В ночь на 22 июня

Заставы 106-го пограничного отряда, в который Григорий Чепинский прибыл после полуторагодовой службы на границе с Румынией, охраняли границу СССР недалеко от литовского города Тавригин. Вечером 21 июня 1941 года он был на дежурстве у телефона. Пограничники рыли противотанковые рвы, изготовили окопы для круговой обороны, условились с местными жителями, у кого и где на случай нападения немцев временно разместить семьи командиров.

Ещё не стемнело. Необычно и неожиданно пропала связь. Чепинский, передав дежурство, вместе с двумя связистами верхом на лошадях отправились на поиск повреждения. Быстро устранили порыв и доложили о том, что увидели. Командир отряда приказал оставаться на месте. И точно, минут через тридцать снова не стало связи. И вдруг донёсся шум моторов, и снова оборвалась связь. А со стороны заставы Чепинский увидел красный след, оставленный сигнальной ракетой: «Всем срочный отход на заставу!» До неё около трёх километров. Было такое ощущение, что их преследует гул танков и машин, а в стороне гремят орудийные залпы и автоматные очереди.

Командир заставы приказал Чепинскому вывезти семьи командного состава в дальнюю от железнодорожной станции деревню.

Когда он вернулся, понял, что немцы отбомбились — над станцией и городком полыхали огни, а на заставах продолжался бой, то затихая, то разгораясь с новой силой. Чепинский теперь выполнял другой приказ: подвозил пограничникам патроны и снаряды на батарею. В одной из таких поездок на краю пшеничного поля взглядом уловил хозяина хутора, грозившего Григорию кулаками, вероятней всего за то, что погнал повозку напрямик через поле. Свернул было в сторону, но разорвавшийся рядом немецкий снаряд замертво свалил лошадь и перевернул повозку, а Григория отбросило далеко в сторону. Он очнулся оглохший и окровавленный. Понял, что ранен в ногу. Уже вечерело. «Это наверняка хуторянин указал немцам, где лежит раненый пограничник», — подумал Григорий, заметив автомашину с солдатами.

Вот так Чепинский Григорий Фёдорович, рядовой пограничник Красной Армии, оказался в плену в первый же день войны. Сам он считает, что перенести многие невзгоды и всю тяжесть плена помогли его предвоенная закалка, юношеское увлечение спортом, хорошее физическое развитие и неистребимое стремление вернуться в строй, к своим.

На чужбине

Дважды Григорий бежит. Его ловят, избивают и снова бросают за колючую проволоку. Сначала «трудовой» лагерь на реке Одер в селе Марвицы в Польше, затем Тулузская тюрьма во Франции и тюрьма в Андорре, где стал готовиться к новому побегу через Перинеи осенью 1942 года в Испанию, не удалось. Вдвоём не смогли достать тёплой одежды и нужного снаряжения для перевала гор. Напарник Григория был ранен, а его вновь поймали. Так он оказался в Бельгии в лагере военнопленных при шахте «Цварберг» (провинция Лимбург).

Это недалеко от города Хассельт. В шахте, работая рука об руку с бельгийцами (вольнонаёмными шахтёрами), Григорий знакомится с подпольщиками Фронта независимости Бельгии. Они и помогли весной 1943 года совершить Григорию побег в леса, и не только ему одному.

Скоро сказка сказывается. А такие дела делаются не враз. Чепинский и его друзья попали в отряд русских военнопленных под названием «Русская бригада». Командира отряда Григорий узнал — это был Дмитрий Соколов, бежавший с их шахты на два месяца раньше Григория. Действовал отряд в составе «Секретной армии» Бельгии, в которую входили ещё шесть русских отрядов. Чепинского проверяли и в делах, и по другим каналам, и не один раз, после чего он был назначен заместителем командира отряда. Действовали в районе городов Хассельт, Дист, Леопольдсбург, уничтожали охрану мостов, освобождали арестованных бельгийцев, подрывали военные склады, поезда с военной техникой, уничтожали гестаповцев.

Летом Чепинскому за одну из успешных операций — уничтожение бургомистра городка Вервье и захват документов на 300 молодых бельгийцев к отправке на каторжные работы в Германию — Национальный комендант Армии бельгийских партизан Район Диспи вручает почётную медаль, учреждённую Фронтом независимости Бельгии.

