— Практическая медицина, — считает моя собеседница, — страдает от нехватки квалифицированных кадров; особенно сельское здравоохранение. Как было раньше: молодой специалист по окончании вуза был обязан три года отработать там, куда получил назначение. В той же сельской участковой больничке. Теперь выпускник медицинского вуза никому и ничем не обязан, если, конечно, он учился не по договору, заключённому с местной властью. Вот и получается — работают в основном пенсионеры, а специалистов хватает ровно на половину штатного расписания.

У нас в Тайшете своё медучилище. Готовит средних медицинских работников, в том числе фельдшеров. Но ведь и его выпускников мы не можем отправить на работу в село. Приедут, несколько месяцев поработают — и поминай как звали. За последние пять лет в Тайшетский район приехало на работу всего три врача.

— По вашему мнению, в чём причина? Чем глубинка отпугивает молодых специалистов?

— Я бы сказала: не отпугивает, а отталкивает. Так будет точнее. Познав вкус городской жизни, молодые специалисты не хотят возвращаться в деревни, в маленькие посёлки. Ведь, помимо неизбежных в глубинке бытовых неудобств, там молодёжи вообще заняться нечем: не хлебом же единым жива душа. Вторая причина, на мой взгляд, меркантильная: что толку свежеиспечённому специалисту тянуть лямку в глуши, при маленькой зарплате, если можно уйти в тот же аптечный или страховой бизнес. И уходят, не оглядываясь на родные пенаты. Наконец, третья причина: договоры с муниципальной властью, оплачивающей обучение будущего врача в вузе, заключаются так, что в них всегда можно найти лазейку. В прошлом году одна девушка, обучавшаяся в Иркутском медицинском университете за счёт Тайшетской мэрии, не вернулась в район, и деньги, потраченные на её высшее образование, не отдала. Правда, она написала гарантийное письмо, что проучится в аспирантуре в Петербурге два года и вернётся в Шиткино. Я думаю, это маловероятно: променять Петербург на Шиткино?

— Как же оказывать нормальную помощь людям, живущим вдали от больших городов?

— А вот так и оказываем: я же вам сказала, что здравоохранение Тайшетского района держится на энтузиазме старых врачей. Я иногда думаю: что станется, если все они, очень пожилые, одновременно уйдут на пенсию? В страшном сне не придумать!

— Марина Владимировна, но разве в былые времена только принудиловка удерживала медработника на селе?

— Не только! Однако сам стиль жизни был иной, более духовный, что ли. Сейчас на селе молодёжь спивается — одно беспросветье.

— Может быть, большая зарплата, которую сулит правительство, как-то сможет «привязать» молодого специалиста к селу?

— Большая зарплата за красивые глаза не даётся. Её отрабатывать нужно! Бессонными ночами, поездками или пешими походами за несколько десятков километров к пациентам, ответственностью за здоровье матерей и детей. Сегодня наши кадровые сельские фельдшера — они и есть те самые «врачи общей практики», о которых идёт так много разговоров. Они и рану зашьют, и зуб удалят, и роды примут. У нас даже в крупных населённых пунктах участковых терапевтов заменяют фельдшера. Так что говорить о врачах общей практики? Давайте говорить о фельдшерах общей практики — так будет честнее. К тому же высокая зарплата — ещё далеко не всё, что нужно врачу на селе. Ему необходимо оснащённое всем необходимым помещение, ему в подручных нужна медицинская сестра. Я боюсь, что разговоры постепенно затихнут и все забудут о том, как мечталось о возрождении на селе первичной общей практики, а по сути — земской медицины. На моей памяти немало тому примеров. В начале девяностых годов наш Иркутский медицинский университет уже начинал готовить врачей общей практики. Потом всё как-то заглохло. Сегодня возродилось вновь. Но что такое врач общей практики, лишённый самого необходимого диагностического и лечебного оборудования? Чтобы обустроить рабочее место такого врача на селе, оснастить его элементарно необходимым, нужно потратить как минимум полмиллиона рублей. Представляете, сколько даже в расчёте на один наш Тайшетский район нужно денег?

— А существуют ли какие-то критерии, по которым будут платить эту высокую заработную плату участковым врачам и медицинским сёстрам, работающим в первичном звене?

— На мой взгляд, такие критерии должны быть обязательно! Полагаю, необходимо учитывать запущенность онкологических заболеваний на отведённом врачу общей практики участке; состояние общей заболеваемости; материнскую и младенческую смертность. Кстати, если говорить о младенческой смертности, то ещё несколько лет назад у нас в Тайшетском районе было 28 случаев смертей на тысячу новорождённых; в позапрошлом году — уже 13,6, а к 2010 году планируем снизить её до шести на тысячу новорождённых. Но ведь такой серьёзный показатель, как здоровье новорождённого, не только характеризует внимание и профессионализм врача. Этот показатель — социальный: он — главное доказательство благополучия или неблагополучия в семье. Это я к тому говорю, что врач общей практики, чтобы оправдать свою высокую зарплату, в первую очередь должен идти именно в такие неблагополучные семьи, где жизнь младенцев всегда под угрозой.

— Марина Владимировна, как у вас выстраиваются отношения со страховыми компаниями?

— По-разному. У нас в Тайшетском районе три страховые компании: «Экомед», «ЖАСО», «Маски». Лично я убеждена, что в практической медицине страховые компании как коммерческие структуры вообще лишние. Деньги из Фонда обязательного медицинского страхования должны поступать непосредственно в лечебные учреждения, минуя руки посредника. Тем не менее порядок в стране другой. И нам, врачам, приходится контактировать и с компаниями, и с фондом ОМС. Иногда заставляем врачей страховать своих пациентов. Хотя это и не входит в их обязанности. Ещё и такая деталь: у каждой страховой компании, работающей в сфере обязательного медицинского страхования, имеется фонд так называемых предупредительных мероприятий. Средства из него должны расходоваться на улучшение состояния именно медицинских лечебно-профилактических учреждений. Но практика показывает: мы, медики, этих средств фактически не видим. В одной компании, с которой мы сотрудничаем, такой фонд составлял 700 тысяч рублей. Нам было выделено всего 40 тысяч — хватило купить один компьютер. Зачем в таком случае страховые компании?

Выход из тупика искать нужно обязательно. Мы очень надеемся на президентскую программу национального возрождения российского здравоохранения. Прежде всего эта программа обращена к первичной поликлинической службе. В прошлом году началась паспортизация всех учреждений муниципального здравоохранения. В Иркутской области на её финансирование потребуется никак не меньше полутора миллиарда рублей. Пока выделено всего 250 миллионов. Что же делать — начинать нужно. Хотя бы с такой суммы.

Фото автора