Госпиталь, куда везли солдат, утративших надежду на будущее — с искалеченными руками и ногами, с обезображенными лицами, — располагался в школе N13. Сразу после войны буквально рядом с ней и поднялся главный корпус нового лечебного учреждения. Скромно, но в некоторой степени символично наречённого Институтом восстановительной хирургии. Потому что сразу же пришлось восстанавливать здоровье вчерашних солдат и одновременно решать проблемы уже мирного бытия. Единственный на всю Восточную Сибирь и весь Дальний Восток (а это не только Иркутская область, но и Бурятия, Чита, Якутия, Тыва, остров Сахалин и полуостров Камчатка!), Иркутский институт восстановительной хирургии, сам ещё «подросток», на этой огромной территории с нуля создаёт травматолого-ортопедическую службу, курирует которую в полном объёме и по сей день. Шестьдесят промелькнувших лет принесли ему известность в отечественных и зарубежных медицинских кругах; подарили благодарность десятков тысяч пациентов, среди которых по-прежнему много ветеранов, но теперь уже и афганской, и двух кавказских войн. Но не извели «солдатскую косточку», изначально определившую его характер — мужественный, волевой, цельный. Слишком крепкой оказалась «закваска»: ведь самые первые, давшие ему жизнь, были мобилизованы и призваны Великой Отечественной.

Это старший хирург — инспектор иркутских эвакогоспиталей Иосиф Лазаревич Шварцберг. Это Зоя Васильевна Базилевская, принявшая после него институт, — ведущий травматолог-ортопед всех семидесяти двух уральских эвакогоспиталей. Это Николай Ильич Проничев, прошедший войну в составе Ленинградского фронта. А вернувшаяся из действующей армии военно-полевой хирург Вера Андреевна Попова; а Вероника Ивановна Высоцкая, чьи талантливые руки, буквально восстанавливая после тяжелейших ранений молодые лица, даровали семейное счастье сотням вчерашних солдат… Да что говорить! Пусть скромные возможности газетной публикации не позволяют назвать поимённо всех, для кого Институт восстановительной хирургии, лишь годы спустя ставший НИИТО, явился продолжением военной молодости. Зато в институтском совете ветеранов, долгое время ведомом Надеждой Гавриловной Косяковой, тоже всю войну проработавшей в госпитальной аптеке, каждый из «старослужащих» на слуху. Сейчас председатель институтского совета ветеранов — кандидат медицинских наук Евгения Александровна Шендерова, человек уже другого поколения. Но заведённый порядок остался незыблем: никто из связавших свою жизнь с институтом в никуда не уходит. Так что, похоже, солдатская гимнастёрка была и всегда будет Институту травматологии и ортопедии точно впору.

Развернув на всех своих стационарных койках (а их в пяти отделениях института более двухсот) три кафедры Иркутского государственного института усовершенствования врачей и две — государственного медуниверситета; обогатив медицинскую науку десятками глубоких монографий, а медицинскую практику — сотнями авторских свидетельств и патентов на изобретения; выпестовав в своём коллективе десятки докторов и более девяноста кандидатов медицинских наук, НИИТО как был, так и остался трудягой. Его восхождение к сегодняшнему дню можно проследить по именам, каждое их которых — словно символ остающегося за плечами этапа. Первый директор Шварцберг организовал в тогдашнем Институте восстановительной хирургии отделение челюстно-лицевой хирургии. Второй — Зоя Васильевна Базилевская — врач и учёный, внёсшая огромный вклад в изучение заболеваний и травм позвоночника и спинного мозга, осталась в анналах института и как самый первый его строитель. В буквальном смысле слова. С её именем связан эпизод, рассказ о котором, передающийся в НИИТО от поколения к поколению, стоит того, чтобы задержать на нём внимание читателя.

