Выборы в первую Государственную Думу, прошедшие в феврале-марте 1906 года, вселяли оптимистические надежды большинству населения России. 1 марта 1906 года газета «Новое время» писала: «Вся мыслящая Россия видит спасение государства в созыве Думы. От всех бед спасти должна Дума. Все старые грехи она должна раскрыть, все новые пути к свободе она должна расчистить и установить, все старые счёты, недоразумения, десятком лет накопившиеся, распутать». Это была уникальная возможность конструктивного решения острейших проблем, стоящих перед страной, шанс на преодоление трагического разрыва между властью и большей частью общества. Увы, воспользоваться этой возможностью не получилось.

Сегодня, при громадных различиях между Российской империей начала XX века и современной Россией, всё же существует ряд параллелей, убеждён председатель Центральной избирательной комиссии Российской Федерации А.А. Вешняков. В докладе, с которым выступил на научно-практической конференции «100-летие выборов ГД…» Вешняков, он отмечал: «Во-первых, общей особенностью государственного устройства обоих исторических периодов является значительная концентрация власти у главы государства. В значительной мере и тогда, и сейчас это связывается с необходимостью сохранения целостности государства, надлежащего выполнения его структурами и звеньями жизненно необходимых для общества задач и функций.

Во-вторых, как и в начале прошлого века, партийная система современной России ещё не соответствует уровню стоящих перед страной задач. Как и прежде, общество испытывает нехватку авторитетных и ответственных, нацеленных на созидание, имеющих чёткую программу и эффективно действующих политических партий в условиях свободной конкуренции.

В-третьих, как и сто лет назад, в обществе наблюдается тенденция снижения доверия граждан к власти в целом и к её важнейшим институтам в частности. Государство традиционно воспринимается значительной, не только либеральной, частью общества если не как источник, то как пособник неправомерного ущемления общепризнанных прав и свобод».

Как и в прошлом, главной задачей парламентариев остаётся налаживание конструктивного взаимодействия с правительством и взвешенное, продуманное решение накопившихся в стране острых проблем. Как здесь не процитировать политика и реформатора Михаила Сперанского (который, кстати, и ввёл в российский лексикон понятие «Государственная Дума»): «Нужно обязательно предоставить право Государственной Думе участвовать в формировании правительства и привлекать министров к ответу. Если освободить министров от ответственности перед Государственной Думой, то они сделают всё возможное и невозможное, чтобы исказить любой закон, принятый в Государственной Думе. И если Дума не имеет рычагов воздействия на министров, то ни один закон, принятый Думой, не будет исполняться». Писано, между прочим, в 1809 году.

Сегодня отсутствие контроля приводит министров к ослеплению властью, они вольно или невольно совершают ошибки, так как считают, что только их доктрина единственно правильна. За примерами далеко ходить не надо. Нужная стране «монетизация», скороспело подготовленная и навязанная к принятию, сразу не сработала только лишь из-за амбиций министерств и ведомств. Вместо продуманной подготовки к её внедрению приняли лозунг: «Главное — побыстрее ввязаться в драку, а там, глядишь, и вырулим…» Не получилось, и в результате почти год страдали те, кому этот закон должен был принести блага. То же происходит с национальным проектом по образованию: когда министр ищет виновных где угодно, только не в своём ведомстве.

С этой проблемой тесно связана задача ротации кадров. Логичной выглядела бы ситуация, когда наиболее активные деятели политических партий могут быть избраны министрами, руководителями департаментов, а руководящие работники министерств — напротив, имели бы возможность стать депутатами.

К сожалению, общество лишено возможности вырабатывать пристрастия и антипатии к реальным политическим силам. Сегодня партийная работа сконцентрирована вокруг партийных лидеров или отдельных личностей, поддерживающих ту или иную партию, работающих в качестве «приманки» для избирателя. И эта политическая болезнь была известна в России ещё сто лет назад. В начале прошлого века юрист и специалист по госправу Николай Лазаревский говорил: «Несомненно, что партийность воспитывает людей политически. Необходимость партийно определиться, необходимость составить себе определённое отношение к той или иной партии перед выборами — это и есть тот единственный приём, которым мы можем сделать выборы сколько-нибудь сознательным актом населения».

Это служит достаточной мотивацией для политических партий, чтобы активно работать с избирателями не только накануне выборов. Выборы — они потому и выборы, что в ходе принятия человеком решения ставят его перед альтернативой, а это возможно только путём сравнения, сопоставления позиций. Необходимы межпартийные и внутрипартийные дискуссии, дебаты по актуальным проблемам, воистину волнующим людей. Нужны диалоги между «харизматическими» лидерами. Есть ли сегодня такая дискуссия? На региональном уровне практически нет. А потом мы вздыхаем и делаем вывод, что активность на выборах падает, что значительная часть населения определяет свои пристрастия непосредственно в день голосования — узнав на фотографии знакомого кандидата.

И снова сошлюсь на выступление Александра Вешнякова, который, говоря об уроках первой Госдумы, отметил, что «надежда верховной власти на то, что сами по себе избирательный закон и выборы обеспечат политическую и государственную стабильность, является явным и опасным заблуждением, своеобразным выборным фетишизмом. Дарование народу одних лишь демократических свобод без срочных эффективных мер по устранению действительных причин народного недовольства — заведомо бесперспективный путь разрешения глубокого системного общественно-политического кризиса».

Говоря о столетии российского парламентаризма, нельзя ограничивать себя опытом четырёх дореволюционных и четырёх современных Дум. Уверен, что это и опыт работы Советов рабочих депутатов, Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, Верховных Советов республик и СССР, Съезда народных депутатов СССР и, конечно, конституционный кризис 1993 года. А некоторые парламентарии, как, например, лидер КПРФ Геннадий Зюганов, склонны искать первые парламентские опыты в России в глубине веков: «…Советы, как форму эффективного народовластия, ни я, ни рабочие Иваново-Вознесенска придумали, — отметил лидер коммунистов в своём выступлении. — Это ещё во времена Великой смуты XVII века Минин и Пожарский, формируя своё ополчение для освобождения России от интервентов, создали «Совет всея земли русской».

Замечу, что ещё в программе РКП(б), принятой в 1919 году, говорилось: «… предоставляя трудящимся несравненно больше возможностей избирать и отзывать (выделено мной — С.Д.) своих делегатов, чем они имели в условиях буржуазной демократии и парламентаризма, советское правительство устраняет все негативные особенности парламентаризма…». Да, в Советском Союзе отсутствовала альтернатива выбора между различными кандидатами и партиями. Однако, будучи лишены возможности участвовать в обсуждении острых политических вопросов, депутаты в СССР направляли свою энергию на работу с жителями, предприятиями и организациями своего округа, оказывали помощь в решении повседневных проблем. Нельзя забывать, что в стране существовала и ещё одна система выборов — внутри КПСС. Именно эта система в значительной степени генерировала новые идеи развития страны, была способна выдвигать новые кадры, которые затем партия расставляла на посты в своих структурах и государстве. Не стоит недооценивать советский период. Верховный Совет, хотя его влияние и было номинальным, имел одно важное отличие от абсолютного большинства парламентов: его социальная структура в целом соответствовала социальной структуре населения страны.