Но самая большая награда от жизни, от родителей — неиссякаемый оптимизм Владимира Михайловича, его неутомимость в общении с друзьями, его верность дружбе и готовность прийти на помощь по первому зову. Когда он перестал работать в системе «Востсибугля», то сдружился с ровесниками, участниками хора ветеранов «Родник». Пенсионер Шубин оказался обладателем дивного лирического баритона, прекрасного музыкального слуха. Он стал солистом хора и покорил своим пением как черемховскую, так и областную аудиторию.

А проживает Владимир Михайлович в двухквартирном коттедже, построенном для специалистов-инженеров ещё пленными японцами в конце сороковых годах. Сквозной коридор ведёт прямо с шумной улицы Ленина в сад-огород, на уютную веранду под оригинальным навесом, за круглый стол. С одной стороны — высокий куст осыпанного малиновыми махровыми розами шиповника, с другой — выступающие из-за угла дома ветки сирени. Прямо перед глазами цветник, где первыми зацветают тюльпаны. А потом сменяют друг друга садовые цветы до самой осени.

Во дворе стоит легковушка — Шубин помогает ремонтировать машину товарища. Он почти всегда кому-нибудь помогает, такой уж по натуре. А ещё Владимир Шубин более десяти лет дружит с драматургом Владимиром Гуркиным (отец Гуркина на одной с ним шахте работал), с его мамой Валентиной Петровной. Он, популярно говоря, посредник, связующее звено: всегда знает, где Владимир Гуркин, что происходит в Москве у Петра Леня (бывший собкор Вост.-Сиб. правды в Черемхове), у Михаила Брюхова (бывший директор Черемховского разреза), а также про других известных земляков. Ему это интересно.

В удобном, но уже не современном доме Шубины живут более четверти века. Владимир Михайлович получил квартиру вместе с должностью директора разреза, то есть на самой вершине своей служебной лестницы. А что же было до того?

И вот мы беседуем в тишине под навесом, добротно укреплённом на консолях конструкции хозяина.

— Владимир Михайлович, расскажите о своих корнях. Откуда прибыли в Черемхово ваши родители, кто они были?

— Мать моя, Ольга Матвеевна, из казачьего рода, из станицы под Куйтуном. Там жил мой многодетный дед Матвей Мелентьев, шесть сынов имел и шесть дочерей. Мама мне рассказывала, что их тятьку сослали по наущению безлошадных комитетчиков как кулака в Соловки в тридцатом, там он и умер. Всё потому, что Матвей не захотел хозяйство делить между сыновьями, все в одной усадьбе с семьями проживали. А лошадь была каждому казаку положена, на каждого сына, и земля тоже. Все трудились сами, наёмных работников не имели. Как утром коров и лошадей выгоняют из ворот — стадо впечатлительных размеров. Неимущие соседи и намекнули комитету бедноты: мол, кулаки Мелентьевы. Ну, да в те годы обычное дело, забирали всё в колхозы. Ольга, самая младшая, одна грамотой овладела, на учительницу выучилась.

— Значит, по материнской линии вы потомственный казак. А по отцовской?

— Отец, Михаил Николаевич, был детдомовский, откуда-то с Урала. Детдом в голодные годы, в начале двадцатых перевезли в город Зиму. И вот там тиф случился, все вповалку. Мишку в морг положили. А его друг, татарин, вытащил Мишку из морга и спрятал от взрослых. Кормил-поил, выжил мой отец. И всю жизнь никаких лекарств, ни врачей не признавал. Был сильным, жилистым, хоть и не богатырского сложения. Прожил 90 лет!

Детдом подросших парней как бы в дети-работники раздавал. Сегодня создаются семейные группы, опека, деньги платят на сирот. Тогда, конечно, не платили, а жители выбирали крепких ребят, чтобы помогали со скотиной и прочим по хозяйству. Вот сидят парни, Михаил после тифа скелет скелетом. Голову опустил. Одна женщина с мужем пришла, посмотрела со всех сторон и говорит: этого возьму. Муж ей: «Ты чего, не видишь, какой слабак?» А женщина как на него напустилась, мой отец на всю жизнь запомнил: «Ты ведь за Советскую власть воевал, говорил, что счастливое детство будет у ребят. А как до дела, то в кусты? Были бы кости — мясо нарастёт и силы появятся у парня!» И взяли отца, молоком приёмная мать отпаивала, кормила по-крестьянски. Стал он сильным, работы никакой не гнушался. Нашлась его старшая сестра, заставила в школе учиться. В Оёке жил и руководил комсомольской организацией, самогонщиков гоняли. На балалайке играл как виртуоз. Был он упёртый, детдомовец, всего сам добивался и детям наказывал: сами себе дорогу в жизни пробивайте, не ленитесь. Там, в Оёке, и Ольгу, учительницу, полюбил, женился. Перебрались в Черемхово. Старший братишка, сёстры — одна старше меня, другая намного моложе, только умерла уже. Отец прекрасно рисовал, писал каллиграфическим почерком, пел хорошо. Его любимый романс «Белой акации…», который после революции переделали в «Смело мы в бой пойдём за власть советов», я с малолетства запомнил, теперь пою в память о нём. Отец, Михаил Николаевич, окончил курсы бухгалтеров, учил других. Работал он старшим инспектором в горфо. Потом стал страховым агентом. Шестьдесят исполнилось — и перестал работать. В семьдесят пить вино прекратил, только по маленькой рюмочке. Девяносто лет прожил!

— А когда вы начали петь?

— В детстве ещё распевал. Помню, отец с фронта пришёл, возьмёт меня на колени, и я ему пою «И боец молодой вдруг поник головой…», а он слезами заливается. Пока работал, пел только в компании за столом. А в хор «Родник» меня пригласил руководитель Владислав Окульский, десятый год хожу. У нас там мужская группа солистов и друзей: Михаил Шкаленов, Василий Савчин, Николай Бекешев.

— В институт вы поступили на горный факультет и после окончания где начинали работать?

— Начинал на шахте облтопа начальником участка в 1955 году. Потом к Михаилу Щадову на шахту № 6 пошёл. В 1965 году меня на Касьяновку, на шахту зам.главного инженера направили, потом главным инженером. Это управляющий трестом Владимир Петрович Пахомов распорядился. У меня старший сын с 1955, а младший в 1965 году родился. И стали мы жить в доме на Касьяновке. Воздух чистый, молоко, овощи свежие. Всё хорошо. Но к семидесятому году начались перестроечные дела в угольной отрасли, объединения шахт, ликвидация, переход на двухступенчатую структуру управления. Касьяновскую шахту № 10-16 соединили с шахтой № 3 в 1970 году, меня назначили главным инженером. Возили на работу с Касьяновки вместе с другими специалистами. А потом началась ликвидация и шахты «тройки» соединили с шахтой им. Кирова. Мы с группой шахтёров уехали в Междуреченск. Вообще-то места там красивые, горы, леса рядом. Но высокогорье, тёще трудно было, гипертония, не климат. Что было делать? Развернулись мы и обратно в Черемхово. Не судьба, значит. Где родился, там и сгодился.

— Ваши дети, внуки рядом?

— Старший, Юра, в Москве, спортсмен, в охране работает. Младший, Женя, юрист, в прокуратуре. Сейчас в Зиме трудится. Внучек Данилка — у меня первый помощник.

Вот так и живут в Черемхове Шубины, потомки казаков Мелентьевых и голосистых силачей-долгожителей с Урала.

На снимке: Владимир Шубин (в центре)