Слово «инжиниринг» стало активно использоваться в отечественном бизнес-лексиконе три года назад, когда современная промышленность начала техническое обновление. Но для Михаила Меркульева инжиниринг по большому счёту является продолжением дела деда. «Мой дед Александр Михайлович Меркульев был одним из руководителей проекта по строительству Волжского автозавода, модернизации московского», — рассказывает он. Дед возглавлял делегацию, которая побывала в Турине и привезла в СССР «Фиат-124», ставший прототипом первой модели «Жигулей». «Правда, итальянцы создали «Фиат-126» через семь лет, а восьмая модель «Жигулей», сопоставимая с ним, появилась в России спустя 20», — продолжает он.

По стечению карьеры

— Хочется дотянуться до предков (смеётся). Меня интересует созидание. С моим достаточно наплевательским отношением ко всякой системе о карьере менеджера, человека в матрице, не думал. Да и в науку попал случайно, хотя отец у меня учёный-физик. Виной всему занятия академической греблей. Собирался поступить в Московский авиационный институт, где команда есть. Но так случилось, что сборы, которые должны были состояться накануне вступительных экзаменов в вуз, сорвались. (А я ради участия в этих сборах сдал выпускные экстерном.) Возникла пауза. Тогда от нечего делать я начал по настоянию отца готовиться к поступлению в Московский инженерно-физический институт. Он входил в восьмёрку вузов, где принимали вступительные экзамены на месяц раньше. Поступил. И не жалею.

— Полагаю, вам была уготована карьера учёного-физика. Почему не пошли по стопам отца (Юрий Меркульев — доктор физико-математических наук, заведующий лабораторией физического института им. Лебедева. — «Конкурент»)?

— В1992 году я окончил институт. На тот момент я планировал стажироваться в Рочестерском университете. Но это так и осталось в планах. В то время руководство страны посчитало, что все студенты вузов должны пройти школу жизни, и на два года я попал в армию. В результате потерял темп.

— А после армии?

— Окончил Высшую школу экономики. Тогда там учиться было очень интересно: лекции читали специалисты из Сорбонны, американских университетов. Сначала занимался информационными технологиями, был начальником информационно-аналитического отдела торговой фирмы. Потом у меня было своё предприятие. Мы производили физическое лабораторное оборудование для термоядерной энергетики. Я вернулся к карьере физика, но уже с другой стороны. На Западе подобной работой частные компании занимаются давно. В России, похоже, мы стали пионерами в этом бизнесе и за это получили от государства по носу. Пришлось оставить производство лабораторного оборудования. После оказался в Иркутске, в Иркутскэнерго, где получил должность начальника управления по организации и стандартизации.

— Вам не кажется странным назначение бывшего менеджера Иркутскэнерго главой филиала компании-дочки РАО «ЕЭС»?

— Может, это было неправильное решение с точки зрения корпоративных связей. Со времён приватизации у РАО и Иркутск-энерго взаимоотношения складывались сложные, причём порой мешавшие развитию. Но при моём назначении это обстоятельство не сыграло ключевой роли. Хотя на тот момент Иркутскэнерго являлось крупнейшим заказчиком наших институтов. Иркутскэнерго обеспечивало 70% заказов.

За два года пропорции изменились. Наиболее активно в вопросе ввода новых мощностей РАО «ЕЭС». Оно испытало проблему дефицита мощностей раньше Иркутскэнерго. Иркутская энергосистема долго считалась избыточной. Между тем у нас уже есть два запроса на проектирование электростанций для иркутских энергетиков. Сейчас в объёме заказов на долю Иркутскэнерго приходится треть. При этом в денежном выражении он постоянно растёт. Но не такими темпами, как заказы от других предприятий. Думаю, здесь дело ещё и в том, что под лежачий камень вода не течёт. Большинство проектных институтов ждут, когда к ним придут заказчики. Мне близок западный подход: надо самому идти партнёрам навстречу.

— Приезд в Иркутск был авантюрой?

— Не думаю. Здесь есть возможность попробовать себя в настоящем деле, на производстве, а в Москве дела всё больше виртуальные…

Вдали от виртуальных дел

— По вашим оценкам, в области энергетики насколько серьёзно Россия отстала от мировых лидеров экономики?