Дело в том, что когда школа, в которой размещался госпиталь, заявила на здание свои права, эта мужественная и отчаянная женщина решила возводить первый корпус института на свой страх и риск, почти не имея финансовых средств, больше уповая на непосредственное участие в строительстве врачей, медицинских сестёр и санитарок. И что же вы думаете? У неё, у них у всех — получилось! Но когда корпус уже стоял на улице Тимирязева, украшая её своей колоннадой главного входа, в Москву пришла анонимка о… «нерациональном расходовании средств», чуть ли не о вредительстве. А годы стояли суровые — конец сороковых. И шутки с такими наветами, сами понимаете, были плохи. Примчалась из Москвы комиссия, вопрос был вынесен на бюро обкома партии. И развязка не сулила второму директору института ничего хорошего. Что с того, что новый корпус позволил разместить пациентов — а почти все они были долечивающимися солдатами — более комфортно? Деньги-то потрачены. Разбираться с каждой копейкой у комиссии не было ни указаний свыше, ни времени. И тогда первый секретарь Иркутского обкома партии Хворостухин неожиданно для всех «взял на себя одну половину вины». А председатель Иркутского облисполкома Никольский «на себя взял вторую половину». С Базилевской, благодаря инициативе и риску которой не только Приангарье, но вся огромная территория Восточной Сибири и Дальнего Востока получила необходимое практической медицине профильное лечебное учреждение, вину сняли. А на фронтоне построенного ею здания каждый прохожий теперь может видеть мемориальную доску с её именем.

При третьем директоре, Николае Ильиче Проничеве, институт обзавёлся совершенной по тем временам (а это были шестидесятые годы) службой анестезиологии и реанимации; создал в своих стенах межобластной нейрохирургический центр. Когда же в 1974 году на директорскую вахту заступила Татьяна Дмитриевна Зырянова, институт обрёл второе дыхание. И не только потому, что разработанные ею методы оперативного вмешательства на скелете и заключённых там органах явились новым словом в травматологии. И даже не потому, что при ней, тоже фактически самостроем, был возведён трёхэтажный корпус, присоединённый к первому, едва не стоящему её предшественнице свободы. Вспомним, в семидесятые годы начинался БАМ. Время у нас в Сибири, круто замешанное на комсомольском задоре, — это для восторженных заметок в прессе о первых стальных километрах и забиваемых в железнодорожное полотно «серебряных» костылях. Для травматологов-ортопедов костыли были никакие не серебряные и не юбилейные, а самые что ни на есть обыкновенные — деревянные, сопутствующие немалым травмам. БАМ потребовал от них иной организации врачебной и научной практики: именно Татьяна Дмитриевна Зырянова создала один из первых в стране научно-учебно-производственных комплексов. И эта разработанная ею на БАМе модель стала в дальнейшем основой организации травматолого-ортопедической помощи на всех больших стройках Советского Союза.

