Истоки политического режима современной России необходимо искать в его формах, превалировавших в СССР, и в том, как режим преобразовывался в результате распада Советского Союза и появления нового государства — Российской Федерации. Советским Союзом — это общеизвестно — управляла партийно-хозяйственная номенклатура, которая представляла собой, с одной стороны, перечень руководящих должностей, с другой — господствующий социальный слой.

Суть номенклатуры в СССР заключается в том, что каждый руководитель некоего органа назначал на должности, его составляющие, людей по принципу личной преданности. Преданности как по отношению к самому себе, так и некоей группе людей, с ним связанной. Важно отметить, что эта номенклатурная система изначально появилась внутри КПСС, ей же она и контролировалась. Существует модель номенклатуры, которую называют «конусообразной». Есть внутренний конус — это партийная система, а вокруг неё экономические, хозяйственные и т.д. структуры. Главное, в такой системе был стержень — это сама партия.

Необходимо сразу отметить, что номенклатура и бюрократия — это не тождественные вещи. Номенклатура — это понятие социальное, а государственная бюрократия — функциональное. То есть в любой индустриальной системе государственного управления существует государственная бюрократия, нормальный государственный аппарат, который должен выполнять определённые функции. Это аппарат, предназначенный для организации власти. Номенклатура поглощает большую часть государственной бюрократии, с одной стороны. С другой — она шире бюрократии. В Советском Союзе 70-х, 80-х годов, например, в номенклатуру входили руководители предприятий, руководители учебных и медицинских заведений.

Как у социального слоя, у номенклатуры есть несколько характерных признаков. Она всегда появляется в системах политического управления (а государственное управление — это только часть системы политического управления), которые исходят из тоталитарных организационных основ. Номенклатура рождается там, где государство является основной и высшей целью развития общества. Формируется на основе протекционистского механизма, в основе которого лежит не профессионализм назначенного на должность, а критерий личной преданности. На мой взгляд, цель у этих людей простая: социальный статус, материальное положение и так далее. Власть им нужна, чтобы реализовать свои вполне конкретные амбиции. Надо учитывать, что в Советском Союзе эти цели имели не чисто финансовое выражение, это были государственные дачи, машины. Основной питательной средой номенклатуры является государственная власть, система отправления государственно-властных полномочий.

Необходимо понять, что любая иерархическая система управления: государственная, на предприятии, где угодно, — связана с тем, что человек, занимающий определённую должность, обладает административным ресурсом, правом распоряжаться людьми, материальными ресурсами. Если он использует административный ресурс для функционирования своей организации, это нормальный процесс. Когда ресурс используется для других целей, вне функциональных задач, это неправовое использование административного ресурса, злоупотребление им. Именно здесь кроется основная энергетика номенклатуры, её основной капитал. Именно для этого она и приходит во власть, именно поэтому власть для неё более питательна, потому что там этот ресурс выше, чем в каком-то другом месте.

Номенклатура не может быть монолитом. Это всегда конкурентная среда, в которой идёт борьба различных группировок, кланов, формирующихся по принципу личной преданности. В основе её может быть система семейных кланов, сообществ, связанных одним образованием, территорией и так далее. Стягивает их всех воедино личная преданность руководителю клана или клану.

Важное свойство номенклатурной системы — стремление проникать не только на государственные посты, но и на все должности, которые способны дать возможность осуществить указанные выше цели. Система расползается по всему социальному пространству, она не живёт только в государственной власти. Она постоянно самовоспроизводится. Человек, получающий достаточно высокий пост, начинает формировать свой клан и со временем вступает в межклановую борьбу.

Союз демократии и молодой номенклатуры

После развала Советского Союза происходит трансформация номенклатуры. Для того, чтобы понять, как именно это происходит, необходимо вернуться в начало 90-х, когда произошла номенклатурно-демократическая революция. У неё были две движущие силы. С одной стороны — демократически настроенная часть советского общества, в основном жители крупных городов, мегаполисов. Они уже знали, что страны, дальше продвинувшиеся на пути прогресса, имеют сильно отличающуюся от советской управленческую модель. Другая движущая сила — находящаяся в нижней части карьерной лестницы часть советской партийно-хозяйственной номенклатуры. К концу существования Советского Союза в самой системе номенклатуры произошла закупорка. Отсутствовала вертикальная мобильность. Каналы продвижения вверх для нижних номенклатурных чинов оказались перекрыты, что наталкивало молодёжь на мысль о смещении верхушки революционным методом. Именно на необходимости сменить существующую систему управления сошлись демократическая группировка и нижняя часть номенклатуры.

Что происходит в результате развала СССР? Появляется российская государственность, которой вообще не было в Советском Союзе — только формальные институты: Верховный Совет РСФСР, правительство РСФСР — отстойники для людей, которых надо было от реальной власти убрать. Необходимо было строить новую российскую государственность. К власти на революционной волне приходит конгломерат из старой, но более-менее активной части советской партийно-хозяйственной номенклатуры (её классический представитель — Борис Ельцин — возглавляет весь конгломерат), и то, что сегодня принято называть «демократами первой волны».

