Где, что и как? Кто ответит на эти вопросы?

Начатый мною поиск в ЦАМО, обращения в Ленинградский
архив военно-медицинских документов свели меня с бывшим
начальником штаба 370-й сд полковником запаса И.И. Левинцовым.
Вот что сообщил он тогда: «Наша дивизия по праву могла
бы называться сибирской — в основном она состояла из
сибиряков. Могу вас заверить, что Михаил Иванович Толстиков
честно сражался и геройски сложил свою голову за нашу
советскую родину, и вы этим гордитесь!» Он дал адреса
некоторых однополчан, и в переписке с ними прояснились
события.

… Шел 1942 год. 370-я стрелковая дивизия вела тяжелые
оборонительные бои под Старой Руссой. Линия обороны
проходила через непролазные даже зимой болота и топи.
Штрафной батальон численностью 640 человек, в котором
был и мой дядя, не раз поднимался в контратаку. 29 декабря,
в канун нового, 1943 года, была проведена разведка боем.
Вслед плотному огню артиллерии и авиации ринулись в
атаку штрафники. Взвод, в котором воевал Михаил Толстиков,
должен был в ходе этой атаки захватить «языка». Таков был
приказ командира дивизии. В траншее противника солдаты
столкнулись в рукопашном бою. Наши пленили четырех немцев
и доставили их в штаб. Потери во взводе были большими.
Во время отхода Михаил Иванович был тяжело ранен в
грудь. Его, окровавленного, вынесла медсестра, и на другой
день он скончался в медсанбате N 462. Об этом свидетельствовала
операционная сестра медсанбата. Кстати, в письме из
Черкасской области однополчанин А.Ф. Генесин, раненный
в том же бою, сообщил, что не выжил бы или утонул бы в
топком болоте, если бы не медсестра этого медсанбата.
«К сожалению, ни имени, ни фамилии ее я не помню. Единственное
знаю, что она из Иркутска и все ее звали иркутяночка».

В третьем томе Иркутской областной мемориальной книги
«Память» есть запись о моем дяде М.И. Толстикове.
Она тоже краткая: «Толстиков Михаил Иванович, рядовой
370 сд, погиб под Старой Руссой Новгородской области».

А как же он оказался в штрафбате? Это уже история
с продолжением. Семья Толстиковых состояла из десяти
человек, все проживали в Оеке. В годы коллективизации
семья подверглась раскулачиванию, отняли все движимое
и недвижимое, выдворили из родного дома. Родители Иван
Дмитриевич и Варвара Никитична уехали в Иркутск, снимали
комнатенку в Рабочем предместье. Чтобы не умереть с
голоду, дед Иван продавал веники на рынке и метлы.
Дочь Александра Ивановна связала свою судьбу с красным
партизаном Порфирием Ивановичем. Он прошел с 5-й армией
от Омска до Иркутска, был сильно простужен
и вскоре умер. Старший сын Николай Иванович поселился
в Жердовке, работал в колхозе конюхом. За сдохшую клячу
ему «пришили» проклятую всеми 58-ю статью Уголовного кодекса.
Неизвестно, в каких краях сгинул он.

Михаил Иванович не по доброй воле в расцвете сил оказался
на руднике Зейско-Бурейского плато в 1937 году. Был
приговорен на десять лет. Во многие инстанции писал
он красивым почерком содержательные и трогательные
письма, что ни в чем не виноват перед Родиной и народом,
а с началом войны убедительно просил направить его на
фронт. Наконец-то его голос был услышан. Теперь уже
по доброй воле своей вместе с другими заключенными был
направлен в одну из самых горячих точек войны.

В деревне Обща Новгородской области
под общим обелиском в братской могиле покоятся сотни
наших земляков, что стояли насмерть за всех нас. На стеле под N270 значится и Толстиков
Михаил Иванович. Вечная слава вам, герои земли иркутской,
светлой памяти вашей преклоним наши головы в день 60-летия
Великой Победы!

Еще будучи в действующей армии, на фронте при передислокации
с Ленинградского на 2-й Прибалтийский, мне довелось
в Старой Руссе видеть на поле недавних сражений по
линии обороны те траншеи, заполненные болотной водой.
И на подступах к развалинам города не уцелело ни единого
деревца. Вместо улиц самого города лежали распаханные
взрывами и танками руины. Бои здесь поистине были жестокими
и кровопролитными, унесли многие человеческие жизни.
Они сражались до последнего за правое дело, ради Великой
Победы.