Со времени Петра I и вплоть до 1917 г. кандидатуру генерал-губернатора
утверждал непосредственно император. В большинстве случаев это был
выбор самого монарха, противиться которому было невозможно.
Потенциальный генерал-губернатор был, как правило, лично хорошо
известен императору, вполне доказал свою политическую благонадежность и
преданность идеалам монархии. Немалое значение придавалось послужному
списку кандидата. Генерал-губернатор являлся представителем самого
императора в конкретной территории, проводником имперской политики и
идеологии. Эта ситуация была неизменной на протяжении двухсот лет
существования генерал-губернаторской власти.

В инструкции генерал-
губернаторам конца XIX в. четко указывалось, что «они суть главные
блюстители неприкосновенности верховных прав самодержавия, пользы
государства и точного исполнения законов и распоряжений высшего
правительства по всем частям управления во вверенном им крае».
Эти обстоятельства способствовали тому, что должность наместника (генерал-
губернатора) приобрела «особый характер политической власти». Генерал-
губернаторская власть не прижилась в европейской части страны, но
получила дальнейшее развитие на окраинах. В соответствии с теорией
«местных особенностей» в середине XIX в. к таковым были отнесены
губернии: Сибирские, Оренбургская, Кавказская, Новороссийский край,
Лифляндия, Эстляндия и Курляндия. Характерно, что 5 из 9 постоянных
генерал-губернаторств располагались на территории азиатской части
империи, отличавшейся ярко выраженным национальным и
конфессиональным колоритом.

Что же собой представляла эта верхушка правящей местной
бюрократии? За период существования (1822-1887 гг.) генерал-
губернаторства Восточной Сибири (с 1887 по 1917 гг. Иркутского) и
генерал-губернаторства Западной Сибири (1822-1882 гг.) на должностях
главных начальников края побывало соответственно 19 и 9 человек. Средний
срок пребывания на должности генерал-губернатора составлял около 6 лет.
Этот показатель вполне сопоставим с другими генерал-губернаторствами
азиатской России. Так, например, в Приамурском генерал-губернаторстве
(1884-1917 гг.) он составлял 5,5 лет, в Степном (1882-1917 гг.) — 6 лет, в
Туркестанском (1867-1917 гг.) он был несколько ниже — 4 года.

Аналогичная картина прослеживается и в других
генерал-губернаторствах империи. В Варшавском он составлял примерно 4,3
года, на Кавказе — 6 лет, в Финляндии — 7,6 года. Обращают на себя внимание
личности, которые возглавляли «вверенные» им генерал-губернаторства по
10 и более лет. В Восточной Сибири ими были А.С.Лавинский, В.Я.Руперт,
Н.Н.Муравьев, М.С.Корсаков и А.Д.Горемыкин, в Западной Сибири —
Г.Х.Гасфорд и П.Д.Горчаков. Среди «долгожителей» других азиатских
генерал-губернаторств следует выделить первого Туркестанского генерал-
губернатора К.П.Кауфмана (1867-1882 гг.), И.И.Воронцова-Дашкова на
Кавказе (1905-1916 гг.), Ф.Ф.Штейнгеля (1810-1823 гг.) и Н.В.Адлерберга
(1860-1881 гг.) в Финляндии. Рекорд по продолжительности службы на посту
генерал-губернатора принадлежит А.С.Меньшикову, который возглавлял
Великое княжество Финляндское 24 года (1831-1854 гг.) Случаи пребывания
в должности генерал-губернатора в течение года или менее были крайне
редки.

Генерал-губернаторы Сибири не только формально, но и на деле были
верхушкой местной правящей бюрократии. Все генерал-губернаторы, за
исключением трех, были военными в чине генерал-лейтенанта или полного
генерала, что соответствовало 3 и 2 классу «Табели о рангах». Таким образом,
сибирские генерал-губернаторы на деле принадлежали к верхушке правящей
бюрократии не только Сибири, но и России в целом. По возрасту на момент
назначения они распределялись следующим образом: от 35 до 40 лет — двое,
от 40 до 50 лет — шестеро, от 50 до 60 — девять и старше 60 лет — трое.
Средний возраст генерал-губернаторов в Восточной Сибири составлял 43
года, в Западной Сибири он был существенно выше — 53 года. Эти цифры
вполне соотносятся с общероссийскими показателями.