С 1991 по 1993 год идёт очень жёсткое противостояние старой системы управления, старого социального слоя, советской номенклатуры с новым властным конгломератом. Однако, пытаясь удержать власть в новой России, новая номенклатура пытается примириться со старой. Самый яркий пример — история с назначением Виктора Степановича Черномырдина в 1992 году. Черномырдин — представитель старой номенклатуры, крепкий хозяйственник. Его назначение — попытка новой власти перетащить к себе часть старой номенклатуры. Но привлечение старых чиновников было ошибкой, так как они уже не соответствовали требованиям нового государства. Наоборот, они начинают воспроизводить старую систему в новых условиях. Одна из главных ошибок «демократов первой волны» в том, что они, создавая новые проекты и программы развития страны, ставку делали лично на президента Ельцина — представителя старой партхозноменклатуры. С этого момента политическая система России становится несистемной, в смысле её принадлежности к системам демократического типа. Потому что у всех таких систем есть непрерывная цепочка: «политические партии — политические объединения граждан — избирательный механизм и власть». У нас власть в этот момент отрывается от своей корневой системы. Сами органы власти, институт президентства, правительства, становятся политическими факторами. Ни в одной стране этого нет. Сам институт не может быть политическим фактором.

«Демократы первой волны» попадают в номенклатурную среду, которая принимает только тех, кто играет по её правилам, или выдавливает человека из власти. Первые отставки происходят именно в 1992 году. Старовойтова, Станкевич. К ним можно по-разному относиться, но это люди, пришедшие на революционной волне и вытесненные из власти.

Приватизация как политический процесс

Одновременно новая номенклатура создаёт экономическую базу для своей власти. Через процесс приватизации. Вспомните знаменитое «книжное дело», или дело Чубайса, дело писателей. Так вот, на самом деле эта книжка, якобы написанная при участии Чубайса, существует и называется «Приватизация по-российски». Надо отдать должное авторам, они публично заявили, что цель приватизации не экономическая, а политическая. Она заключалась в том, что необходимо было разрушить экономическую базу для старой номенклатуры — госсобственность и госпредприятия — и создать базу для новой власти. Большинство собственности перешло именно к новой номенклатуре. Если посмотреть биографии подавляющего большинства сегодняшних российских так называемых олигархов, то это — бывшие молодые партийные комсомольские кадры. Именно они ещё в 85-м году, когда была введена кооперация, первыми из партийных работников начали работать в экономической среде. У них остались хорошие связи. И в ходе приватизации происходит конвертация номенклатурных связей в собственность, первоначальный капитал. Без нарушения закона — вся приватизация проходила в соответствии с существующим законодательством. И отдавали собственность тем, кому доверяли и кто имел опыт новой экономической деятельности. Той же самой номенклатуре, только более молодой. С этого момента начинается развитие второй ветви молодой номенклатурной поросли.

Возрождение силовиков

Этот процесс кончается кризисом 93-го года. Ломается старая законодательная и правовая система, что даёт основания назвать события 93-го года именно революцией. Новые институты госуправления в строгом соответствии с конституцией заполняются уже упомянутым конгломератом, но преобладающая часть в нём — это всё-таки уже новая российская номенклатура, которая корнями уходит в советскую. Простой пример: даже на сегодняшний день в системах государственного управления России 38% госслужащих свою карьеру начали при Леониде Ильиче Брежневе, а в высших эшелонах — до 50%.

Политическая конкуренция между старыми группировками и новыми переходит в более спокойные парламентские формы. Демократическая волна, которая двигала революцию, угасает. Она уже не понимает, что дальше делать. А процесс приватизации набирает скорость. Режиму уже не нужно опираться на демдвижение. Он вообще отказывается опираться на любые политические конструкции. Благодаря приватизации и появлению целого слоя новых собственников, включённых в систему, у него появляется новая опора — экономическая. Основной задачей социальной группы, которая пришла к власти, становится удержание этой самой власти. Никакие проекты развития страны её, по большому счёту, совершенно уже не интересуют. Дальше вся деятельность направлена на укрепление собственной власти.

С 95-го года в России начинает формироваться тот режим, который мы имеем сегодня. Называется он номенклатурно-олигархическим. Его опора — это не политические институты, а политико-экономические группировки, которые сформировались в процессе приватизации. На федеральном и региональном уровне начинается слияние бизнеса и власти. Чиновники входят в финансово-промышленные группировки. Более того, эти группировки к тому моменту набирают определённую силу и начинают засылать своих людей во власть. Классический пример — вице-премьер Потанин. В то же время между кланами идёт очень жёсткая борьба, ведь кто быстрее прорвётся ближе к власти, тот соберёт больше дивидендов. И реальной политики, где идёт конкуренция проектов развития общества, нет, потому что есть конкуренция клановых корпоративных интересов. Эта система адаптирует в своих интересах те институты, которые прописаны в конституции. Она их не ломает, ей пока и не нужно их ломать, она просто очень хорошо адаптирует их под свои цели и интересы.