В августе 1943 года состоялось объединение всех (40 различных по количественному составу) отрядов в единую бригаду «За Родину». Были приняты программа и устав бригады. Шесть её отрядов действовали почти в тех же местах, где и зарождались, в военном отношении они строились на основе Устава Красной Армии. Комбригом был подполковник Шукшин Константин Дмитриевич, бывший командир танкового полка, также бежавший из немецкого плена. С открытием второго фронта, с июня1944 года, Силы сопротивления Бельгии и Русская партизанская бригада не дают немцам лёгкого отхода в Германию; блокируют мосты, каналы, нападают на гарнизоны и отходящие части, нанося им значительный урон в технике и живой силе.

В конце 1944 года по согласованию с командованием союзных войск бригада перебрасывается во Францию.

— Смешно вспоминать, теперь мы, русские, сопровождаем колонны пленных немцев на работы по расчистке разрушенного города Канн де Маиль. По апрель 1945 года мы ожидали вывоза через Марсель, — рассказывает Григорий Фёдорович, — на кораблях союзных войск в Одессу.

8 мая бригада «За Родину» прибыла в Одессу, и все мы сошли с корабля на родную землю. 9 мая — в День Победы — мы оставались на борту корабля. Никто не скрывал своей радости. А 10 мая с развёрнутыми знамёнами, с оружием в руках под духовой оркестр бригада «За Родину» парадным маршем прошла перед встречающими и своим командованием по одесскому пирсу.

На родной земле

— Ну, а дальше… , — продолжал свой рассказ дядя Гриша, — и вспоминать не хочется. Вся бригада сдала оружие и попала в лагерь, что в городе Коростень, лагерь для перемещённых лиц. Снова вышки с охраной и пулемётами.

На допросы Чепинский попадал всё время к одному и тому же майору. И каждый раз тот задавал один и тот же вопрос: «Куда ты спрятал золото, что грабил у богатых немцев и бельгийцев?» Ответ был краток, односложен и также повторялся каждый раз: «Я не грабитель». Майор потребовал объяснения: «А откуда у тебя эти прекрасные часы? Кого ограбил?» Майор, услышав ответ на последний вопрос, буквально взбесился: «Какой ещё командир, какой подарок!» — и тут же схватил за руку, срывая часы.

Дядя Гриша так и не смог мне объяснить, почему он не сдержался, отправил майора вместе с его столом и стулом в дальний угол. «Меня трясло как в лихорадке, — сказал дядя Гриша. — Помню, как майор рявкнул: «Ты долго будешь помнить этот день».

Так оно и получилось. Чепинского осудили на десять лет поселения в Сибирь. Так он оказался в Черемхове, а точнее в посёлке Восточном, а затем в Касьяновке. С 1945 года по 1968-й! В возрасте пятидесяти лет он уходит на заслуженную шахтёрскую пенсию. Надо сказать, что от спецпоселения он был освобождён в 1952 году и вместе с женой (моей тётей Еленой Андреевной) и тремя детьми съездил на малую родину — в Днепропетровскую область. Но вскоре они вернулись. Построил в Касьяновке свой дом, остался работать на шахте 10/16. Два десятилетия он активно общался с друзьями бельгийского сопротивления. Ему памятны сердечные встречи, особенно с командиром 6-го отряда бригады «За Родину» Ольшевским, последние годы работавшим на Новосибирском участке железной дороги и проживавшим на станции Мошково. Встречался с партизаном 1-го отряда Чаловым, который работал в Ангарске на нефтехимическом комбинате (умер и похоронен в Ангарске в 1987 году).

Стойкости и мужества дяде Грише было не занимать. Он упорно стучался в двери, писал письма в органы военного управления. Он уже знал, общаясь с друзьями по «чужбине», что им вручены документы, подтверждающие статус участника Великой Отечественной войны. А вот его собственные обращения по-прежнему оставались безрезультатными. Даже в 1995 году, когда он обратился в отдел реабилитации при Иркутском УВД, ответа не получил.

Григорий Фёдорович Чепинский умер в возрасте 85 лет, немногим более года не дожив до 60-летия Победы, так и не добившись признания его участником Великой Отечественной войны.

На снимке: наша последняя беседа с дядей Гришей