Он — читинец, там же окончил школу, потом — успешная сдача вступительных экзаменов в Иркутский госуниверситет в 1962 г. на физмат. Физика стала и делом, и любовью всей жизни (что не всегда совпадает). А вот любовь привили те люди, которых он называет не только преподавателями — Учителями. Без встреч с ними, вполне возможно, такой учёный — А.П. Потехин, мог и не состояться. Александр Павлович называет их имена и с благодарностью и с благоговением, ибо они не только преподавали в «госе» физику, они многое сделали и для становления такого уникального (забегая вперёд, скажем это) института, каким является Институт солнечно-земной физики. Александр Петрович называет имена Орлова, Парфёнова.

Специализировался студент Потехин в такой области, как распространение радиоволн, и диплом по этой же теме успешно защитил. Два года поработал в университете, и его пригласили в СибИЗМИР (так институт назывался долгие годы). Не успел как следует обжиться — отдайте армейский долг Родине, молодой человек. Отдал: два года служил, стал офицером запаса. А в 1979 году — снова родной институт, где занялся теоретическими и прикладными работами. Начало 90-х годов Александр Павлович считает переломным в творческой судьбе. Во-первых, защитил к этому времени кандидатскую диссертацию, но главное — получил предложение от директора института Гелия Александровича Жеребцова заняться достаточно новым направлением в работе — вопросами создания мощной установки для исследования верхней атмосферы так называемыми методами некогерентного рассеяния. Именно мощная военная станция и позволила развернуть исследования. В Иркутске передача оборудования из «рук в руки» — из армии в институт — была делом сложнейшим и потребовала многолетних усилий от сотрудников института, военных инженеров.

Так что же такое, этот самый радар?

Радар исследует ионосферу

Мощная военная радиолокационная станция, на базе которой был создан радар некогерентного рассеяния, — это наиболее эффективный инструмент для исследования верхней магнитосферы. В мире таких несколько, и иркутский существенно дополняет цепочку наблюдений, которые ведут учёные.

Излучаемая мощность установки 3 мегаватта. С её помощью измеряется мощность рассеяния в различные моменты, дальность, уровни сигналов и т.д. По этим характеристикам можно определить концентрацию электронов, температуру ионов, электронов, их скорость, частоту и другие параметры. То есть можно получить самый богатый спектр данных.

Чтобы приспособить военную станцию к решению научно-исследовательских задач, создать инструмент, который отвечал бы всем требованиям применяемых методик, пришлось провести серьёзную модернизацию, перевести систему управления на современные цифровые технологии. И сколько на это ушло сил и времени, знают Гелий Александрович Жеребцов, Игорь Ильич Орлов, Владимир Георгиевич Абрамов, Алексей Дмитриевич Говорин, Андрей Всеволодович Медведев, Александр Павлович Потехин. Можно назвать десятки других имён — и всё равно всех не перечислить.

Область «ближнего космоса» (т.е. как раз та самая ионосфера) очень интенсивно осваивается; её изучение исключительно важно: многие космические системы, радиосвязь, радионавигация и локация весьма зависимы от состояния ионосферы. Вот почему сегодня невозможно не знать её, не контролировать и не прогнозировать происходящие там процессы, не обмениваться информацией. В этой же области летают, кстати, и космические аппараты. (Разумеется, это представляет большой интерес и для военных). В результате проведённой модернизации установка, которая была у военных радиолокационным «щитом» страны, перешла на качественно новый уровень, решая всё более сложные и совершенно новые задачи.

Высокие мощности, исключительно сложная технологическая структура требуют соответствующего содержания. Тем более это далеко не единственное направление. В 1994 году с институтом познакомился тогдашний министр науки Салтыков, и он перевёл центр на уровень государственного финансирования. Солнечный радиотелескоп, вакуумный телескоп, радар — по этой линии и сегодня получают государственную поддержку. Надо добавить, что радар помогают обслуживать высококлассные военные инженеры.

Масштабы, которые обязывают

— Институту солнечной и земной физики нет ещё и 50 лет, — говорит Потехин. — Для науки это не срок. Хотя у него довольно интересная история. Занимаемся мы, понятно, исследованиями процессов на Солнце, проявлением солнечной активности, воздействием её на межпланетную среду, на окружающие оболочки земли. Он так и задумывался, так и сформировался. Глубокое изучение околоземного пространства началось сравнительно недавно. Наш институт образован на базе комплексной геомагнитной станции, которая располагалась в посёлке Зуй (между Иркутском и Ангарском). А вот она была построена ещё в 1888 году. Одной из задач её было проведение геомагнитных съёмок для Транссиба. Уже тогда было отмечено, что и район Тункинской долины крайне благоприятен для наблюдений: здесь солнечных дней больше, чем в Крыму. Это обстоятельство сыграло в дальнейшем решающую роль в выборе места. Как бы то ни было, институт, имеющий мировую известность, — единственное в стране научное учреждение, позволяющее проводить цепочку исследований от Солнца до атмосферы. И осуществляется это на экспериментальных базах, которые были созданы за это время.