— Мне не нравится такой подход. Предпочитаю говорить о том, что мы хотим, какие мы есть. Я не считаю зазорным стать младшим партнёром у западных компаний, но построить сразу современный объект. Мы, конечно, можем изобретать велосипед и жить со своей гордостью, только тогда так и будем отставать от прогрессивного человечества лет на 20.

— Вы предлагаете своим партнёрам импортировать современные технологии?

— Во многих случаях да. У нас для этого есть и наработки, и необходимые связи. В качестве своего потенциального партнёра мы рассматриваем одну из крупных независимых энергосистем «E-on». Подписаны соглашения с японскими и американскими инжиниринговыми компаниями. Недавно мы провели переговоры на предмет сотрудничества с известной британской компанией «Мотт Макдональд».

— Насколько активно используются заимствованные технологии? Можно сопоставить развитие энергетики Европы и Сибири?

— Это вопрос готовности. Инвестирование — процесс консервативный. Я сторонник новаторских решений, требующих научных проработок. К примеру, мне кажется, пришло время, как на Западе, строить линии постоянного тока, хотя до настоящего времени у нас распространено строительство ЛЭП переменного тока. Сейчас, когда стоимость высокомощного полупроводникового оборудования снижается, появились к этому и экономические предпосылки. Линия постоянного тока позволяет не заботиться о синхронной работе энергосистемы. Соответственно, обеспечивает её устойчивость.

— А почему до сих пор эта технология не используется в России?

— Не проверена. И в её продвижении должны быть заинтересованы не только энергосистемы. Строительство линий постоянного тока — это наукоёмкая технология. В этом деле должна быть государственная поддержка. А для тех, кто вкладывает деньги в развитие новых технологий — инвесторов, — должны быть ясны сроки возврата инвестиций. Только таким образом можно обеспечить массовое применение инновационных решений.

— Сложно поверить в то, что отечественные профильные институты можно превратить в эффективные бизнес-единицы.

— Они уже эффективны. Достаточно долгий период кроме реконструкции других работ не выполнялось. Теперь планы как наших прямых руководителей, так и независимых производителей меняются: поступают заказы на проектирование новых объектов. Причём мы стремимся к принятой на Западе модели, когда инженер продумывает и ведёт объект до полной готовности. Не строительная, а инженерная компания руководит строительством. Сопровождать разработки до сдачи «под ключ» — это наша стратегическая цель.

Сложность её реализации состоит в том, что в нашей стране с советских времён было определённое разделение труда: менеджмент был отделён от производства, и часть его функций уходила с предприятия и отдавалась государственным структурам. И на этапе вхождения в рынок оказалось, что у нас нет людей, которые занимаются экономикой и планированием: производство управлялось внутри, а все функции менеджмента централизованы и собраны в другие иерархии — Госплан, например. Но поверьте, если за любое дело браться как за проект, можно строить лучше и за гораздо меньшие деньги.

— На чём специализируются управляемые вами институты?

— Исторически расположены в Иркутске институты, которые занимались проектированием электрических сетей и тепловых станций на территории Сибири и Дальнего Востока. У нас есть объекты, построенные и на Чукотке, и в Томске, и в Омске. Причём в Иркутске была специализация на проектировании станций с комбинированной выработкой электроэнергии и тепла — это наиболее экономичный способ. В Красноярском крае, где производится приблизительно равный иркутскому объём электроэнергии на ГЭС, но по теплогенерации доминируют ГРЭС, действует гораздо больший тариф.

— Можно разделить ваш бизнес на работу с крупными компаниями и небольшими партнёрами, муниципалитетами?

— Мы бизнес не делим. Мы занимаемся специфичной отраслью. В Иркутске и Усть-Куте проблемы разные. Мы должны вникать в их суть. Один подход — сказать, у тебя денег недостаточно, другой — помочь создать привлекательный проект и привлечь финансирование.

Нерешённые проекты

— Какие проекты в сибирской энергетике кажутся вам наиболее сложно реализуемыми?