Для большинства генерал-губернаторов служба в Сибири стала пиком служебной
карьеры. Лишь пять человек продолжили службу далее, причем двое на
таких же должностях: Сулима в 1834 г. был переведен генерал-
губернатором из Восточной в Западную Сибирь, а Игнатьев в 1889 г.
назначен Киевским, Подольским и Волынским генерал-губернатором.
Службу в армии продолжил Капцевич — в качестве командира отдельного
корпуса внутренней стражи, Мещеринов командовал войсками Казанского
военного округа, а Горчаков принял активное участие в Крымской войне.
Для большинства же генерал-губернаторов после отставки следовало
назначение в Государственный совет — 9 человек, Сенат — 3 человека или
в иные почетные комитеты. Никто из генерал-губернаторов, за исключением
Руперта, не был отдан под суд или отстранен от должности за служебные
упущения. На Дальнем Востоке, в Степных и Туркестанских областях
должности генерал-губернаторов занимали исключительно военные, что
было связано со сложными приграничными отношениями России с соседями в
этих регионах.

Генерал-губернатором Сибири, как и других азиатских окраин
империи, мог стать лишь человек, прошедший хорошую бюрократическую
лестницу гражданской или военной службы. Сибирские генерал-губернаторы,
особенно первой половины XIX в., отнюдь не были паркетными генералами.
Как правило, они принимали участие в военных кампаниях России того
времени. Так, например, первый западно-сибирский генерал-губернатор
П.М.Капцевич (1822-1827 гг.) в качестве командира пехотных полков
участвовал во всех известных сражениях Отечественной войны 1812 г.
(Смоленск, Бородино, Малоярославец, Лейпциг), за что был отмечен
многими боевыми наградами, в том числе орденами Св. Георгия 2 и 3
степени и золотой шпагой с бриллиантами. Его преемник на этом же посту
И.А.Вельяминов (1827-1834 гг.) за «отличия» в сражении под Аустерлицем
был награжден орденом Св. Георгия 4 степени. Активным участником войны
с наполеоновским нашествием был генерал-губернатор Восточной, а затем
Западной Сибири Н.С.Сулима. Он принимал участие в сражениях под
Аустерлицем, Витебском, Смоленском, Бородино, Тарутино, в
Кенигсберге,
Дрездене, Лейпциге, был дважды ранен. За участие в войне с Наполеоном
Н.С.Сулима был отмечен многими наградами, в том числе орденом Св.
Георгия 3 степени и золотой шпагой с надписью «За храбрость».
Не случайно портреты Капцевича, Вельяминова, Сулимы помещены в портретной
галерее героев войны 1812 г. в Эрмитаже.

В военных действиях участвовали и многие другие сибирские
генерал-губернаторы: С.М. Броневский сражался в 1804-1805 гг. на Кавказе,
штурмовал крепости Дербент и Баку; П.Д.Горчаков отличился в
финляндском походе в 1808-1809 гг., в сражении под Рущуком в Молдавии в
1810 г.; В.Я.Руперт участвовал в русско-турецкой войне 1811-1812 гг. и
заграничных походах русской армии 1813 г. Как видим, генерал-губернаторы
Сибири первой половины XIX в. не на словах, а на деле были боевыми
генералами. Своим выдвижением на один из самых высоких постов в
губернской администрации они были обязаны репутации, приобретенной в
годы войны с наполеоновской Францией. Именно армия служила источником
формирования генерал-губернаторского корпуса как составной части
государственного строя России. Однако никто из генерал-губернаторов до
назначения в Сибирь не был с нею знаком, не имел серьезного опыта
административно-хозяйственной и управленческой деятельности.
Отсутствие последнего многие генерал-губернаторы стремились подменить
армейскими командными действиями. Незнание генерал-губернаторами
основ управленческой деятельности приводило подчас к принятию весьма
спорных решений, граничивших, по отзывам современников, с
«совершенным произволом», к вседозволенности любимцев и бесконечной
бумажной волоките.

Подобная практика административно-хозяйственной
деятельности генерал-губернаторов не оставалась незамеченной в
Петербурге. Министры внутренних дел и финансов по мере возможностей
пытались оказывать влияние на выбор кандидата императором. Тем не менее
назначение генералов на генерал-губернаторские должности продолжалось и
во второй половине XIX в. Однако, как показывает анализ их деятельности, в
большинстве своем они оказались более подготовленными к исполнению
возложенных на них обязанностей, чем предшественники, и до своего
назначения уже имели определенный опыт гражданского правления. Так,
например, Н.Н.Муравьев был Тульским военным и гражданским
губернатором; сменивший его М.С.Корсаков до назначения генерал-
губернатором в 1861 г. 13 лет прослужил в Сибири, участвовал в знаменитых
Амурских сплавах, а с 1855 г. был губернатором Забайкальской области;
П.И.Кутайсов с 1873 по
1880 г. был Нижегородским губернатором; А.Н.Селиванов познакомился с
Сибирью во время службы начальником штаба Приамурского военного
округа в 1899-1901 гг.

