Суть статьи проста: если раньше какие-то энергетики поставляли нам тепло, то теперь
нам дела нет и до них. Сами добудем. А вы с ними сами разбирайтесь, на то вам дана
социальная ответственность бизнеса и другие поручения президента. Конечно, я утрирую.
На самом деле лесохимическая газета говорит о рачительности хозяев производства. И о
необходимости добычи обессоленной воды.

Вообще, обессоленная вода — это бич нашего времени. С этим продуктом могут
сравниться разве что ливневые сбросы, и то в малой степени. Поэтому в качестве
противовеса обессоленной воде на этот раз пресс-служба «Илим Палп Энтерпрайз»
(именно так называется крупнейший лесоруб Иркутской области
— Россия) выбрала тепло.
Тепло — продукт для публикаций универсальный. Можно его покрутить и так, и эдак и
вызвать сочувствие у населения. Главное в этом деле — вспомнить про тарифы. Которые
всегда растут. Неважно, что в Иркутской области, в отличие от Санкт-Петербурга (где и
расположен головной офис «Илим Палп Энтерпрайз»), тарифы не выросли. Газета не
пишет об этом. Однако собственный корреспондент «Вестника» зачем-то сообщает о
соглашении между НПРФ «Санкт-Петербург» и ООО «ПромСервисБанк».

Нужно сказать, что теперь путешествие из Санкт-Петербурга в Усть-Илимск занимает
значительно меньше времени, чем раньше из Петербурга в Москву. Поэтому полет
фантазии естественно ограничен временным фактором. Иначе сложно себе представить,
как человек может написать следующую фразу: «Имея в безраздельном пользовании
рубильник, энергетики фактически стали диктовать производителям свои условия. А
если клиенту не нравится цена на электричество и тепло, то разговор короткий —
рубильник вырубается. Примеров этому в новейшей истории России — предостаточно».
Я долго пытался себе представить рубильник, стоящий на теплотрассе, вокруг которого
стоят возмущенные клиенты, на глазах у которых дядька с рыжей шевелюрой берется и…
вырубает рубильник. На теплотрассе.

Очевидно, историк по образованию, Дарья Дмитриева не осведомлена о том, что не все в
этой жизни вырубается — как лес. И рубильник — величина, конечно, в масс-медиа
популярная, но не столь распространенная в реальной практике. На всякий случай
спросил у тещи, когда последний раз она пила чай при свечах, без электричества. Едва не
уснул в ожидании ответа. Вспоминала… Тем не менее продолжил чтение.

И знаете что? Все-таки вычитал! «Не исключено, что пока энергетики сомневаются в
успехах Усть-Илимского ЛПК, его специалисты смогут что-то предложить городу».
Эта фраза просто сразила меня наповал. Попытавшись ее осмыслить, я понял, что
безнадежно застрял в далеком прошлом, когда все было ясно и понятно. Итак, пока
энергетики сомневаются в успехах Усть-Илимского ЛПК. Так ли это? В какого рода
успехах сомневаются энергетики и сомневаются ли вообще? Если все-таки сомневаются,
пробовал ли их кто-нибудь убедить в том, что сомневаться вредно. Нет, нужно все
принимать как есть. Сказано, успехи — значит успехи. Хорошо. Но что могут предложить
городу специалисты УИЛПК? Что-то! Однако если они это что-то могут предложить,
почему не предложили раньше? И в какой форме они собираются что-то предложить? И
когда? Не указано. По одной простой причине, потому что все это «не исключено».

