрал все его пьесы, вспомнил «Провинциальные анекдоты» в «Современнике» и множество других постановок, на которых довелось побывать и в столицах, и в провинции… С моим видением они абсолютно не сошлись. Отсюда и возникло желание поставить собственную интерпретацию «Трагикомического представления в двух частях» — такой подзаголовок есть у автора. Не хочу раньше времени открывать замысел, пусть это будет сюрпризом для зрителей, но я приехал сюда со своим художником, который будет оформлять спектакль. Это Бальжинима Доржиев, он живописец, ученик Моисеенко, закончил художественную академию, удивительно талантливый человек.

— С вашей подачи увлёкся театром?

— Ну да. Я учился на режиссёрском факультете в ГИТИСе, в мастерской профессора Анатолия Васильева, который внушал нам: первая творческая работа обязательно должна быть удачной. Моей «пробой пера» стал спектакль «Плач кукушки» по пьесе известного прозаика Анатолия Кима, автора романов «Отец-лес», знаменитой «Белки»… Когда он на премьеру приехал, я испугался. По стандарту того времени в пьесе было 50-60 страниц, а я сел и оставил всего 21 страницу. Спектакль шёл около двух часов. Ким после него подошёл, обнял, сказал «спасибо». С тех пор мы дружим. Он только по обличию кореец, а душа, сердце — всё от русских. Его тёзка, улан-удэнский театровед Анатолий Андреевич Политов, царство ему небесное, который до этого гнобил меня, после «Плача кукушки» чуть не душил в объятиях нас со сценографом Доржиевым, тоже впервые оформлявшим этот спектакль. Так Политов физически выражал свою радость за нашу удачу. На постановку откликнулись рецензиями журналы «Театр», «Театральная жизнь», столько московских критиков приехало… А теперь Бальжинима работает у нас главным художником.

— Ну, дай бог, чтобы и на иркутской земле первый ваш общий блин со сценографом не вышел комом. Однако что же вас не устроило, Сергей Дондокович, в прочтении коллегами «Провинциальных анекдотов»?

— Меня потрясло, что все его спектакли — сплошь хиханьки да хаханьки. Как бытовые комедии проходят. В лоб его ставили, не понимая автора. А если в глубину посмотреть, там такие трагические вещи за этими анекдотами… Как появление «Чайки» разрушило все традиционные драматургические законы и каноны, так и пьесы Вампилова — это тоже новое явление. «Чайка» была написана на стыке столетий, уходил один век, на смену шёл другой. И в музыке, и в литературе, и в живописи происходили перемены. Был пафосный такой театр — Комиссаржевская, Ермолова играли. Вдруг появляется новая вещь Чехова, которую совершенно невозможно было играть в прежнем ключе, то есть привычно. Чехов увлёкся, создал её на одном дыхании, потом сам удивлялся в письме другу: «Странная пьеса получилась — очень много разговоров о литературе и пять пудов любви!» И появление драматургии Вампилова — то же самое.

— Два этих имени люди театра и критики постоянно сопрягают…

— Нас как на уроках литературы учили? Положительные и отрицательные герои. Но человек не является физическим зарядом — положительным или отрицательным! В человек есть всё — бог и дьявол, которые, похоже, уже в утробе ведут борьбу друг с другом. Вампилов же свою первую пьесу «Старший сын» повёз в Бурятию и там прочитал. Мне рассказывал тот самый Толя Политов, при нём всё было. Он почти ровесник, с сорок первого года — чуть младше Вампилова. И ему, молодому драматургу, так там по башке дали!.. Ему сказали: молодой человек, чем вас не устраивает советский строй, чем вы недовольны? И почему пьесу пишете про тунеядцев? Ваши Бусыгин и Сильва — бездельники, проходимцы. Сарафанов — что это за образец, что за пример для молодёжи?! Это невозможно, как вы додумались до этого?!

— Сейчас всё это дико звучит. Тем более что сам драматург утверждал: «Художник не вычисляет, а прозревает». Глубокий афоризм, прямо по Чехову: словам тесно, а мысли просторно.

— У Вампилова был мощный режиссёрский взгляд. Основа этой профессии — конфликт. Во втором анекдоте «Двадцать минут с ангелом» целый Нюрнбергский процесс ведь разворачивается! Хомутов принёс деньги, а ему оскорбительно не верят, бог знает в чём подозревают. Пьесе неспроста предпослан эпиграф из Гоголя: «Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, — редко, но бывают». Тема взбудоражила меня, я вдруг почувствовал, что собака зарыта совсем в другом. Там такая дикая грусть! И в финале все персонажи меняются абсолютно. Они внезапно такое осознают, не в смысле противопоставления: плохое — хорошее, а просто уму непостижимое. Это мистический момент такого духовного очищения как бы. Их пение «По диким степям Забайкалья…» в финале — замечательный эпизод. Замечательный! Там много чего происходит неожиданного для зрителя, я пока не буду говорить.

Для актёра, исполняющего, допустим, роль Калошина в истории с метранпажем, эта роль связана с чудовищным напряжением, когда на наших глазах человек ломается. Потрясающе выписана роль! Столько внутренних метаморфоз предстоит ему пережить. Смотрите, вот эта юная Виктория, чистая душа, за один вечер повзрослела, другой стала. Она увидела такое, что в голове не умещается, потому всё время повторяет: «Я не могу…» Вампилов в ХХ веке, как и Чехов, требует от исполнителей быть искренними и простыми, прямо сейчас удивляться: не завтра, не вчера, а в эту самую секунду — увидел и удивился. Автор свою душу, можно сказать, выворачивает наизнанку и ждёт того же от исполнителей. Как играть, скажем, доброго? Просто надо быть добрым. Если налёт цинизма есть, как ты чистую натуру сыграешь? Поэтому эта пьеса Вампилова настолько сложная… Талантливо написана, там внутри дьявольская температура, это не рационально родилось — от подсознания, интуитивно. Он сам нечто подобное пережил.

— А вас не смущает устаревшая атрибутика пьесы? Скажем, бутылка пива за 37 копеек? Ушли реалии того времени типа колхоза-миллионера. Кого сегодня впечатлят 100 рублей Хомутова?

— Если бы у меня не было уверенности, что я приблизился к пониманию того, о чём писал Вампилов, я бы не взялся за пьесу. Она удивительно современная! Сначала я пытался атрибутику изменить, там фигурируют совсем иные денежные знаки. Но понял: не надо. Не об этом там речь. Для меня важно иное: как воспримут сам сюжет, это уже классика. Пьеса таит в себе катарсис, это должен быть спектакль-очищение. Я как Вампилова почувствовал, так пусть и будет.

Беседовала Вера ФИЛИППОВА

НА СНИМКЕ: С. Бальжанов

Фото Эдуарда ХАРЛАШКИНА