Непубличный производственник

— Почему вы решили уйти с производства в политику, в публичную сферу?

— Я до сих пор по натуре больше производственник. На производстве процесс и результаты предсказуемы. А политика была неизвестной сферой. И для меня уйти с производства — тяжёлый шаг. Но это был 90-й год. Всеобщий подъём. Настоящие демократические выборы. И мне поступило предложение принять в них участие.

— А кто предложил?

— Мои коллеги. Выборы я выиграл во втором туре и стал депутатом Братского городского Совета народных депутатов. Я решил работать в комиссии по бюджету.

— Почему именно бюджет? Это же финансы — не слишком близкая к вашей предыдущей деятельности тема?

— Это же был конец 80-х. Новая экономика, хозрасчёт, переход от плановой системы. Я считал, что действующие в государстве экономические рамки, в которых приходилось работать предприятиям, неэффективны. Их необходимо было менять. Ещё на заводе я разработал документ (его поддержали руководство комбината и коллектив), по которому предполагалось перевести завод на работу, нацеленную на результат. Без жёсткого плана по оплате труда. Мы могли бы заключать дополнительные договоры на поставку продукции, и в зависимости от результатов экономической деятельности можно было расширять производство, нанимать новых специалистов, устанавливать свой фонд оплаты труда. Когда я стал депутатом, коллеги избрали меня заметителем председателя комиссии по бюджету.

Через некоторое время возникла конфликтная ситуация между главами горсовета и исполкома. Председатель совета Владимир Вершинин ушёл в отставку. Депутаты собрались и с помощью Юрия Ножикова попытались найти выход из ситуации. Тогда мне предложили стать председателем, пообещали поддержку. Честно говоря, для меня это было неожиданно.

— А чем коллеги мотивировали своё решение?

— Мне сложно говорить. Я был тогда фигурой абсолютно не публичной. Может, во мне увидели какие-то качества, необходимые для работы на этой должности. В ходе двухтурового голосования я стал председателем горсовета.

— Вы могли отказаться?

— Да, но коллеги и Юрий Абрамович нашли такие аргументы, что я не смог отказаться.

— Какие доводы можно привести человеку, чтобы убедить его уйти с любимой работы?

— Во-первых, в качестве руководителя города (председатель горсовета тогда являлся и городским головой. — «Конкурент») я продолжал на более высоком уровне взаимодействовать с братскими предприятиями. Во-вторых, не забывайте, что это было начало реформ. Приватизация. Нужно было минимизировать потери Братска. Тогда глава горсовета согласовывал планы приватизации. Я согласовывал планы приватизации, в т.ч. БрАЗа, БЛПК. И мы нашли возможность выйти на фонд федерального имущества, отстояли право распространить акции среди работников бюджетной сферы. Хотя в Москве это не приветствовалось.

В начале девяностых Братск был известен не столько своей промышленностью, сколько чудовищной экологической ситуацией. В некоторых семьях братчан рождались дети с физическими патологиями. Большинство младенцев появлялись на свет с «букетом» всевозможных хронических заболеваний. Запах от выбросов БрАЗа и БЛПК чувствовался по всему городу.

Город с экологической нагрузкой

— Первое, чем занялись городские власти, — разработкой программы для снижения экологической нагрузки на Братск. Это делали и наши предшественники. Принималось множество решений партии и правительства, но всё без толку. Мы разработали проект целевой программы. Если коротко, то она называется «Экология города Братска». Депутаты Верховного Совета (ВС) Владимир Вершинин и Анатолий Закопырин организовали выезд депутатской комиссии ВС в Братск. Они нам помогали извне, а изнутри поддерживали «зелёные». Мы закрыли два корпуса алюминиевого завода, не дали построить цех вискозной целлюлозы на БЛПК.

Но это были частности. Нужна была комплексная программа очистки города. А для этого необходима поддержка федеральной власти. Программе надо было дать статус федеральной.

