Около полуночи начался грозовой ливень. Продолжался
он, то усиливаясь, то ослабляясь, до 6 часов утра 9 августа.
А ровно в час ночи войска фронта силами передовых батальонов
на основных направлениях пересекли государственную границу.

Вот о чем рассказал в своих признаниях бывший начальник
штаба 3-й японской армии: «Вступление советских войск
было настолько неожиданным, что штаб армии в течение
всей ночи на 9 августа и до 12 часов 9 августа не знал
и не мог добиться никаких сведений о том, что творится
на границе и каково положение частей».

А вот что рассказывает наш офицер, командир одной из
рот: «Личный состав роты был вооружен автоматами, гранатами,
ножами. Каждый солдат имел 6—8 гранат и 300 автоматных
патронов. В движении строго соблюдалась маскировка».

Наш легендарный земляк дважды Герой Советского Союза,
генерал армии Афанасий Павлантьевич Белобородов в своих
воспоминаниях «Прорыв на Харбин» одну из глав назвал
«Девятого августа в час ночи». Вот некоторые фрагменты.

«Жарким, душным и необычно длинным был день 8 августа.
С утра наша оперативная группа находилась на армейском
НП, что на сопке Метла, в 300 метрах от пограничного
знака. Ни ветерка, ни легкого дуновения. Только сопки
и белые облака. В долине реки Сиянхэ проложенная саперами
дорога пустынна. Да и вообще никакого движения. А ведь
здесь, на пятачке приграничного выступа, в падях, распадках
и на лесистых склонах изготовлены к бою шесть стрелковых
дивизий, сотни танков и самоходных орудий, десятки зенитных
батарей, дивизионы реактивной артиллерии и тяжелая артиллерия…

В час ночи под проливным дождем и вспышками грозовых
разрядов войска I-й Краснознаменной армии перешли границу
и по семи маршрутам через тайгу двинулись на запад и
северо-запад.

На всем 80-километровом участке Мишаньского укрепрайона
наши разведывательные группы действовали
быстро и результативно,
атакуя заставы. Лишь одной удалось бежать
и скрыться. Но к этому времени все пять армейских усиленных
батальонов уже продвигались в глубь маньчжурской территории.
На рассвете 10 пленных японских пограничников были доставлены
к нашему НП. Допрос пленных позволил уточнить оборону
противника…

Я связался с Максимовым (группа передовых отрядов),
переговорил о деталях обстановки в его группе и на главном
направлении в полосе 59-го и 26-го корпусов и отдал
приказ наступать всеми силами.

К вечеру группа Максимова вела бои на переднем крае
Мишаньского укрепрайона, а на некоторых участках прорвалась
и за передний край.

… Подводя итоги первого дня наступления на мишаньском
направлении, штаб армии удостоверился, что принятое
утром решение принесло хороший результат. Теперь можно
и должно нацелить подвижные группы на прорыв и выход
к рокадной дороге Мишань — Мулинь и затем к нижнему
течению реки Мулинхэ».

В ночь на 10 августа группа генерала Максимова получила
приказ, выполнение которого началось утром. Афанасий
Павлантьевич следующую главу своего повествования назвал
«Танки входят в прорыв».

«В ночь на 10 августа по колонным путям к передовой подтягивались
главные силы 59-го и 26-го корпусов, шли танковые бригады,
артиллерия. Шли сотни машин с горючим и боеприпасами. Войска с их тяжелой
техникой шли непрерывно…

Все действия войск, в том числе саперных, были нацелены
на решение главной задачи — как можно быстрее выйти
в глубокие тылы противника… Колесный транспорт в буквальном
смысле проталкивали через заболоченные участки на своих
плечах. Неимоверно тяжелая эта работа окупилась сторицей,
когда мы подвели итоги первого дня наступления в полосах
59-го и 26-го корпусов.

Оставалось преодолеть 6—12 километров горной тайги,
причем часть падала на японские горные дороги. Пусть
они очень плохи, но все-таки не надо валить танками
лес и выкладывать километры настилов и гатей, как в
первый день наступления».

Здесь, как и на Забайкальском фронте, штабы армий планировали
продолжение наступательных действий.
Вот о чем свидетельствуют документы Центрального архива
Министерства обороны (приводятся в записи А.П. Белобородова):
«Командование и штаб I-й Краснознаменной армии могли
констатировать:

1. Оборона противника прорвана на всю ее глубину до
третьего рубежа на реке Муданьцзян.

2. 5-я японская армия разгромлена. Она лишилась значительной
части своих тыловых складов и баз с запасами всех видов
военного снабжения.

3. Советские войска 1-го и 2-го Дальневосточных и Забайкальского
фронтов, наступая по сходящимся направлениям навстречу
друг другу, рассекли Квантунскую армию на заблокированные
группировки, а правое крыло Забайкальского фронта глубоким
клином вторглось в Южную Маньчжурию. Полное окружение
и окончательный разгром главных сил противника в Маньчжурии
можно считать делом ближайших дней».

Для захвата Харбина в 1-й Краснознаменной создали сильную
армейскую подвижную группу, командование ею принял генерал
А.М. Максимов. Задача группы — овладеть станцией Ханьдаохэцзы,
выйти на Центральную Маньчжурскую равнину и продолжить
наступление на Харбин — до встречи с передовыми частями
Забайкальского фронта.

Афанасий Павлантьевич завершал книгу воспоминаний
незадолго до своего 80-летия. На одной из последних
страниц он привел такой факт: «Лет пять-шесть назад,
когда один американский журналист расспрашивал меня
о Маньчжурской наступательной операции, о причинах ее
успеха и молниеносного разгрома Квантунской армии, в
числе главных причин я назвал боевой и трудовой героизм
нашего солдата-труженика. Именно его боевое мастерство
и сноровка, его солдатские мозоли и труд до седьмого
пота позволили, например, нашей армии прорваться сквозь
огонь и горную тайгу в глубину вражеской обороны. Кстати
сказать, упомянутый журналист более всего интересовался
не ходом войны, а подготовкой к ней, особенно тем, как
удалось советскому командованию в кратчайший срок сосредоточить
на Дальнем Востоке мощную ударную группировку. Его поражали
масштабы дальности и скорости передислокации этой массы
людей и техники с Европейского театра на Дальневосточный».

Тогда еще ни у кого не было таких военно-транспортных
средств, какими сегодня располагают вооруженные силы
и нашей страны, и других.