Глубокая ночь. Тяжелые мысли не дают Анастасии
Андреевне сомкнуть глаз. Разве могла она, родившаяся
в России, с русской фамилией Федорова,
отработав более 40 лет в родной стране, предположить,
что на девятом десятке лет вынуждена будет принять
иностранное гражданство? И только ради того, чтобы
потом получить вид на жительство у себя на родине! Ее,
труженицу тыла, вдову ветерана Великой
Отечественной, поставили на учет в райотделе
милиции, сняли отпечатки пальцев. Она давно не
выходит из дома — нет сил. Ни физических, ни
моральных. Однажды, остановив такси, попросила
довести до УВД, и шофер пошутил: «Что, бабулечка,
наторговалась наркотиками, поехала ментам
сдаваться?». Анастасия Андреевна не обиделась — у
каждого времени свои приметы и нравы. Куда больнее
задела ее брошенная мимоходом по телефону фраза
сотрудницы одного из федеральных ведомств: «Вы,
дорогая Анастасия Андреевна, обманули государство».

— Это когда же я обманула государство? — в какой
уж раз задается вопросом Анастасия Андреевна
Федорова. — Может быть, весной 1931 года, когда,
вернувшись из школы, застала дверь нашей комнаты в
большой коммунальной квартире опечатанной?
Тогда перепуганные соседи рассказали девочке, что ее
отца увез черный «воронок». На улицах Питера уже в начале
тридцатых годов такие «воронки» встречались все чаще.
Что было ей делать, куда идти? Мама умерла два года
назад; старший брат, Иван, жил под Лугой; другой,
Порфирий, служил в Красной Армии. Так семилетняя
девочка оказалась на улице, среди таких же, как сама,
бродяжек. Приставала к хорошо одетым женщинам и
клянчила на кусок хлеба. Что сталось бы с ней, если
бы не разыскал чудом доказавший свою невиновность в
шпионаже отец? Но комнату им все равно не вернули. И
они бедствовали: без прописки отца не брали на
постоянную работу, ее же не принимали в школу.
Когда казалось, что совсем уж невмоготу, приехал в
отпуск Порфирий и, пообещав не жениться, пока не
поставит на ноги сестренку, увез девочку к месту своей
службы — в Мурманскую область. По возрасту
Анастасия Андреевна, нет, тогда еще Ася, должна была
учиться в пятом классе, а у нее за плечами был
только первый. Однако, к восьмому она в
успехах обогнала многих одноклассниц, стала
одной из лучших учениц местной школы. Брат мечтал о
том, как справит ей красивое платье ко дню школьного
выпуска. Но в апреле сорокового года ее вызвали в
военкомат: мужайся, девочка, твой брат погиб, и тебе
назначается за него пособие — 80 рублей. Вот на
эти деньги она и стала жить, контролируя самое себя
и мечтая об аттестате зрелости. Но не сбылось: в
сентябре 40-го государство ввело плату за обучение в
старших классах, и ей пришлось школу оставить. Может
быть, именно тогда она во второй раз «обманула»
государство — сдала экзамен в школу киномехаников,
а потом и в кинотехникум?

Или «обман» случился в тот момент, когда в августе
1941 года она строила оборонительные сооружения
под Кандалакшей, на одном из участков Северного
фронта? Двое суток около тысячи девушек и
юношей-допризывников Мурманской области шли к месту
работы. Несли кирки, лопаты, нехитрую снедь — все
на себе. Поселили их по тридцать человек в шалашах,
покрытых пихтовым лапником, с печкой посредине. С
раннего утра и до позднего вечера они долбили уже
мерзлый грунт на гряде сопок; когда траншеи были
вырыты, ошкуривали бревна для блиндажей,
перекладывая их слоями дерна; засыпали землей. В
октябре уже выпал снег. Возвращались уставшие,
промерзшие до костей, падали, как убитые, на крытый
пихтой пол. Спали, не раздеваясь, поворачиваясь с
боку на бок по команде.

