Дело в том, что сегодняшний театр, особенно московский, занят фактическим погружением в поиски новой формы драмы, новой природы режиссуры, новой исполнительской техники. Наверное, что-то от этих поисков останется. Но я не думаю, что это направление в чистом виде победит театр Человека, победит театр, воспринимающий актёра с любыми приёмами, в том числе и крайне условными.

Я всё время занималась такими театрами, как театр Эфроса, который никогда буквально реальным театром не был. Он был театром мистическим, театром модернистским. Мне был интересен театр Фоменко, который совершенно потрясающе вводит игровую стихию в спектакль. Я увлекалась театром Гинкаса, тоже не работающим в природе натурального театра. Мне очень нравится новый театр Женовача, где театральная стихия присутствует очень тактично, негромко и в то же время пронизывающе. Одним словом, меня нельзя заподозрить в том, что я против новых формальных поисков. Хотя люди старшего поколения на подобные спектакли предпочитают не ходить, потому что в них много натурализма, физиологизма и бесстыдства. Такие театры имеют успех только у молодёжи. Причём у молодёжи либо очень продвинутой, либо совершенно тёмной. Поэтому, как окончательно оценит зритель ваш спектакль, я прогнозировать не берусь, хотя продолжительные несмолкающие овации, несомненно, говорят в его пользу.

Но всё дело в том, что сегодня смысл на сцене — не главная сфера театра. Нынче время резких формальных и радикальных исканий. В этом плане ваш спектакль материала для новой критики москвичам не даёт. Хотя режиссёр Геннадий Шапошников существует, и профессия в нём тоже присутствует. Мне бы хотелось увидеть большее разнообразие контрастов, а не космический грохот с часто падающими окнами искорёженного вагона и пугающими вспышками света, но всё равно — это уже режиссура, особенно если учесть, что в сам материал пьесы больших возможностей не заложено. Поэтому никак нельзя сказать, что режиссёр своей профессией не владеет. Единственное, о чём ему нужно помнить, что он вахтанговец. А вахтанговская режиссура — бесконечное разнообразие, постоянный поиск каких-то новых путей и боязнь самоповтора. Там с каждого спектакля, как говорил Мейерхольд, начиналось новое направление. Вот почему Геннадию Шапошникову в первую очередь нужно постараться овладеть большим комплексом режиссёрского мастерства, а не ограничивать себя какими-то отдельными вариантами. Вначале я их приняла. Но потом сильно от них утомилась. Шумовые эффекты надо дозировать.

Мне понравилась сценография заслуженного художника РФ Виктора Герасименко. Он очень точно почувствовал атмосферу всей жизни Колчака. Этот заснеженный, потерявшийся где-то на запасных путях в Сибири, разрушенный вагон, из которого появляются призраки, люди-воспоминания, и наклонная блестящая белая плоскость, напоминающая палубу громадного корабля, возможно, тоже взорванного, как «Императрица Мария», неизвестно при каких обстоятельствах. В этом полуфантастическом, полуреальном пространстве есть своё настроение. В него может войти такая фигура, как смерть.

Я не могу сказать, что сама пьеса идеальна. Потому что введение этой комментирующей смерти далеко не новый приём, причём очень опасный — он иногда отдаёт диким примитивом, вводит нечто потустороннее и всё время выспрашивает героя. Но очаровательная, с прекрасным голосом, с правильной русской речью, обаятельная актриса Виктория Инадворская очень многое искупает.

Я видела и вашего Николая Константинова в роли Колчака. Он мне понравился. Посмотрела я и Георгия Тараторкина в этой роли. Он актёр очень своеобразный — интеллектуал на сцене и в жизни. Он, судя по всему, много знает о Колчаке. Мне понравилось его высказывание о том, что театр ни в коем случае не должен держаться за хвост зрителя, а должен делать то, что считает нужным. Тараторкин меня устроил в этой роли. Правда, он выглядит немножко старше, чем мне бы хотелось, а Колчак не был стар. Тараторкин — Колчак очень измождённый, худой, постаревший. По-моему, он немного суховат для этой роли, а адмирал был человеком колоссальных страстей. Ну и, думаю, надо сильнее оттенить тему любви. Она как бы и присутствует, но её вроде бы и маловато. И прежде всего — со стороны Колчака — Тараторкина. А ведь это уникальная, небывалая любовь. Мне кажется, сегодня нет ни таких мужчин, ни таких женщин, способных так дорого, так страшно и так кроваво заплатить за эту любовь.

Хочу особо подчеркнуть: в вашем театре актёры достаточно сильны. Вообще, чем больше я езжу по России, тем больше вижу, что кризис актёрской игры есть — она стала грубее, примитивнее. Но, слава богу, нет количественного кризиса таланта. Талантов по-прежнему много. Всё дело в том, как их использовать, как развивать, как вести и доводить до кульминации. Есть этот запас талантов и в Иркутском драмтеатре. И молодых, и старших. Меня порадовал очень опытный актёр в роли Тимирёва (заслуженный артист РФ Владимир Орехов). В спектакле есть несколько ролей, которые обращают на себя внимание. Ну, а идеальной для меня, как я уже говорила, стала фигура смерти в исполнении красивой актрисы Виктории Инадворской.

Конечно, у меня хватает и претензий. Но всё равно срабатывает смысл, срабатывает неподдельный интерес зрителя к тому, что он видит и о чём слышит со сцены. Разумеется, театр отстаёт от литературоведения, от истории в переосмыслении нашего прошлого. Но, тем не менее, делает первую попытку в новом свете представить нам фигуру одного из самых несчастных исторических персонажей времён гражданской войны.

Я почувствовала, какой глубокий интерес вызывает в Иркутске трагическая фигура Колчака, и поняла, что вы совершенно правильно поступили, сделав такой спектакль и показав его в Москве.

А сейчас несколько слов о вашем проекте «Единое культурное пространство России». Сама по себе идея очень хорошая, правда, она мне представляется достаточно трудной для реализации. Я бы прежде всего «обкатала» её на ваших Вампиловских фестивалях, насытив их по-настоящему интересными спектаклями. Будут ли они поставлены специально к фестивалю или нет — это отдельный вопрос. Предположим, вам удастся найти деньги для того, чтобы поставить определённые пьесы. Так ведь надо, чтобы нашлись ещё и желающие их поставить. У нас-то, как вам хорошо известно, все сами с усами. Надо попробовать привезти не очень большие пьесы. Например, мне бы очень хотелось, чтобы вы привезли в Иркутск два московских спектакля о Сталине. Один — у Райхельгауза, а другой — в «Современнике». У Райхельгауза Сталина играет Сергей Юрский, а в «Современнике», в «Полёте горной ласточки», — Игорь Кваша. Сегодня размышления об этой фигуре в исполнении только что названных мастеров мне представляются очень любопытными.

Если набрать с десяток добротных спектаклей, то Вампиловский фестиваль может получиться очень интересным. Полагаю, «география» спектаклей должна быть представлена и провинциальными, и столичными театрами. Конечно, было бы великолепно, если бы директору вашего театра А.А.Стрельцову позволили финансы и он сумел бы привезти Алису Фрейндлих, она потрясающе играет в спектакле «Оскар и розовая дама» по пьесе Шмидта… Появись такие спектакли в Иркутске, считайте, что проект «Единое культурное пространство России» начал успешно осуществляться.

Вот какими мыслями мне захотелось поделиться с вами после увиденного в Москве иркутского спектакля «Колчак».