Именно в это время, в 1995 году, появляется первая партия власти — «Наш дом — Россия». Становится понятно, что нужен инструмент, некая псевдопартия, которая делается под действующего председателя правительства, под ту команду, которая находится у власти, ей нужен свой инструментарий.

После 1995 года начинается укрепление силовых структур, а не как принято считать — при Владимире Путине. В тот момент через бюджет началось финансирование силовиков. Этому есть вполне рациональное объяснение. Система государственного управления всегда держится на трёх китах: госаппарате, армии и внутренней безопасности. Это государственный механизм. Система нормально работает, когда она очень ровно опирается на этих «китов» и каждый из них выполняет свою функцию. А после революции у нас армия и спецслужбы оказались на вторых ролях, потому что двигателем развития скорее был госаппарат. Власть начала закачивать деньги в эти структуры, для того чтобы восстановить равновесие. Что интересно, именно с этого момента начинается вхождение людей в погонах в политику. Классический пример — генерал Лебедь, 1995-й год.

И, наконец, ещё одна проблема для режима — низкие цены на нефть. Страна оставалась по-прежнему сырьевой и отсталой. То есть экономический пирог маленький, основные инвестиции в развитие экономики — из бюджета, за него идёт жёсткая война, что в результате приводит к кризису 98-го года. После этого становится понятно, что необходимо сменить главу всей системы, но не режим. Начинается поиск некоего преемника президента, который сохранит весь социальный слой у власти. Дальше всё собирается воедино: усиление спецслужб, идеологический откат (идеологией до 1999 — 2002-го вообще никто не занимался, потому что основная задача была власть удержать), и как его результат — сохранение советского ощущения, патерналистского отношения к государству. Соответственно преемника начинают искать среди людей в погонах. И Путин в этом ряду не первый. Первым был Евгений Примаков из службы внешней разведки. Потом Сергей Степашин — Министерство внутренних дел. И только потом появляется Владимир Путин.

Мнимые изменения

На мой взгляд, в 2000 году никакого изменения режима не произошло — было его продолжение и развитие. Что происходит, когда появляется Путин? Процессы создания новой номенклатуры продолжаются. Президент приводит с собой своих друзей, однокурсников и так далее. Тех, кто ему предан. С точки зрения номенклатуры, это естественный процесс. Новички видят, что всё уже поделено, они в этом не поучаствовали, но очень хотят. Начинается передел собственности. Причём не с дел Ходорковского или Гусинского (когда суды начали решать споры хозяйствующих субъектов, начались наезды, выборочное использование силовых структур). А в 2000 году. Просто это не затрагивало крупных собственников. Но, например, московский завод «Кристалл» попал под передел в 2000 году именно по этим правилам. Схема передела такова: идёт не создание государственных предприятий, а через государственный механизм отбираются частные компании, после чего они передаются «своим». Всё это делается в интересах тех слоёв, которые управляют страной.

Причём, как и положено номенклатуре, новый социальный слой не един и не монолитен. Достаточно привести в пример историю с Роснефтью и с «Газпромом», когда руководители администрации президента не могут договориться между собой, они из разных группировок. Это уже не просто политическая игра, это борьба разных кланов. Одновременно нам повезло с нефтью — цены резко подскочили, пирог увеличился, и, значит, есть чего делить.

И, наконец, новая номенклатура начинает проявлять одно из основных своих свойств — начинает входить не только в госаппарат, но и в бизнес-структуры. Достаточно посмотреть на руководство того же «Газпрома»: Миллер — человек из команды Путина. Идёт расстановка «своих людей». Причём уже не только в сфере госуправления, но и в экономике. При этом номенклатурная масса увеличивается в объёмах. Цифры очень интересные. Государственных служащих по той номенклатурной сетке, которая существовала в Советском Союзе, было 400 тысяч. Сегодня сотрудников госаппарата в России, которая в два раза меньше СССР, — полтора миллиона.

Однако между российской и советской номенклатурой есть принципиальное отличие. У номенклатуры в СССР был стержень — КПСС, у сегодняшней номенклатуры стержня нет. Есть аморфная масса. «Единая Россия» не управляет номенклатурой — она, наоборот, ею управляется. И это позволяет номенклатуре бесконтрольно расти и развиваться. Если в обычной ситуации бюрократия сдерживается демократическими институтами и не может быть главным политическим фактором, то в современной России это даже не бюрократия, а номенклатура. Фактически мы имеем классический номенклатурно-олигархический режим. Корпоративный авторитаризм.