Ладно, пусть израненные, в кровавых мозолях ладони,
опухшие ноги, надорванные легкие — это еще не
«обман» государства. Тогда, может быть, ее работа
киномехаником в прифронтовой полосе — «обман»? Она
показывала кино в переполненном военными Мурманске,
потом — на строительстве секретного объекта под
кодовым названием «Нива ГЭС-3» неподалеку все от той
же Кандалакши. В любое время суток ей могли
постучать в дверь крохотной общежитской клетушки:
«Киномеханик — на вызов». Между прочим, кинопленка
тогда была несовершенной, взрывоопасной. Немало
прифронтовых киномехаников оказывались в госпиталях
с ожогами. Но она не думала об этом — не до того
было. Бесстрашно поднималась по лесенке в
аппаратную, запускала ленту. Внизу, в зале сидели,
стояли у стен, иногда и лежали на полу перед первыми
рядами солдаты, для которых улыбающаяся с экрана
Любовь Орлова, возможно, была последней
встретившейся в их короткой жизни красивой женщиной.

«Крутила» она кино и в военном госпитале. Более
опытные люди советовали ей: поговори, мол, с главным
врачом или комиссаром, пусть уравняют тебя с
военнослужащими. А ей, наивной глупышке, неловко
было и помыслить о каких-то «выгодах» и записях в
трудовой книжке. Не для себя же она старалась — для
Победы! Однажды после сеанса в палате к ней обратился раненый:

— Девушка, а мы с вами, случайно, не земляки?

— Мы все здесь земляки, — строго ответила она.

А бойцы на соседних койках засмеялись: мол, она уже
многих так отбрила, молодых, не тебе чета.

На следующий день с утра она забежала в магазин
отоварить карточки; и тот, вчерашний, искалеченный и
старый, опять остановил ее:

— Эх, Кузя, что же ты своих-то не узнаешь?

Кузя — ее так только родные в детстве окликали. А
голос! Это же был голос брата Порфирия! Так
случилось среди огня и боли чудо: встретились брат с
сестрой. Оказывается, он не погиб в финскую.
А просто «так надо было для службы» — прислать на
него похоронку. И вот теперь слухи об этой чудесной
встрече бежали впереди нее. Анастасию Андреевну
останавливали совсем не знакомые женщины и просили
«все рассказыть в подробностях». И она рассказывала
— понимала, что значит этот удивительный случай для
пожилых женщин и для ее ровесниц. Он возвращал им
веру в то, что их сыновья или любимые вот так же,
как ее брат, возьмут и вернутся целыми и невредимыми
с фронта. Ее бесконечно повторяемый рассказ был
чем-то вроде стихов Симонова «Жди меня». Неужели
чудо этой встречи было «обманом» государства?
Но ведь именно те дни, переполненные горем и лишениями,
кажутся сегодня Анастасии Андреевне самыми
счастливыми в ее жизни. Наверное, оттого, что в
тяжелейших условиях люди оставались людьми. Весной
сорок четвертого года вернувшийся из эвакуации
кинотехникум вызвал своих студентов на защиту
дипломов. И надо же было такому случиться: нечаянно
именно ее дипломный проект залили тушью. Как
восстановить чертежи, если кусок ватмана
стоил на черном рынке неимоверно дорого, а больше
достать было негде… Ее однокурссники, сдав
кровь, собрали деньги и помогли ей восстановить все
расчеты.

Ну а потом… Потом Анастасия Андреевна встретила
свою любовь. Но война — жестокая тетка: хоть и шла
к концу, но у нее не выплачешь и не выкричишь счастья ни на
день, ни на минуту. Любимый человек погиб на фронте,
она осталась с маленькой дочкой на руках. Совсем
одна, потому что Порфирия убили в бою,
отец умер, а брата Ивана расстреляли немцы. Иван в
тылу помогал партизанам, добывая необходимые им
сведения у оккупантов. Уже потом газеты
«Ленинградская правда» и «Вечерний Ленинград»
опубликуют очерки о нем; потом в Ленинградском
книжном издательстве выйдет и книга «Розы на снегу»,
в которой несколько страниц будет посвящено Ивану.
Но как вообще можно предвидеть, что будет «потом»?

