Володя Лапин приехал в Иркутск в 1992 году будучи уже профессиональным художником, живописцем. Оказались по воле судьбы в одном городе, чуть ли не на одной улице Борис Десяткин и Владимир Лапин. Художники высокого уровня, они сошлись и срослись, можно сказать, идеями и помыслами.

Сколько у них было общего — и боль одна, и судьба. Красивые, статные, оба состоялись как художники, казалось, что ещё надо, живи и радуйся.

Десяткин очень любил детей, много рисовал их, да и сам, в сущности, был большим ребёнком. Вот его картина «Лето». Село, где родился. Буйство зелёных всполохов, экспрессия цвета создают образ его родины, тихой и ещё спокойной…

Но вот другие произведения, словно обнажённые нервы земли русской, — это крик его души. Лица, тела, храмы и небо, деревья и цветы — всё смешалось…

Многие говорят, что живопись его проникнута демонизмом. А я думаю, что его живопись — это скорее пророчество вперемешку с мистикой. Он, как большой художник, стремится подчеркнуть красоту чистую, неподдельную. Как легенду, рассказанную и показанную с любовью и истинным талантом. Смотришь на его автопортрет — и мурашки по телу, до того глубок и ясен взгляд, кажется, смотрит прямо в душу и видит тебя насквозь. Человек словно вытесан из камня. На самом деле Борис был очень мягким и чувствительным человеком, ранимым, с тонкой душой и мягким сердцем. Его полотна тревожны и радостны, иногда комичны — это картины его мира, где реальный мир предстаёт в символических образах. Его искусство высоко и несёт нравственное начало, оно необычно, но тем интересно и притягательно. Художник ищет новый мир, достойный человека, и пишет рукой провидца вдохновенные картины будущего. И написаны они как олицетворение некоего весьма абстрактного идеала, и прекрасны сами по себе, и духовно чисты. Мы видим, как глубоко проникает он в тайны природы. Его картины полны эмоциональности, красочности, звучат гимном человеку. На них — живые люди, они необычны, как и их внутренний мир.

Вспоминаю его триптих — куклы, «Невиновные». Это куклы, выброшенные на свалку, они послужили людям и теперь не нужны. Его куклы поломаны, побиты. Но вот другие три работы: «Новая семья», «Богато жить им…» и «Проект». Здесь другая жизнь: обнявшись, помогая, поддерживая друг друга, куклы заботятся друг о друге. Куклы — как люди, а люди — как куклы. Вот что хотел показать нам художник, донести до нас: куклы способны проявлять заботу о заблудших. А люди?

Свободное, сильное, смелое всегда пугает и настораживает. Техника его смешанная, но она гармонична, создаёт ясную форму. Борьба света и тьмы, добра и зла…

В непростых условиях одиночества творил он свои шедевры. Покинутый всеми или сам покинувший всех. Он лежал в больнице и плакал, его очень сильно избили и привезли чуть живого. И обращались с ним, увы, не лучшим образом. После этого избиения душа его как бы надломилась, порвался алый парус надежды… Здоровье Бориса пошатнулось, у него болели ноги, было трудно ходить.

Как-то весенним солнечным днём мы с дочкой пришли за Лапиным в мастерскую. Они там вместе, Борис и Володя, в непотребном, можно сказать, виде, их нельзя было оставлять одних. Я тихонько разбудила Бориса, он на меня смотрит и улыбается, как ребёнок.

— Боря, пошли домой.

Он попытался подняться, ему было трудно, я помогала. У Бориса была мастерская на Уткина, и вот мы идём, я веду его под руку с одной стороны, дочка Катюшка — с другой. Он еле переставлял ноги, тогда был уже болен, но какая сила была у него в руках!

Как жаль, что я поняла его творчество только сейчас. А тогда они были дружны, и Десяткин очень часто бывал у нас в мастерской, в которой мы тогда жили с Лапиным по приезде в Иркутск. Борис приходил к нам запросто, вечерами, и мы пили чай. Любил пироги с капустой, которые я пекла чуть ли не каждый день, я тогда ещё не работала и могла заниматься стряпнёй.

Катя, дочка моя, однажды нарисовала портрет Десяткина, когда ей было всего шесть лет. Но это был настоящий Десяткин, даже Лапин был поражён. Борис носил тогда длинную бороду и усы. И в этой бороде и усах был не дед, а молодой юноша, глаза выражали грусть и тоску. Лапин взял этот детский рисунок, долго смотрел на него, держа на расстоянии, правой рукой ударяя кончиками ногтей по листу:

— Только ребёнок со своей непосредственностью может ухватить и изобразить то, что взрослому не под силу даже разглядеть. Детские рисунки ещё никто до конца не понял, и пройдёт много лет, когда, может быть, мы научимся разгадывать и понимать детское изобразительное искусство.

Когда хоронили Десяткина, Катя положила цветы на его могилу, она не могла поверить, что этого весёлого бородатого дядьки больше нет. А Лапин, прощаясь с покойным у гроба, наклоняясь, произнёс вслух:

— Я скоро к тебе приду, совсем скоро.

Не знаю, что это было? Но Володя пережил Десяткина на каких-то семь с небольшим лет. Помню, как пришли мы на посмертную выставку Бориса Десяткина. Катя подолгу останавливалась у его картин, она их видела впервые. Мне довелось бывать у Десяткина в мастерской. Не знаю, все ли его выставочные работы представлены, но выставка поражала мощью его искусства и странным образом ощущалось присутствие самого автора.

Принципы для большого таланта опаснее дурных примеров. Многие другие художники работают с этими принципами, в этих рамках, а Десяткина всё это сковывало, он вырывался из оков, творил новое искусство, понятное не всем. Вполне допускаю, что в другой стране он стал бы пророком.

Мятежный художник, оказавшись на пике перестройки, пишет картину «Преодоление». Взрыв, разлом: наши улицы и церкви, рушится мирозданье, а мы должны противостоять, война идёт не на полях сражений, гибнут наши дети в мирное время. И не без помощи телевидения.

Почему мы не умеем ценить настоящее? Да потому, пожалуй, что привыкли жить будущим или прошлым, вот подчас и упускаем настоящее. Всё думаем: если бы да кабы. А люди уходят. И какие люди! Будто слышен голос самого Десяткина, не замолчал он на веки, а живой смотрит на нас со своих полотен…

Давайте поклонимся в пояс художникам, поэтам, композиторам, творческим людям, которые жили в Иркутске и сейчас живут, принимая огонь на себя, с обострённым чувством вины и ответственности. Эпоха перемен захлестнула Россию. Как восстановить утраченное? Чтобы крепли союзы для помощи, а не для борьбы за своё же существование. Сколько мы будем на ошибках учиться, а за ошибки платить страшно высокой ценой?

Борис Десяткин своим творчеством доказывал величие и простоту человека, в нём слышится боль за отчизну. Сын своего народа, он не отдал душу дьяволу. Холсты его как знамёна, а кисть — как шпага. Князь живописи, художник-глашатай звонит в колокола, бьёт в набат. Лица, тела, храмы, небо, деревья и цветы на его полотнах — это судьбы страны. Его бунтарская кисть, повинуясь стихийной силе, движется по холсту. Мятежный художник, он живёт среди нас.