— Деревня наша входила раньше в колхоз имени Ленина. Имели с полтысячи коров, доили неплохо, — говорит бывший начальник Герасимовского комплекса Владимир Иннокентьевич Абашеев. — В среднем по 3800 килограммов молока на корову, а лучшие доярки и за четыре тысячи переваливали.

Владимир Юрьевич годами молод, но успел уже поработать управляющим отделением. Разговариваем под арками разрушенного коровника. Слышится перестук топоров, но шум нам не мешает. Скорее радует. Ведь восстанавливается крупный животноводческий комплекс. Слушаю собеседника, вспоминаю имена людей, которые трудились здесь тридцать и более лет назад, интересуюсь их судьбами.

… Это была первая моя командировка от Иркутского телевидения в колхоз имени Ленина Черемховского района. Вопреки предостережениям коллег, что председателя колхоза Михаила Дорофеевича Долгих очень трудно разговорить, всё получилось с точностью до наоборот. Только пересел в его «Волгу» — а направлялся он на Белую, на остров посмотреть, как идёт сенокос, — и началась оживлённая беседа. На обширном лугу тут и там высились зароды.

Работа шла бойко, весело, как часто бывало на колхозных или совхозных покосах. Тут же повариха готовит что-то ароматное. Стол из свежеотёсанных досок. Нет, не зря сенокос крестьяне считали самой приятной порой даже в старое время, хотя имел он и другое название — «страда».

Ночевали у Михаила Дорофеевича. Вечером, уже за чашкой чая, продолжаем разговор. Долгих — самобытная личность, самородок. Депутат Верховного Совета СССР. Рассказывает интересно, ярко, оценки необычные, порою резкие, жёсткие. В словах твёрдость, уверенность. У него государственный ум, но на тебя смотрит как на равного, выслушивает, возражает, отвечает на вопросы, терпеливо разъясняет.

В 1942-м его, молодого тракториста, избрали председателем колхоза. Конечно, в годы войны было то хозяйство небольшим. По статистике, даже в 1949-м в среднем на каждый из 1373 колхозов нашей области приходилось 54 двора, 514 гектаров посевов, 124 головы крупного рогатого скота и т. д. Но потом к колхозу, руководимому Долгих, как к более успешному прирезали и прирезали новые земли, присоединяли деревни. Была такая практика, когда лидеру то план повышали, то давали вот такую нагрузку. В конечном счёте стал колхоз имени Ленина весьма крупным. В пору своего расцвета имел девять бригад, возделывал зерновые на 7500 гектарах, а на фермах держал две тысячи коров. Урожаи отменные, надои высокие.

Тот колхоз был одним из лучших в Приангарье. А руководил им человек, за плечами у которого всего три или четыре класса образования. Роста он был выше среднего, широкий в плечах, голова крупная, седые волосы. От самой фигуры веяло мощью и твёрдостью. Про таких, как он, в быту говорят: «с характером».

А по соседству, в селе Лохово, жил и работал председатель колхоза «Россия» Прокопий Иванович Гарнаков. В чём-то он был полной противоположностью своему коллеге. Фронтовик. Казался более мягким и более демократичным. По-крестьянски осмотрительный, осторожный. В конце 70-х началось внедрение новой технологии заготовки кормов — приготовление сенажа. То есть скошенную траву не сушили на солнце, чтобы сено получить, а подвяливали, измельчали и в траншею закладывали. Новшество активно пропагандировалось, семинары проводились, а Гарнаков кряхтел, вздыхал. Возьмёт, бывало, пучок кошенины: «Такую траву да в яму?!» Наиболее нетерпеливые специалисты облсельхозуправления называли его консерватором. Говорили: устарел председатель. Но райком ни его, ни других «проштрафившихся» в обиду не давал. А что касается сена-сенажа, то через несколько лет учёные скажут: мы слишком увлеклись новинкой.

Два колхозных вожака ревностно следили за успехами друг друга, и каждый старался быть впереди. Поэтому, когда во время первой встречи с Михаилом Дорофеевичем я поделился планами работы по его колхозу и сказал, что часть плёнки надо сберечь для съёмок в «России», то услышал залихватское: «Снимай нас одних».

При всей разности характеров в Долгих и Гарнакове было много общего. Высочайшая ответственность за дело, любовь к земле, желание больше дать продукции — вот что объединяло их. И тут трудно кого-то выделить, а другого поставить на ступеньку ниже. Оба ушли из жизни раньше времени и почти одновременно. Михаил Дорофеевич с болью и искренним недоумением воспринял кончину Гарнакова. Пройдёт несколько месяцев, и сам Долгих покинет сей мир.

