У каждого отрезка времени — свои маячки, по которым можно
определить, движется ли оно вперед, обратилось ли в стоячее
болото или потекло вспять. Есть такие знаковые отметины и у
истекшего восемнадцатилетия. Когда Сергей Иванович приступил
к своим обязанностям главы только создающегося научного
конгломерата, в нем было лишь два доктора медицины: директор
Института травматологии и ортопедии Татьяна Дмитриевна Зырянова
да сам он. Сегодня статус Восточно-Сибирского научного центра
СО РАМН таков, что в его пяти академических институтах
защищаются докторские диссертации практически по всем основным
врачебным специальностям.

Сейчас в нем работают два
академика РАМН (Сергей Иванович Колесников и директор Института
эпидемиологии и микробиологии Михаил Федосович Савченков),
три членкора РАМН (директор Центра реконструктивной и
восстановительной хирургии Евгений Георгиевич Григорьев; директор
Института медицины труда и экологии человека Виктор Степанович
Рукавишников и директор Института педиатрии и репродукции
человека Любовь Ильинична Колесникова).

К названным четырем
академическим институтам прибавьте еще один, входящий в состав
центра: Институт травматологии и ортопедии. И вы получите
представление о мощном и разноплановом научно-медицинском
сообществе, третьем по значимости на огромной восточной
территории России. И каждый из пяти академических институтов —
не башня из слоновой кости, в которой творится чистая наука,
а современная научно-клиническая база, где все идеи поверяются
врачебной практикой. И каждый из пяти институтов, естественно,
тяготеет к своему средоточию — президиуму Восточно-Сибирского
научного центра, который Колесников бессменно возглавляет все
эти промелькнувшие восемнадцать лет.

В любой отрасли науки обязательно должна существовать некая
критическая масса интеллекта, генерирующая смелые, дерзкие
идеи. И масса эта ни в коем случае не может быть безликой,
надындивидуальной. Каждая ее частица всегда бесценна. Так вот,
при всем многообразии ведущихся в центре исследований и
разработок интеллектуальный потенциал председателя его президиума
во многом определяет плодотворность иркутских ученых-медиков.
А ведь, казалось бы, какая должна существовать
пропасть между неизбежными административными заботами,
обустройством сложной материальной базы всех пяти академических
институтов и той лишенной яркой броскости специальностью, которой
как ученый посвятил себя Сергей Иванович Колесников. Он гистолог-
эмбриолог, продолжатель школы известного российского эмбриолога
Михаила Яковлевича Субботина, портрет которого над письменным
столом в его кабинете висит тоже все эти восемнадцать лет. На
самом же деле исследования Сергея Ивановича Колесникова напрямую
связаны с проблемами здоровья человека. Только еще не родившегося,
а готовящегося войти в наш мир.

Разработки Колесникова сегодня внедрены
в программы теоретических и клинических лабораторий и получили
социальное признание не только в России, но и за рубежом. У нас,
в стране, где уровень рождаемости трагически низок, исследования
влияния окружающей среды на здоровье новых поколений, проведенные
Колесниковым, принципиально важны. Кстати, одна из его монографий
так и озаглавлена: «Беременность и токсиканты». В Сибири при его
непосредственном участии сформирована школа экспериментальной
эмбриологии с ориентацией на экологические проблемы. Но меньше
всего он похож на ученого-педанта и тем более — на
чиновника от науки. К сожалению, в трудные девяностые
часть ученых обогатила своим интеллектом лаборатории США,
Великобритании, Израиля. Он же остался в Сибири.

Сегодня ему исполняется 55 лет. Но на его облике,
на манере общения, на риске принимаемых решений — на всем
отсвет его молодости. Самое главное — его взгляд не утратил
цепкости и может из серой обыденности выхватывать нечто,
способное при необходимой «раскрутке» продвигать
фундаментальные исследования и одновременно приносить пользу
повседневности. Один пример привел мне его коллега, директор
Института медицины труда и экологии человека Виктор Степанович
Рукавишников. В начале девяностых годов Приангарье поразила вспышка
чесотки. Сражаться с ней было очень трудно, поскольку своих
отечественных препаратов, как часто бывает, под рукой не оказалось,
а импортные были дороги: более 10 долларов за тюбик мази. «Он
собрал нас, — рассказывает Рукавишников, — и сказал, мол,
ребята, надо что-то делать. Не может область платить такие деньги.
И мы вместе с госуниверситетом разработали препарат стоимостью
10 рублей за упаковку. А вспышку погасили меньше чем за год…»

Да я и сама помню, что в кабинете Колесникова долго стоял стенд,
в центре которого рядом с информацией о серьезнейших научных
разработках красовались те самые скромные упаковочки
чудодейственного средства против кожной напасти местного научного
«производства». Он вообще не делит науку на высокую и низкую.
У него единственный критерий — была бы польза. Неважно,
на какой срок рассчитаны разработки. На непредвиденно сложный
«текущий момент» или на долгую перспективу, как, скажем,
совместная со школьными педагогами научная работа Института
педиатрии по здоровьесберегающим технологиям в школе, в том
числе детей с неустойчивой психикой; или внедрение в практику
Центром реконструктивной и восстановительной хирургии
современнейших технологий при обширных гнойных осложнениях.

Такое же у Колесникова отношение к жизни. Нет, он вовсе не
удачливый везунчик, которому все удается без всяких усилий.
За каждым его шагом — напряжение воли, мужество характера.
Это они вывели Сергея Ивановича из тишины лаборатории, из кабинета
организатора медицинской науки на политическую и общественную
стезю. Депутат Государственной Думы, заместитель председателя
ее комитета по образованию и науке, член коллегии областного
комитета здравоохранения, председатель Российского комитета
международного движения «Врачи за предотвращение ядерной
войны»… — звания и титулы можно перечислять долго.
Но сейчас, когда возраст его приблизился к
достойной зрелости, по-иному оценивается то, что
успело остаться позади.

Вот и совершенный им 18 лет
назад «прыжок в неизвестность» оказался вовсе не
безрассудным поступком. Предпочтя столице Иркутск,
он вернулся к своим корням. Его отец — уроженец
Тулунского района; его родители работали в Нижнеилимском
районе фельдшерами. Всех, кто знает Сергея
Ивановича, трогает бережное, трепетное к
ним отношение. К памяти уже ушедшего из жизни отца
— участника Великой Отечественной войны Ивана
Николаевича и к ныне здравствующей Валентине
Ивановне. Многим он обязан им. От них получил в
наследство не только малую родину, но и призвание.
Только взлетел выше родителей, став известным в
России и за рубежом ученым. А что до лестных
предложений, то Сергей Иванович получает их и
сегодня. Но не принимает. Говорит, что считает
работу в Иркутске основным делом своей жизни…