В нынешнем коллективе есть свой летописец. Кандидат медицинских наук ортопед Зинаида Васильевна Кошкарёва написала «Историю института», и книга готовится к изданию, чтобы увидеть свет аккурат к юбилейным торжествам, запланированным на осень. Проследив по годам, по судьбам всю пройденную дорогу, её автор как-то сказала мне: «В моём понятии обе эти женщины — Зоя Васильевна Базилевская и Татьяна Дмитриевна Зырянова — легенды. Им обеим довелось руководить институтом по девятнадцать лет; и обе они, каждая в свой час, готовили рывок института в будущее. Именно при Татьяне Дмитриевне, в 1987 году, НИИТО получил статус академического. Немаловажная деталь: из ныне существующих в России девяти лечебных учреждений этого профиля только наш, иркутский, встал «под знамена» РАМН, чем и положил начало всему Восточно-Сибирскому центру Сибирского отделения Российской академии медицинских наук. Можно сказать и так: этот институт явился истоком всей академической медицинской науки в Восточной Сибири. Но не замкнулся в её стенах: «башня из слоновой кости», опоясанная частоколом славы и наград, никогда не служила ему прибежищем. Да, каждый новый директор привносил в «рабочее расписание» что-то своё. При Анатолии Петровиче Барабаше, ученике легендарного «курганского доктора» Илизарова, совершенствовался комбинированный напряжённый остеосинтез. Владимир Александрович Шендеров стал основоположником ранней хирургической коррекции ортопедических заболеваний у детей; неопровержим его личный вклад в становление, развитие и совершенствование службы эндопротезирования крупных суставов. Но всегда, на каждом историческом «перегоне» академическому институту травматологии и ортопедии предъявляла свои законные требования практическая медицина. И на всём протяжении многокилометрового «фронта» — от Байкала до Тихого океана — он эти требования выполнял. Можно считать такое отношение к реалиям жизни традицией, нисходящей к именам, составляющим гордость коллектива: Ольги Николаевны Захвалинской, Елены Прокопьевны Рютиной, Нины Александровны Щукиной; и ныне здравствующих Лидии Леонидовны Головных, Надежды Антониновны Курашовой. А можно видеть в таком отношении к профессиональному долгу принцип, исповедуемый теми, кто пришёл им вослед: Софьей Александровной Калининой, Рахмиелем Евелевичем Житницким, Валерией Семёновной Поповой, Дмитрием Геннадьевичем Даниловым, «летописцем» института Зинаидой Васильевной Кошкарёвой, Галиной Викторовной Сидоровой, Дмитрием Георгиевичем Шапурмой. Такое вот созвездие талантливых профессионалов — практиков, чутких диагностов и смелых исследователей связало в единое целое вчерашний день с сегодняшним.

Ну а завтрашний, естественно, принадлежит молодым. Целая группа талантливых коллег, по-доброму амбициозных, отважных в хирургии (рукоделии) и рисковых в поиске, пришла в академический институт травматологии и ортопедии вместе с его новым, седьмым по счёту, директором. В отличие от предшественников, чей авторитет незыблим, а звания и титулы не подвергаемы сомнению, сорокадвухлетний Владимир Алексеевич Сороковиков, когда решался на такой шаг, был «всего» кандидатом медицинских наук. Нейрохирург высшей категории, он свою докторскую мог бы защитить хоть в Новосибирске, хоть в Москве. Но он защищался, уже будучи избранным на директорский пост, в стенах своего института. Объяснил: «Чтобы не было никаких недомолвок, чтобы всё было открыто и честно».

Сороковиков не нарушил утвердившегося за 60 лет порядка: каждый, кто брал судьбу института в свои руки, вносил свою лепту в его будущее. Помню, каким радостным для всех выдался один из майский дней прошлого года, когда, наконец, завершилась капитальная реконструкция операционно-реанимационного блока. Владимир Алексеевич, несущий свою вахту впередсмотрящего только четвёртый год, признался в том, что лично для него событие это стало предметом гордости, потому что «удалось создать нормальные профессиональные условия для работы врачей, которые проводят в этих стенах все дни».

Он ничего не преувеличил — именно «все дни». В этом по-современному оснащённом блоке оперируют, правда, соблюдая очередь, и на опорно-двигательном аппарате человека, и на спинном мозге, и на кистях и стопах. Когда в 1998 году в системе Восточно-Сибирского научного центра СО РАМН организовался Научный центр реконструктивной и восстановительной хирургии, Институт травматологии и ортопедии вошёл в него равноправным членом. Так что диапазон помощи, которую он сегодня оказывает своим пациентам, расширился за счёт пластической и нейрохирургии вполне закономерно.

Спросила Владимира Алексеевича, каким в будущем видится ему институт.

— Хочу, чтобы он навсегда сохранил своё значение ведущего научного и лечебного центра для всей Восточной Сибири и Дальнего Востока; хочу, чтобы наша помощь пациентам всегда была оптимальной, — ответил мне седьмой директор.