В 1993 году президент Ельцин, возвращаясь из Канады, провёл на БрАЗе совещание по проблемам алюминиевой отрасли. Тогда, кстати, было принято решение о введении на российских алюминиевых заводах толлинговых схем. Алюминиевая отрасль оказалась в тяжёлой ситуации — не хватало сырья, из-за гиперинфляции заводы не могли накопить оборотные средства. Поэтому и ввели толлинг. На мой взгляд, тогда эта схема была совершенно оправданна, хотя и запоздала немного по времени.

На том же совещании Ельцин дал поручение правительству по созданию экологической программы для Братска. Но тогда многие подобные распоряжения не исполнялись. Надо было ехать в Москву и лоббировать программу. Собственно, поэтому в конце 93 года я избирался в Госдуму — ко мне пришли руководители ветеранских организаций и сказали: «Надо, Виталий Борисович, продолжить начатое дело».

Я, честно говоря, сам для себя не могу ответить на вопросы, которые вы мне задаёте: кто предложил, как смогли пролоббировать? Я не могу объяснить, каким образом мне удалось убедить сделать нашу программу федеральной и привлечь Министерство экономического развития, и главное — Минфин. Она стала единственной в истории современной России федеральной экологической программой с чётко указанными источниками финансирования. Программа была рассчитана на шесть лет — до 2000 года. Если пересчитать на цены 2005 года, то под неё было выделено порядка четырёх миллиардов рублей.

Вы себе представьте ситуацию: приезжает такой вот «сибирский валенок» и просит замминистра финансов Андрея Петровича Вавилова поставить на нашей программе свою визу. И он ставит! Как я смог их убедить? До сих пор не понимаю.

В октябре 1993 года разразился один из сильнейших политических кризисов в истории России. Президент Борис Ельцин и глава Верховного Совета Руслан Хасбулатов не смогли разделить властные полномочия. Глава государства принял решение о роспуске представительных органов власти. ВС не подчинился. 3 октября вся страна наблюдала, как танки с «горбатого» моста расстреливают Белый дом — некогда оплот демократии, а теперь последнее убежище опальных депутатов ВС.

— У меня складывается впечатление, что люди, находившиеся тогда на руководящих должностях, до сих пор боятся повторения подобных ситуаций.

— Мы извлекли урок: мы поняли, насколько далеко политиков могут завести их личные амбиции. Это касается обеих противоборствующих сторон. Заложником становится вся страна. Мы тогда решили, что необходимо выработать какой-то механизм сдержек и противовесов, чтобы ни один политик не мог ввергнуть страну в хаос.

«Холодная война»

До осени прошлого года в политическом бомонде Приангарья ходили упорные слухи о «холодной войне» между депутатом Госдумы Шубой и губернатором области Говориным. До открытого конфликта дело не доходило, но напряжение чувствовалось постоянно. Некоторые источники «Конкурента» говорили о том, что Борис Говорин не может простить Виталию Шубе участие в выборах губернатора в 1996 году и считал его потенциальным претендентом на губернаторское кресло в будущем.

— В 1996 году вы баллотировались на должность губернатора Иркутской области. Зачем?

— Хотел лучше понять проблемы области, используя статус кандидата, посмотреть, как люди живут. Я знал, что выиграет Говорин. Он был более узнаваем, пользовался поддержкой крупных компаний в Иркутской области. И Юрий Ножиков его поддержал.

— У вас не было желания стать губернатором?

— Я понимал, что это невозможно, и поставил перед собой цель — глубже познакомиться с регионом, и достиг её.

— Между вами и Говориным был конфликт?

— Это сложная тема. С моей стороны конфликта не было. Как депутат Госдумы, я старался помочь территориям получить дополнительное финансирование, а значит, у высшего должностного лица — губернатора появлялась возможность для дополнительного маневра. Мне пришлось работать с тремя губернаторами. Юрий Абрамович, в силу его характера, был проще. Мы с ним часто встречались. А Борис Александрович больше дистанцировался от депутатов. Если бы мы сложили возможности каждого — губернатора, его замов, депутатов, — можно было бы достичь гораздо большего результата.