А жизнь продолжалась. В «России» председателем колхоза изберут способного главного инженера Ратмира Васильева. Главным агрономом станет человек, влюблённый в землю и имевший командирскую струнку, — Анатолий Щуплецов. Хозяйство не только не уменьшало обороты, а, наоборот, наращивало их. Вот и в годы реформ у руля оказались серьёзные вожаки, знающие дело, — Эдвард Иванович Поляковский, а затем его брат Геннадий Иванович. Это было уже другое поколение. То поколение, которое пыталось осознать своё время. Оно старалось пропустить через себя эти странные часто меняющиеся рыночные правила, стремясь как-то приспособиться к ним. Назывался колхоз «Россия» — переименовали в «Сибирь». «Слишком много платить надо за старое имя», — признавался Геннадий Иванович. Так это или не так, не знаю, но имя «Россия» не очень-то котировалось на первом этапе реформ. Организовали у себя цех по переработке молока. Имели от того живые деньги. Пригласили китайцев, и те занялись выращиванием овощей. Славные урожаи получали. Именно «Сибирь» в нашей области стала пионером внедрения совершенно необычной австралийской технологии заготовки кормов. Впрочем… Тут заслуга не только председателяГ. И. Поляковского. Это СХОАО «Белореченское» закупило для них новую технологию. В счёт будущих поставок зерна.

Сложнее ситуация складывалась в колхозе имени Ленина. При новой власти его руководители предложили труженикам отказаться от имени Ленина и вместо колхоза создать ЗАО. Назвали его Парфёновским, в честь села, где находилась центральная усадьба. Создали свою переработку молока. После Долгих у руля побывало четыре руководителя. Так что внешнее сходство почти зеркальное. Председатель А. И. Самарин, который дольше всех управлял предприятием, ругал на чём свет стоит государство за наплевательское отношение к сельскому хозяйству. Предприятие катилось вниз. В 2000 году на Герасимовском комплексе от полутора тысяч голов скота осталось 800. Надои упали. Сильно сжалось хлебное поле. Пашни превращались в покосы, сенокосы зазеленели сосняками. Бывшие луга на острове, где мы бывали когда-то, пришли в полную негодность.

Почему же сосед спустя десятилетие после начала рыночных реформ кувырком начал катиться вниз? Сказалась ли доверчивость руководителей, которые в перестроечный период на первых порах возглавляли хозяйство? Может быть, и сказалось. Ведь многие директора и председатели не только Черемховского района, но и других, по области, стране в целом, считали, что главное для них — производить хлеб, мясо, молоко, а об остальном страна родная побеспокоится. Никак мы не могли осознать, что живём в другом государстве. А новая Россия под крики и лозунги о возрождении былого могущества год от года уменьшала долю расходов на село и в то же время открыла все ворота для импорта мясо-молочных продуктов, отказавшись при этом закупать у деревни произведённое ею продовольствие. Правда, появились и послабления. Деревне позволили почти безбоязно гнать самогон и торговать техническим спиртом, воровать провода, резать ещё работоспособные механизмы на металлолом и пить с утра до ночи, не опасаясь, что завтра вызовут на профком или товарищеский суд.

Несколько лет назад ОАО «Парфёновское» постановлением суда было признано банкротом. На его обеднённой основе создаётся новое хозяйство — ЗАО «Нива». Жизнь последней оказалась недолгой, жатва — горькой. У нового предприятия в 2004 году оставалось всего лишь 850 коров. Надои были очень низкими. Так, в мае они составляли 2,2 килограмма молока от коровы. Такого, наверное, и в военный период здесь не наблюдалось. В том же году «Нива» разваливается и на тех землях создаются восемь фермерских хозяйств. Оставшиеся в Герасимовском комплексе коровы, телята собираются и вывозятся хозяином индивидуального предприятия в другой район. Жить становится ещё труднее. Ни работы, ни зарплаты. С опустевшего животноводческого комплекса пытаются взять всё, что можно: с крыши срывают шифер, отрывают блоки теплоизоляции, берут кирпич, вырывают оконные рамы со стёклами и без. И теперь пустыми глазницами глядят те 5-7 помещений. Люди самого активного возраста покидали деревню в поисках работы.

— Горе-руководители довели деревню до полного развала, — не находит слов от возмущения генеральный директор СХОАО «Белореченское» Гавриил Степанович Франтенко. — Что значит ликвидировать совхоз или колхоз? Значит подписать приговор деревне. Совхоз — нянька. Его предназначение не бизнес делать. У него другая сущность. Он решает и социальные задачи. Подвезти людям дрова, воду, помочь заготовить корма, позаботиться о школе, чтобы вовремя отремонтировали её, обеспечить учеников автобусом.

Понять генерального директора, его коллег можно. Ведь ещё лет шесть-семь назад птицеводы решили переходить от товарно-рыночных, партнёрских взаимоотношений с рядом хозяйств (мы вам — горючку, вы нам — хлебушек) к созданию интеграционного объединения. Первые попытки оказались неудачными. Обратились со своим предложением к руководству бывшего совхоза «Мальтинский» — отлуп получили. Поехали в Черемхово, в ОАО «Парфёновское» — «Ещё чего! Не хватало, чтобы вашим придатком мы были!».