— Наверно, один из серьёзных проектов — продолжение электрификации железной дороги. Как известно, БАМ у нас электрифицирован до Северо-Муйского тоннеля. При этом восточная энергосистема не работает синхронно со всей остальной энергосистемой России. Она изолирована. Ещё в советские времена предполагалось создать связь по линии 500 кВ по северу вдоль БАМа. Предполагалось замкнуть системы, чтобы поддерживать синхронную работу. Это планировалось на середину 90-х годов. По известным причинам проект отошёл на второй план. Сейчас появился шанс связать системы через Якутию на севере и вдоль Транссиба на юге.

— Когда эта проблема станет особенно актуальной?

— Необходимость строительства есть, но тут вопрос развития связан с инициативой губернаторов, в меньшей степени Иркутска, в большей степени Бурятии, Читы, Амурской области. Вопрос связи по югу Восточной Сибири уже назрел. Но всё дело в том, что Федеральная сетевая компания, куда выведены все высоковольтные активы при реформировании РАО, вынуждена заниматься латанием дыр. Строительство магистральных сетей требует большего финансирования. Появились места, где уже рвётся. Все знакомы с московскими событиями. И вопросы перспективы на этапе, когда горит, не очень ясны.

А если брать непосредственно Иркутск, то здесь важно обеспечить внешнее электроснабжение трубопровода «Восточная Сибирь — Тихий океан» (ВСТО). Мы с Транснефтью по ВСТО сотрудничаем уже несколько лет. Диалог начался ещё тогда, когда маршрут восточного нефтепровода предполагался по югу, вдоль БАМа. А что касается северного варианта ВСТО, постройка нефтепровода даёт возможность включения в единую энергосистему Якутии. Надо отметить, что на юге республики планируется строительство каскада ГЭС.

Первые годы по ВСТО будут прокачивать треть от запланированных 80 млн. тонн нефти. И на начальном этапе можно на промысле создавать мощности и вырабатывать электроэнергию от сжигания попутного газа. На полное заполнение ВСТО энергоснабжение понадобится более мощное. Арифметика здесь такая: в три раза увеличиваем объём прокачки, а в десять раз возрастает потребление электроэнергии. Очевидно, что для развития нефтяных районов нужна соответствующая инфраструктура. В принципе было бы выгодно построить высоковольтную линию, но нефтяникам она понадобится не скоро, зато затраты на её строительство лягут в цену нефти уже на начале строительства. Стоимость сырья на выходе будет такая, что его никто не купит.

Тем не менее для нефтяников важно наличие энергии и транспорта. Раньше в инфраструктуру инвестировало государство. Сейчас возможно частно-государственное партнёрство по примеру Красноярского края, где разработана программа развития Нижнего Приангарья и где для её реализации объединились краевая администрация, Внешторгбанк, Русал, РАО «ЕЭС». Там в пределах Богучанский ГЭС запланировано несколько объектов — алюминиевый и лесоперерабатывающий заводы. Все проекты логично вытекают из интересов региона. Подобным образом, на мой взгляд, следует увязать интересы всех заинтересованных сторон при строительстве ВСТО.

— Какие наиболее интересные проекты реализует сейчас филиал?

— Один из уникальных — проект санитарно-защитной зоны для Иркутскэнерго. Пришло время, когда промышленность берёт на себя ответственность за экологическую составляющую. Это очень большая работа. Группе наших специалистов поручено к тому же разработать схему внешнего электроснабжения на Богучанской ГЭС, а также строящегося в Чите целлюлозно-бумажного комбината.

— Вы можете описать, как будет выглядеть электростанция будущего?

— Хорошо должна выглядеть. Основное внимание — на оборудование, быстровозводимые конструкции при строительстве. Так решается задача максимального сокращения инвестиционного цикла.

Ненасытный интеллект

— Как вы получаете информацию?

— В общении, из «всемирной помойки», из специализированной литературы. Телевизор я не смотрю принципиально.

— Хотите сказать, что дома нет телевизора?

— Нет. Музыку слушаю, в основном классику. На самом деле каждый человек способен переварить определённый объём информации, а телевизор является источником большого потока, не всегда полезного. Как-то на глаза мне попалось интервью Далай-ламы. Журналист у него спросил, какое изобретение 20 века кажется ему самым страшным, в надежде, вероятно, услышать — ядерная бомба. А Далай-лама назвал телевизор: «Ядерная бомба уничтожает тело, а телевизор — душу».

Образование формирует привычки. Если человек хочет жить активной интеллектуальной жизнью, он должен постоянно подкармливать свой интеллект.