— А если бы у вас были хорошие личные взаимоотношения?

— Они не были ни хорошими, ни плохими. Мы просто обязаны были работать вместе.

В конце 2004 года Госдума приняла ставший уже легендарным закон 122-ФЗ. Он не только разграничивал полномочия между различными уровнями власти, он заменял часть льгот на денежный эквивалент. В январе 2005 года часть городских льготников ответила многотысячными акциями протеста.

На суд истории

— Вы возглавляли рабочую группу по 122-му закону. Фактически взяли на себя ответственность за него. Вы всегда утверждали, что закон был необходим. А льготники ответили митингами. Не обидно, что вы делаете, на ваш взгляд, хорошую вещь, а вас не понимают, да ещё и ненавидеть начинают?

— Помню, в одной из наших областных газет даже написали, что «Виталий Борисович избрал путь политического камикадзе» (смеётся). Для того чтобы влиять на процесс, его нужно возглавить. Сама идеология закона совершенно правильна. Государство не справлялось с взятыми на себя обязательствами. Многие нормы соцподдержки были просто декларативными. Главное, что в законе мы обозначили, сколько стоят льготы, благодаря чему их можно планировать в бюджете. Навели очень точный учёт льготников. Мы с точностью до человека знаем тех, кто получает федеральные льготы. Например, один из блокадников живёт в Ольхонском районе.

Мы приняли совершенно правильный закон. На него было получено более шести тысяч поправок. Более двух тысяч приняли. Редкий случай в истории российского законодательства. Я считаю, что занял правильную позицию, когда возглавил рабочую группу и максимально повлиял на улучшение этого закона.

— Не обидно, что была такая реакция?

— Я, может, слишком пафосно скажу, но история расставила всё на свои места. Конечно, проще было стоять в стороне, критиковать и получить поддержку избирателей. Но я выбрал другой путь. Вопрос был не в том, окажут ли мне поддержку на следующих выборах. Это было внутреннее убеждение, что я делаю лучше.

В своих интервью Виталий Борисович, как правило, рассказывает о бюджете, налогах, разграничении полномочий между уровнями власти. Но почти ничего не известно о его семье и детстве. Ничего в этом удивительного нет: в разговоре он словно покрыт непробиваемым панцирем — всегда осторожен, всегда в защите. Хотя, по рассказам очевидцев, и нападать он умеет очень хорошо.

Самостоятельный и хулиганистый

— Где вы предпочитаете отдыхать?

— В разных местах: на море, в Кисловодске. Каждый год бываю на Байкале. Берём с друзьями небольшой катер, плаваем, любуемся красотами, рыбачим, просто дышим воздухом.

— Вы рыбалку любите?

— Не скажу, что я заядлый рыбак. В детстве увлекался. Вот отец мой был заядлым рыбаком. У нас была речушка шириной с этот кабинет, в ней можно было поймать, например, ленка приличного.

— Вы на рыбалку ходили с отцом?

— И с отцом, и один. В последнее время всё как-то не получается. Я, к сожалению, давно потерял родителей — мама умерла, когда я был ещё в пятом классе. Но я до сих пор приезжаю в Нижнеудинск, хожу в лес по грибы, по ягоды. Не для того, чтобы что-то собрать, а ради интереса.

— Есть ли у вас воспоминание из детства, настолько светлое, что, когда тяжело, оно появляется в памяти — и сразу легчает?