Кстати, о вышеупомянутых успехах. Сами успехи весьма сомнительны. В отличие от
заявленной в статье второстепенности выработки тепла при работе ТЭЦ, на самом деле
оба продукта — и тепло- и электроэнергия — вырабатываются одновременно. И вряд ли
можно говорить о вторичности тепла — именно теплопотребление определяет то, сколько
электричества даст Усть-Илимская ТЭЦ. Так сложилось исторически: если на Западе
пошли по пути конденсационной выработки (ТЭС вырабатывает электроэнергию, которая
подается на бойлер, и уже он дает тепло), то в России преобладает теплофикационная
выработка (высокопотенциальный пар, пройдя через турбины, подается в
теплофикационную установку, где нагревается вода, которая потом через сеть
трубопроводов подается к потребителям в качестве теплоносителя). Поэтому, скажем, в
зависимости от погодных условий объемы вырабатываемой теплоэнергии значительно
меняются. То же самое происходит, если значительно снижается объем потребления,
например, со стороны крупного градообразующего предприятия.

В этом случае некоторые параметры также меняются, однако значительная их часть
остается неизменной вне зависимости от того, работает ли один котел или станция
загружена полностью. И в том, и в другом случае необходимо содержать охрану,
химводоочистку, топливоподачу, платить налоги на имущество и т.д. То есть
себестоимость вырабатываемой продукции при снижении потребления растет. И
теплоэнергии для жителей и бюджетной сферы, и электроэнергии для всех потребителей.
Ведь при отказе ЛПК потреблять пар ТЭЦ будет вынуждена переходить либо на
конденсационный режим выработки электроэнергии, либо закупать ее на свободном
оптовом рынке. В любом случае цена электроэнергии будет выше в полтора-два раза.
Нужно учитывать и то, что большинство станций проектировалось в расчете на таких
крупных потребителей, как Усть-Илимский ЛПК, и даже в случае полного
самообеспечения теплом лесохимики будут просить поддерживать резервные мощности
ТЭЦ на случай отказа собственного оборудования или аварии. И это тоже стоит денег.

Что касается тепла, то если раньше в области устанавливался единый тариф для всех
жителей, теперь, когда будут приниматься узловые тарифы по каждой ТЭЦ, цена на тепло
в Усть-Илимске резко пойдет вверх. И дело вовсе не в том, что злостный монополист
пытается увеличить свою прибыль, как полагают лесохимики. В отличие от бизнеса ряда
российских компаний, у которых основная прибыль зарабатывается на территории
России, после чего выводится в оффшоры, иркутская энергетика очень жестко
контролируется государством, в том числе в части затрат, прибыли и, разумеется,
тарифообразования.

О монополии же вообще говорить смешно. «Илим Палп» занимает 1-е место в Европе и
6-е место в мире по запасам лесных ресурсов и лесозаготовке (8 млн. кубометров лесных
запасов); 4-е место в Европе и 11-е в мире по производству товарной целлюлозы;
производит 77% общего объема коробочного картона и 61% товарной целлюлозы в
России. Напомню, что продажа всего этого богатства производится по совершенно
свободным ценам мирового рынка — в отличие, например, от зарплаты в том же Усть-
Илимске или самой дешевой в мире электроэнергии.

По словам менеджеров Усть-Илимского ЛПК, они пытались договориться с энергетиками
о снижении тарифов. Зачем? Не устанавливают они тарифы — их устанавливает
региональная энергетическая комиссия после утверждения федеральной службой по
тарифам их предельных уровней. Вообще, такие аргументы выглядят довольно странно:
«Я просил Фому снизить цену на хлеб, а у Еремы он как был 10 рублей, так и остался». И
если в лесопромышленной отрасли такие кулуарные договоренности, может быть, и
достижимы, то в энергетике все куда более жестко и законно.

Словом, получил волнующие впечатления от чтения. С тещей, опять же, поспорил. И сам
убедился: «особо актуальной эту программу делает необходимость конкурировать с
канадской, шведской, бразильской целлюлозой, которая производится на предприятиях,
полностью обеспечивающих себя собственными дешевыми энергоресурсами». Наш один
цент за киловатт-час со шведскими кронами никак не сравнится. Однако об этом
лесохимики не говорят, рапортуя о своих достижениях, но таинственно умалчивая о их
последствиях. И это совершенно понятно. Видимо, социальная ответственность бизнеса
просто всем уже набила оскомину. Нужно от нее избавляться.