— Насколько быстро вы вписались в местную бизнес-тусовку?

— Признаюсь, мне не всегда удаётся найти общий язык с людьми. Но виной этому, вероятно, привычка говорить то, что думаю. Если человеку не интересно услышать, что о его бизнесе думает клиент, значит, он не собирается профессионально расти. При подготовке проектов и анализе предложений подрядчиков часто становится ясно, что многие предприятия просто погрязли в накладных расходах. Сейчас некоторые региональные бизнесы держатся, на мой взгляд, потому, что рынок не насыщен. А настоящий успех происходит из правильно настроенных процессов и правильно настроенных людей.

— Любопытство и азартность проявляются в хобби?

— Да. Одну машину уже угробил, тут в окрестностях Байкала: изучал местность. Мне интересна сибирская природа. Недавно с сыном на велосипедах объехали весь Ольхон. Много и с удовольствием путешествую на велосипеде, катамаране.

— Стремление к экстриму в чём ещё выражается?

— В работе, наверно.

— Это каким образом?

— Когда удаётся убедить уважаемых людей пойти на риск нововведения. Инвестирование, как я говорил, вещь очень консервативная. Но если не делать новых вещей, постоянно будешь отставать. Нас учили: во всём сомневайся, всё для себя осознай до конца. Когда этот этап пройден, остаётся убедить инвестора в необходимости применения принципиально нового решения, и тогда наступает самое интересное — воплощение идеи в жизнь.

— Много было таких прорывов?

— Подобные проекты были связаны с предыдущими местами работы. В Иркутске пока нет. Уместно заметить, что каждый проект должен пройти, если так можно выразиться, инкубационный период, необходимо время на то, чтобы он приобрёл форму. А для реального воплощения требуется 3-5 лет. Я надеюсь, что декларированное желание развивать промышленность будет не только на словах — у нас есть несколько предложений от западных партнёров.

— Часто приходится полагаться на интуицию?

— Не знаю, можно ли это отнести к интуиции. В своё время нас учили приблизительно считать. Это не расчёт и не интуиция в чистом виде. Иногда в ходе переговоров важно быстро прикинуть, говоря простым языком, чтобы не надули. И таким образом выводить людей на чистую воду. Но при этом я убеждённый сторонник идеи: нельзя наказывать за ошибки. Иначе человек не будет развиваться.

— Вы предпринимаете какие-то действия для формирования новой команды?

— Есть китайская мудрость: хороший генерал выигрывает сражение с теми солдатами, что у него есть. Понятно, что наша отрасль сильно стагнировала вместе со всей отечественной экономикой. Но это не повод для разгона старой и создания новой команды. Мы не стоим на месте, и это очевидно. Все прекрасно понимают, что если мы не будем улучшаться, это путь в никуда.

[ title=»Справка» pos=»abs» width=»100%»]
Иркутский филиал ОАО «Сибирский энергетический научно-технический центр» объединяет три проектных института. Востсибэнергосетьпроект создан в 1962 году. Первым в России начал разработку проектов установки на подстанциях управляемых источников реактивной мощности. СибВНИИПИэнергопром создан в 1974 году. Им запроектирована и построена Ново-Иркутская ТЭЦ, введены в эксплуатацию Благовещенская и Анадырская ТЭЦ, Майская ГРЭС. Востоксибсельэнергопроект образован в 1949 году. Спроектированы переход ЛЭП по дну озера Байкал через пролив Ольхонские Ворота, газотурбинная электростанция для электроснабжения Ковыктинского ГКМ.

Меркульев Михаил Юрьевич родился 4 сентября 1968 года в г. Москве.

В 1993 году окончил Московский инженерно-физический институт по специальности «Физика и техническое применение сверхпроводимости». Инженер-физик.

С 1996 по 1999 год учился в Высшей школе экономики (государственный университет), является магистром экономики.

Начал работать в должности научного сотрудника, затем стал начальником информационно-аналитического отдела, директором нескольких компаний. С января 2003г. —начальник управления по организации и стандартизации ОАО «Иркутскэнерго», а с декабря 2004 года — директор Иркутского филиала ОАО «Сибирский энергетический научно-технический центр».

Владеет английским, а также знает французский и персидский языки.