— Именно к нам в первую очередь приезжали из СХОАО специалисты, — с горечью подтверждают труженики бывшего колхоза имени Ленина. И тут же в ответ на мою реплику резко возражают: — Почему только Самарин виноват в том, что не вошли в агрохолдинг? Мы тоже не поддержали предложение. Испугались. Слухи пошли, что можем земли лишиться, паи отберут. Где тогда сено накосить, куда скотину выгнать? Ведь мы считали, что именно сюда «Белоречка» переведёт свою центральную усадьбу. Поймите, наши люди своим хозяйством живут. Сколько накосишь — столько скота оставишь на зиму. Осенью забил бычка — деньги появились. О-о, если бы поумнее были, вступили бы в агрокомплекс, разве бедствовали так?!

— Всё зависит от того, как настроить людей, — говорил позже бывший директор ОАО «Черемховский» С. С. Спешилов. — Что нужно работягам? Работа и зарплата. Иди к ним, объясни, что объединение будет во благо, и люди поддержат тебя. Вы думаете, я не переживал, когда встал вопрос о вхождении в агрокомплекс? Тем более что сохранили производство. Однако оборотных средств лишались, будущее не проглядывалось, и рано или поздно оказались бы на краю. Тут что-то одно должно быть: или твоё «Я» главное, или судьба рабочих, производства.

Что же получилось в конечном счёте? Когда зашла речь о породнении, то бывший совхоз «Черемховский» по своей комплекции и состоянию в женихи «Белоречки» никак не годился, зато зятёк из него получался отменный. Во время сватовства имел семь гусеничных тракторов, пять мощных К-700, 14 «Беларусей». Было чем убирать посеянное — 13 зерновых комбайнов. Землю обихаживал. Только зерновыми занимал около 3,5 тысячи гектаров. Фермы сохранил. А вместе с этим сохранились кадры. Ну как такого в дом не пустить?!

С солидным приданым входила в агрокомплекс и «Сибирь». Правда, в последние годы свой жирок она наращивала не только трудом хлеборобов, животноводов, но и за счёт белореченской поддержки. Однако главу большого семейства нисколько не смущало такое. Одному ведь сколько ни давай — у него как сквозь пальцы сыпаться будет, а здесь каждый рубль в дело шёл. Тяжелее было ОАО «Нижнеиретское». Это едва ли не самое дальнее хозяйство Черемховского района, в Присаянье находится. Оттуда труднее вывозить хлеб, мясо, молоко. Тем не менее предприятие сохранилось. Немалая заслуга в том директора Фёдора Ивановича Жернакова. На объединение Жернаков пошёл без больших колебаний.

В общем, все названные хозяйства, равно как и ОАО «Петровский», при вхождении в агрокомплекс имели кадры и материально-техническую базу. Полагаю, что сохранению ряда хозяйств во многом способствовало не только умелое руководство местных директоров и председателей, но и высокая ответственность мэра Красовского, начальника райсельхозуправления Бурмакина, которые отчаянно боролись за живучесть аграрного сектора. К сожалению, их уже нет с нами. А выжившие предприятия благодаря породнению с «Белоречкой» обрели в ней сильного покровителя. Все они потом резко пошли в гору.

А что имеет теперь бывший колхоз имени Ленина, который отказался от объединения? Из двух тысяч коров общественного стада ни одной не осталось. Ни одного бычка, ни одной головы молодняка. Если раньше засевали зерновыми 7500 гектаров и получали по 18-20 центнеров зерна на круг, то в прошлом году засеяно было чуть больше 1800 гектаров и с каждого из них было собрано по 11,7 центнера. Производство хлеба, таким образом, сократилось по меньшей мере в 6,5 раза. Исчезло производство молока и мяса.

Зато хозяйства, вошедшие в «Белореченское», значительно подтянулись. В 2005 году они возделывали хлеба на 35,5 тысячи гектаров. Представьте себе огромный массив, раскинувшийся от предгорий Саян до берегов Ангары. Он в два раза крупнее, чем засеял весь Нижнеудинский район, и в 1,6 раза больше хлебного поля всего Иркутского района. Впечатляет и урожай — 25,3 центнера. Имея десятую часть посевов области, белореченцы произвели той осенью около 18% зерна. Вот что значит интеграция.

Иногда у Гавриила Степановича Франтенко прорываются откровения:

— Возьмите Верхний Булай. 26 брошенных домов. А ведь когда-то там жили люди, работали в поле и на ферме. Сейчас ни одной коровы нет. Это результат государственной политики банкротства (в недавнем прошлом предприятие, в которое входит село, было обанкрочено, введено внешнее управление. — Г. П.). Что получается? Захватили чужое, распродали, оставили народ ни с чем, живите как хотите. Земля гибнет…