Разумеется, в разговоре с Александром Павловичем просто физически невозможно хотя бы вкратце сказать, «чем они там занимаются», наши замечательные учёные (а их, кстати, в институте около 500 человек). Но назовём хотя бы в перечислении (для сегодняшнего читателя, мало знакомого с институтом и его делами) эту самую «базу».

В посёлке Листвянка под Иркутском расположена Байкальская астрофизическая обсерватория, где «прощупывают» Солнце единственный в России большой солнечный вакуумный телескоп и три хромосферных телескопа с редкостными техническими возможностями для научных исследований.

По соседству с посёлком Монды в Бурятии разместилась Саянская солнечная обсерватория, имеющая горизонтальный солнечный телескоп с первоклассной приладой в виде магнитографов. Здесь же находится — и опять единственный в России — солнечный телескоп оперативных прогнозов и Большой внезатменный коронограф. В радиофизической обсерватории в посёлке Бадары работает Сибирский солнечный телескоп (и он — единственный в России радиоинтерферометр мирового уровня). Это целый комплекс, один из наиболее полных в мире. Комплекс позволяет учёным изучать все события на Солнце, от фотосферы и до его короны.

Школа Полякова

Как считает мой собеседник Александр Павлович Потехин, в Иркутске создана именно научная школа. Ей присуще всё, что входит в традицию понятий этого термина.

— Первое — это дружный и творческий коллектив, который принимает активное участие в работе общего семинара для всех. Независимо от того, где и в какой должности человек работает или учится. В институте ли, в университете или на производстве. Наш семинар работает с 1948 года, когда была создана одна из первых в стране ионосферная станция. Пройти через такой семинар — это как пройти ещё через одну высшую школу.

Вторая традиция, способствующая появлению классной научной школы, — синтез вуза и академического института, творческое «сращивание» их. В Новосибирске — с НГУ, в Томске — с ТГУ и политехом, у нас — с Иркутским государственным университетом. Кстати сказать, первым директором Института солнечно-земной физики должен был быть именно Валерий Михайлович Поляков, который заведовал кафедрой в университете. В нём он и решил остаться. На директорство в институт не пошёл, хотя сделал всё возможное, чтобы наука успешно развивалась в институте. Сила научной школы Полякова, как ни странно, особенно проявилась в последние годы, когда академической науке было очень трудно. Но школа продемонстрировала такую жизнеспособность и жизнестойкость, что одолеть их, разрушить не удалось никому (хотя желающие были). Но в данном случае победила школа, победила наука.

… Мы ещё долго говорили с Александром Павловичем «за жизнь». О том, как институт не только держится на плаву, но и, несмотря на многочисленные проблемы, очень непростые, связанные с сегодняшним отношением к науке в стране и, в частности, с немалыми трудностями по содержанию своего большого научного хозяйства, продолжает работать, жить, бороться с чиновничьим отношением к науке как «содержанке» общества.

Увы, всего даже в большой статье не расскажешь. Поэтому напоследок хотелось бы привести слова директора института, академика Гелия Александровича Жеребцова, сказанные им на одной из бесед с журналистами.

— Наука — это творчество. Его ни в килограммах, ни в тоннах, ни в метрах не измеришь. Творчество надо оценивать здравым смыслом и умением понимать и уважать науку. В институте более тридцати лет ведутся прикладные астрономические исследования, связанные с наблюдениями за космическими аппаратами и «космическим мусором». Постоянно отправляем эту информацию военным специалистам. По заказам Министерства обороны разрабатываем новые методы наблюдений. Выполняли эту работу даже в самые тяжёлые годы и нередко за свой счёт.

А нынешние чиновники в правительстве весьма ущербно понимают государственную точку зрения. Говорят, что надо сокращать и научные школы. Это опять чисто чиновничий подход к науке. Наша школа по радиофизике осталась единственной. Была в Москве — разрушилась. Была в Томске — разрушилась. Выжили только мы. И лишь потому, что у нас мощная экспериментальная база, — её никуда не денешь. А развал научных школ приводит к долговременным потерям, и неизвестно, как они ещё скажутся на развитии страны.

НА СНИМКАХ: член-корреспондент Академии наук РФ Александр Потехин; тот самый радар.