— Сразу вспомнить не смогу… С малых лет мне пришлось самостоятельно принимать решения. Отец много работал. Когда мать умерла, он остался один с двумя детьми. У меня самые тёплые воспоминания о нём. В 17 лет он ушёл на фронт. Прошёл всю войну в полковой разведке. До 1949 года служил на западной границе. Практически не вспоминал военные годы. У него всегда было чисто, убрано, был готов ужин и обед, дети обуты и одеты. Мама была врачом. У неё тоже не всё сладко было в жизни — росла она без отца, с младшей сестрой. Они с матерью оказались в блокадном Ленинграде. Когда открылась «дорога жизни», бабушка отправила их с сестрой в Тулун к двоюродной тётке, а сама погибла в городе.

— Вы были отличником?

— Я мог бы им быть. Хотя не всё гладко у меня было в школе, учился легко. Но отец меня не сильно контролировал. Рос хулиганистым мальчишкой. Мы часто сходились группами, дрались, выясняли, кто сильнее. Кого-то родители могли приструнить, а меня некому было. Проблем с учёбой особых у меня не было. Если надо было, к уроку готовился иногда прямо на перемене и отвечал нормально.

— Вы курили в детстве?

— Попытался в девятом классе. Отец меня увидел и спросил: «Куришь?». «Курю», — говорю. А он мне: «Не советую». И как отрезало. До сих пор не курю. Хотя сам он по-чёрному курил. Фронтовая привычка.

— Чем занимаются ваши дети?

— Сын живёт в Братске. Закончил два вуза. Первое у него образование — техническое. Он окончил Московский государственный университет леса. Второе — экономическое: Плехановская академия. Работает замгендиректора Братских электрических сетей. Дочь окончила юридический факультет МГУ имени Ломоносова. Сейчас работает юристом в частной фирме. До этого больше года проработала в Московском земельном комитете. Теперь знает всю суть бюрократических структур.

— Ей там не понравилось?

— Дело в том, что я настоял, чтобы она прошла через госструктуры. Ей теперь проще будет понимать логику российского чиновника.

— Каким спортом вы сейчас занимаетесь?

— Разными. Думаю, на любительском уровне не испорчу ни одну команду. Что в волейбол, что в баскетбол, что на лыжах, что в футбол. Сейчас в Госдуме играем в мини-футбол, в хоккей.

— Когда в Госдуме команды играют, вы какую роль на себя берёте? Заводила, капитан, защитник, полузащитник, нападающий?

— Никакой особенной расстановки у нас нет. Но как-то с детства сложилось, что я всегда выбиваюсь из полузащиты в нападение.

Фото Дмитрия ДМИТРИЕВА

Биографическая справка

Виталий Борисович ШУБА родился 13 июля 1951 года в городе Нижнеудинске Иркутской области. В 1980 году окончил Братский индустриальный институт по специальности «инженер-электрик». Доктор экономических наук. В 1968 году — техник-радиооператор аэрологической станции в Нижнеудинске. С 1970 по 1972 год служил в рядах Вооружённых сил СССР. С 1972 года на протяжении восьми лет работал на Братском алюминиевом заводе. В 1980 году перешёл на комбинат «Братскжелезобетон». Работал главным энергетиком, главным технологом, директором завода. В 1990 году избран депутатом Братского городского Совета народных депутатов. В 1992 — 1993 годах председатель горсовета. С 1993 года избирается депутатом Государственной Думы по Братскому избирательному округу. Член генерального совета партии «Единая Россия».

Женат, дочь Татьяна и сын Роман.

***

В 1989 году в СССР прошли выборы в Советы народных депутатов. Уже находящееся на грани кризиса советское государство пыталось хоть как-то измениться, спасти себя от собственной косности, обновиться, ввести элементы демократии. Тогда люди многих профессий — юристы, рабочие, руководители крупных предприятий — на волне демократических выборов ушли в политику. Кто-то вернулся, а кто-то остался публичной фигурой. Виталий Шуба был тогда директором завода на комбинате «Братскжелезобетон». Семнадцать лет назад он стал депутатом горсовета Братска и на производство больше не вернулся.