Следует отметить еще одно требование, которому, по мнению
правительства, должны были отвечать генерал-губернаторы азиатской
России, — это наличие опыта, пусть даже небольшого, дипломатической
деятельности. Оно логически вытекало из сопредельного положения
сибирских областей и губерний, активной внешней политики России на
дальневосточных и среднеазиатских рубежах, с одной стороны, и
невозможности детально контролировать и направлять этот процесс из
Петербурга — с другой. Некоторые из них своей предшествующей службой
были неплохо подготовлены к исполнению такого рода обязанностей. Так,
уже упоминавшийся Д.Г.Анучин в 1879 г. был заведующим гражданскими
делами России в Болгарии и в качестве члена официальной российской
делегации участвовал в работе Берлинского конгресса. Однако гораздо
больший опыт такого рода был у Дюгамеля, который в 30-х гг. неоднократно
выполнял важные дипломатические поручения Российского правительства в
Турции, был генеральным консулом России в Египте, а позже послом в
Тегеране.

В то же время среди сибирских генерал-губернаторов второй
половины XIX — начала XX в. можно встретить и кадровых военных,
жандармских генералов. Таковыми были в Восточной Сибири А.П.Игнатьев
и П.А.Фредерикс, в Западной Сибири — Г.Х.Гасфорд. Аналогичная картина
наблюдается и в соседнем Приамурском генерал-губернаторстве.

По своему сословному происхождению все сибирские генерал-
губернаторы были дворянами, причем четверо из них принадлежали к
княжеским (Горчаков), графским (Игнатьев, Кутайсов) и баронским
(Фредерикс) родам, а пятый — Н.Н.Муравьев-Амурский получил титул графа
за службу в Сибири. Таким образом, удельный вес титулованной
аристократии среди сибирских генерал-губернаторов был достаточно высок
и составлял около 23%. Однако с двором были связаны немногие. Лишь
Фредерикс и Муравьев имели свитское звание генерал-адъютанта, а Князев —
придворное звание камергера. В остальных генерал-губернаторствах
азиатской России наблюдается примерно такая же картина. В Степных
областях и Туркестане владельцев титула среди генерал-губернаторов не
было совсем.

Подавляющее большинство генерал-губернаторов получило
военное образование. Как правило, они заканчивали кадетские корпуса, реже
специальные (артиллерийские, кавалерийские ) училища, четыре человека —
Вельяминов, Муравьев, Дюгамель, Игнатьев — были выпускниками
привилегированного Пажеского корпуса, трое — Лавинский, Сулима,
Горчаков — получили домашнее образование. По поводу последнего следует
сказать особо. Домашнее образование было распространено в дворянских
семьях в XVIII — начале XIX в. К нему не следует относиться
скептически, хотя оно уступало систематическому курсу гимназий. Многое
здесь зависело от подбора учителей и программы обучения, составлявшейся,
как правило, индивидуально.

Подавляющее большинство генерал-губернаторов исповедовало
православие. Другие конфессии, например, католицизм или лютеранство,
представлены лишь отдельными личностями.

Значительный интерес представляют сведения об
имущественном положении генерал-губернаторов. Не подлежит сомнению,
что для большинства генерал-губернаторов единственным источником
доходов была служба, что в XIX и тем более в начале XX вв. не было
редкостью. Доходы генерал-губернаторов складывались из жалованья по
должности, столовых сумм и ассигнований на разъезды. Квартирные деньги,
обычные для большинства чиновников (деньги на наем жилого помещения),
генерал-губернаторам не выплачивались, так как законом предусматривалось
предоставление им, как гражданским, так и военным губернаторам,
служебных апартаментов. В Иркутске резиденцией генерал-губернатора стал
купленный казной в 1840 г. у купца Сибирякова особняк в стиле
классицизма, расположенный на берегу Ангары и ставший впоследствии
знаменитым «Белым домом». После перенесения столицы Западно-Сибирского
генерал-губернаторства из Тобольска в Омск там в 50-х гг. XIX в. был
построен специальный дворец для генерал-губернатора. Необходимо сделать
одно уточнение, касающееся статьи «жалованье» генерал-губернатора. Она
включала не только выплаты по должности и чину, размеры которого четко
фиксировались законом, но и так называемое добавочное содержание,
размеры которого были сугубо индивидуальны и, как правило, значительно
превышали совокупные выплаты «по чину и должности».

