— Уважаемый Николай Иванович, наш музей благодарен вам за многолетнее сотрудничество: в наших фондах хранятся десятки подаренных вами работ, в разные годы состоялось несколько выставок, в организации которых вы принимали самое деятельное участие. И вот новая — юбилейная — выставка. Для начала — несколько слов о её названии…

— Я назвал выставку «Точка опоры» — здесь всё основное для меня: опора на родину свою, на свою семью, на литературу, на историю. Какая бы история ни была — трагическая, героическая, — всё равно это наша история. Опора на искусство, которое всегда меня спасало из всяких жизненных передряг.

— Наверное, для художника «точка опоры» — это и те творческие установки, которые были получены ещё в годы учёбы и до сих пор сохраняют свою актуальность?

— Для меня Иркутск — это база. Это школа, училище искусств, куда я поступил в шестнадцать лет и сразу окунулся в свою стихию. Это люди, у которых я учился: Аркадий Вычугжанин, Глеб Богданов, Владимир Тетенькин, Михаил Воронько. Каждый из них что-то в меня вложил. Но особенно мы боготворили первых учителей — Галю Курочкину и Галину Новикову. У Курочкиной меня поражала цепкость рисования, у неё была верная рука, твёрдый, ясный рисунок. Очень нравились экспрессивные портреты Новиковой. Сначала они были грубоватые, а потом сложные у неё пошли работы, какая-то рафинированность в них появилась. Вспоминаю и Елену Николаевну Пушкарёву, у которой занимался ещё в студии Дворца пионеров.

— В Иркутске у вас и сейчас немало близких людей, на которых тоже можно опереться?

— Конечно. Например, Саша Муравьёв, бывший однокурсник и нынешний председатель Иркутского отделения Союза художников (он очень помог мне в оформлении выставки), или Лев Гимов, у которого всегда останавливаюсь на Байкале. Я учился с Любовью Имшенецкой, Колей Башариным, Львом Сериковым, Николаем Житковым. Смагин в наше время учился, Виктор Мироненко, Николай Ротко (он был немного помладше нас)… Вот такой был круг общения. Как раз в наше время какой-то взрыв произошёл — необыкновенный творческий подъём был в училище. А связано это было с тем, что в начале 60-х годов приехали Вычугжанин, Алексеев, Богданов — свежие силы в иркутское русло влились. Вот и была школа. Ну и директор свою роль сыграла — Фива Константиновна Данилова, выпускница копыловской мастерской. Она добилась получения нового здания для училища.

Да тут ещё и время сошлось: снимались запреты, открывалось новое. Мы историю искусства изучали уже без изъятий — знали и Пикассо, и Генри Мура… В училище была по-настоящему творческая среда. Выставка в конце учебного семестра — это был всегда какой-то праздник: все свои картинки развешивали и трепетали, когда обход шёл. Получить за работу букву «Ф» в кружочке (то есть попасть в методический фонд училища) — всё равно что медаль получить… Были тогда азарт, постоянное внутреннее соревнование друг с другом. Аркадий Иванович говорил, что рисовать можно научить всякого, а художника, конечно, создаёт среда, окружение.

— Здесь, наверное, речь может идти не только о художественной среде, но и о самом городе, где прошли детство и юность.

— По поводу города — тут другое. Тут были просто открытия — осознание себя через этот город. Было ощущение мальчика, который приобщается к истории. Иркутск 50-х годов — провинциальный город: тишина, деревянные дома, дворы. Снег выпал — через неделю весь чёрный от сажи из печных труб… И здесь для меня произошло фантастическое открытие. Шли мы как-то с одним мальчиком через пере-улок, он и говорит: «Здесь Волконский жил. Тот самый князь, декабрист». Вот в этом доме! Тогда же там ещё коммуналка была. Это было такое потрясение! В четвёртом классе я впервые услышал о поэме Некрасова «Русские женщины». Пошёл в библиотеку, попросил, но библиотекарша не дала, сказала, что рано ещё такие книжки читать.

— Вот, значит, когда возник интерес к теме декабристов, которая проходит через всю вашу творческую жизнь…

— В начале 70-х годов Марк Сергеев начал выпускать серию «Сибирь и декабристы», вышли сборники «Своей судьбой гордимся мы…», «В сердцах Отечества сынов…», «Дум высокое стремленье…». Мне предложили их оформить. Я сделал гравированные портреты Басаргина, Волконской, Анненковой… Гравировал с бестужевских портретов. Оригинальные оттиски офортов были помещены на вклейках. Позднее принимал участие и в оформлении книг из серии «Полярная звезда».