В рассматриваемый период времени жалованье сибирских
генерал-губернаторов составляло 10000 руб. в год, 12000 руб. столовых и
выплат на разъезды. Таким образом, законом совокупный доход сибирского
генерал-губернатора в конце первой четверти XIX в определялся более
22000 тыс. руб. в год. Это была весьма значительная сумма, многократно
превышающая жалованье подчиненных генерал-губернатора. Однако на
практике жалованье по должности и чину, столовые, другие выплаты были
не единственными источниками денежных поступлений в бюджет генерал-
губернатора. Весьма существенной его частью были разовые денежные
«дотации», т.е. выплаты, связанные со вступлением в должность. В данном
случае имеются в виду выкуп казной заложенного имения генерал-
губернатора (если таковое имелось), оплата долгов, предоставление
длительного беспроцентного кредита. В 1806 г. одной из важных
«побудительных» причин согласия И.Б.Пестеля стать сибирским генерал-
губернатором были большие долги, заставлявшие его «искать средства
исправить свое состояние…». Надо сказать, что надежды Пестеля
оправдались. При вступлении в должность ему «из казны было выдано 40
тыс. руб. на десять лет без залога и процентов…», которые и пошли на
уплату долга. В 1837 г. В.Я.Руперту при назначении генерал-губернатором
было пожаловано 10000 руб. на уплату долгов и еще 10000 для проезда в
Иркутск. М.С.Корсакову в 1861 г. при вступлении в должность генерал-
губернатора Восточной Сибири единовременно «на обзаведение» из казны
было выделено 10000 руб. Подобные выплаты имели место, как правило, в
связи с назначением на должность «главного начальника края». Для всех
остальных категорий служащих они были исключены.

Введенное «Сибирским учреждением» 1822 г. штатное
расписание и равенство окладов генерал-губернаторов обоих частей Сибири
было формальным и на практике соблюдалось только в первые годы.
Впоследствии государство отказалось от этого принципа, введя
дифференцированные надбавки, размер которых был сугубо индивидуален.
А.И.Дюгамель, будучи генерал-губернатором Западной Сибири в 1861-1866
гг., получал 18000 руб. в год, а уже упоминавшемуся М.С.Корсакову (1861-
1871) было решено платить существенно больше — 23000 руб. Примерно
такой же доход был и у предшественника Корсакова. Накануне отставки в
1861 г. жалованье генерал-адъютанта, генерала от инфантерии генерал-
губернатора графа Н.Н. Муравьева-Амурского складывалось из жалованья
по чину 1394 руб. 25 коп., жалованья по званию генерал-губернатора 2802
руб., столовых — 3396 руб. 72 коп., на разъезды —
1715 руб. 40 коп. и
«прибавочных лично ему» 15000 руб. Итого 24308 руб. 37 коп. Оно вполне
сопоставимо с жалованьем его преемника на этом посту М.С.Корсакова с той
лишь разницей, что последний при вступлении в должность имел чин
генерал-майора. Жалованье М.С.Корсакова составляло: по чину — 1017 руб.,
по званию — 2082 руб., столовых — 3362 руб. 40 коп., добавочного
содержания — 147000 руб. и 1715 руб. 40 коп. на разъезды. Таким образом,
оно исчислялось почти в 23000 руб. в год. К этому следует добавить, что в
1858 г. Корсакову за участие в присоединении Амура Александром II была
пожалована пожизненная пенсия в 2000 руб. в год. Таким образом,
несмотря на определенные различия, размер жалованья
генерал-губернатора был весьма значительным и позволял даже при
отсутствии имения вести достойный этой должности образ жизни и
выполнять свойственные должности представительские обязанности.

Говоря о генерал-губернаторской системе управления в Сибири,
следует учитывать еще одно обстоятельство: генерал-губернатор был не
только высшим административным лицом в крае, но и главой местного
общества. Естественно, что и его семейство становилось центром этого же
общества. Участие в светской жизни, представительские, благотворительные
и иные функции были неуставными обязанностями генерал-губернатора,
пренебрегать которыми было ни в коем случае нельзя. В выполнении
этих неуставных обязанностей немаловажную роль играли культура самого
генерал-губернатора, членов его семьи, в первую очередь жены, умение
общаться с людьми, стремление быть всегда на виду или, наоборот,
отсутствие оного…

Изучение жизненного пути сибирских генерал-
губернаторов позволяет утверждать, что большая часть из них были людьми
незаурядными. Попав в Сибирь по воле монарха и призванные законом
быть верховными представителями и блюстителями его интересов на
местах, многие из них довольно скоро если не превращались в истинных
сибиряков, то становились настоящими радетелями интересов этого края,
поборниками развития культуры и образования, нравственного
совершенствования всего сибирского общества. В начале XIX в. собственной
интеллигенции в Сибири практически не было. Ее отсутствие в определенной
степени компенсировалось чиновничеством. Генерал-губернаторы как бы
олицетворяли этот высший чиновничий мир, которому стремились
подражать и в известной мере даже копировать. Разумеется, каждый генерал-
губернатор вел себя индивидуально. Однако сама должность диктовала ему
определенные каноны общественного поведения, за соблюдением которых
незримо, но очень внимательно следило местное общество. В этом
проявлялось нравственное влияние личности генерал-губернатора на
окружающих его людей.