— Ваши графические серии, посвящённые декабристам, приобрели достаточно широкую известность. И на выставке они занимают центральное место…

— Это серии автолитографий: «Трагедия декабря», сделанная ещё в 1973 году, и «Цена свободы», посвящённая 165-летию восстания на Сенатской площади. Были и другие циклы о декабристах. Мне пришлось основательно погрузиться в тему, очень многое прочесть об этих честных русских людях, достойно прошедших свой крестный путь. В Петербурге много лет участвую в работе декабристской секции при Музее истории города, которая объединяет потомков декабристов и людей, интересующихся этой тематикой. В этом году издательством «Петрополь» был выпущен набор открыток с репродукциями моих работ, посвящённых этой теме.

— Николай Иванович, расскажите, пожалуйста, о вашем участии в проекте «Петербург: история и культура», результатом которого стала одна из самых интересных на выставке графических серий.

— К 300-летнему юбилею Петербурга было решено выпустить несколько альбомов оригинальных авторских эстампов (в техниках офорта и литографии): «Петербург. Героические страницы», «Классики и современники», «Пригороды Петербурга», «Петербург — военная и морская столица России», «Храмы Петербурга». Издание с самого начала было задумано как уникальное: альбомы вышли тиражом всего 6 — 10 экземпляров и сразу попали в собрания ведущих музеев — Третьяковской галереи, Русского музея, Музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина и даже в библиотеку Ватикана. К участию в проекте были привлечены ведущие петербургские графики. Каждый мог выбрать близкие ему сюжеты.

— На выставке представлено десять ваших петербургских гравюр, составивших самостоятельную, очень цельную графическую серию. Как рождались эти сюжеты?

— Вот, например, лист «Храм святителя Алексия в Тайцах» из альбома «Пригороды Петербурга». Этот храм был заложен в год рождения наследника Алексея Николаевича, последнего цесаревича, и уцелел до наших дней. Однажды в дождливую погоду я шёл по дороге к посёлку. И вдруг дождь неожиданно кончился, огромная цветная радуга на тёмном небе встала над этим храмом и осветила вокруг него сады, усыпанные яблоками. Меня это просто поразило, и я попытался так всё и сделать. И образ ребёнка со свечой на первом плане…

— Есть в этом цикле листы исторические («Александр Невский — небесный покровитель Петербурга», «Лик основателя», «Гвардейский экипаж на Сенатской площади»), есть лирические («Элегия» и «Над вечным покоем», навеянные памятниками некрополя Александро-Невской лавры), и даже фантастические — например, «Посещение»…

— Да, Петербург — фантастический город. Не случайно у меня и гоголевский сюжет присутствует: явление художнику Носа в Петропавловской крепости. Случаются такие миражи…

— Фантастических сюжетов на выставке немало (как известно, они вам замечательно удаются): это иллюстрации к мировой классике — от мифов Древней Греции до гоголевского «Вия», от «Повести о Ходже Насреддине» до произведений братьев Стругацких. На этом фоне несколько неожиданно воспринимается ваша последняя серия — по мотивам поездки в Монголию.

— Сама эта прошлогодняя поездка тоже была для меня совершенно неожиданной. Организатором её было наше художественное училище, наладившее контакты с Институтом изящных искусств в Улан-Баторе.

Монголия стала для меня настоящим открытием. Повезли нас по степям, и я начал рисовать юрты. Сама форма юрты — как яйцо, архаическая, веками отработанная, обобщённая до символа. И даже какие-то элементы современности: спутниковая антенна, солнечная батарея — воспринимаются органично и диссонансом не выглядят. И удивительно хорошее отношение к нам, русским. Сидишь рисуешь — тебе и стульчик вынесут, и в юрту пригласят… Я подумал, как назвать серию, и назвал «Тёплые юрты Монголии». Сейчас монгольские художники приехали на Байкал с ответным визитом, и я собираюсь съездить с этой группой в Тункинскую долину — надо путешествовать, смотреть, пока есть такая возможность.

— Желаем, чтобы эта поездка принесла новые творческие впечатления. От всей души поздравляем вас с юбилеем и надеемся на успех открывшейся в залах музея выставки.

НА СНИМКАХ Эдуарда ХАРЛАШКИНА: Н. Домашенко и его работы