Строчка за строчкой бессонными своими ночами
восстанавливает Анастасия Андреевна свою жизнь.
Вспоминает, как обивала после войны пороги
Ленинградского горсовета, пытаясь доказать, что
когда-то была прописана в этом славном городе.
Ничего у нее не вышло. Но все равно душа не
очерствела, по-прежнему была открытой и наивной. Под
впечатлением фильма «Сказание о земле сибирской»
махнула в Тайшет, и тоже — киномехаником.
Киноустановка была в старой разоренной церкви. Как
сейчас понимает Анастасия Андреевна, показывать кино,
повесив экран на алтарь, было грешно. Но она утешает
себя: те фильмы, что показывала она, послевоенные,
не несли, как нынешние, ни бесстыдства,
ни жестокости. В составе агитбригад во время страды
она появлялась со своей кинопередвижкой в самых дальних,
медвежьих закутках района. Потом работала
методистом, даже заведующей районным отделом
культуры. Неужто это можно считать «обманом» государства?

Незабываемая страница ее жизни — Братск
шестидесятых годов. На строительстве Братской ГЭС, в
Падуне, поселке строителей, она была директором
настоящего, по тому времени современного кинотеатра
«Радуга». Потом ее пригласили в создающийся по
инициативе Ивана Ивановича Наймушина архив
«Братскгэсстроя». Имя этого человека она слышала еще
когда показывала кинокартины тем, кто строил
секретный объект «Нива ГЭС-3». С огромным уважением уже
тогда его произносили и военные, и строители. И
вот теперь это имя гремело в Братске. Ее вообще
окружали образованные, умные, интеллигентные люди.
Звучали стихи Евтушенко и песни Пахмутовой: такая
светлая, чистая пора. Какой уж тогда мог быть
«обман»?

Разве могла она предположить, чем обернется переезд на
Украину? Ведь когда вышла в свои шестьдесят лет и уехала в
Полтаву, была одна страна. А когда, похоронив
мужа, оставшись одна-одинешенька, задумала вернуться
к дочери, в Усть-Илимск, — страна стала совершенно
иной. В декабре 2003 года моей доброй знакомой
Анастасии Андреевне Федоровой исполнилось 80 лет. И
агент по доставке пенсии ее предупредила:

— Поменяйте паспорт на российский — по старому
документу выдавать пенсию больше не сможем.

Вот с этого мгновения и закрутились новые ее
мытарства; и упрек в «обмане» государства прозвучал
именно тогда. В паспортно-визовой службе ее признали
человеком без гражданства. Порекомендовали (в ее-то годы!)
вернуться на Украину к месту своей последней
прописки; получить в той, совсем уже другой стране гражданство;
тут же отказаться от него; вернуться в Россию и
начать хлопоты, чтобы получить там,
где она родилась, где трудилась всю жизнь, хотя бы
вид на жительство. Ее пенсионное дело лежит в
Усть-Илимском управлении Пенсионного фонда, но
пенсию она не получает. Вид на жительство еще не
получен, значит, и пенсию, чтобы не «обманывать»
государство, она не получает. Живут на ту, что
получает ее дочь, ставшая из-за перенесенных
стрессов и переживаний инвалидом второй группы.

«Удивительно, — думает Анастасия Андреевна, — с
тех пор, как распался Советский Союз, тысячи людей
выехали в разные страны, но им везде назначают если не
пенсии, то хотя бы какие-то пособия. Чтобы на первых
порах могли выжить. Только в России своего
человека так доведут, что хоть ложись и помирай: ни
пенсии, ни льгот, ни медицинского полиса — одни
упреки в «обмане» государства».

… Светает. Анастасия Андреевна зажигает настольную
лампу, берется за крючок с нитками. Читать уже не
может, а вот вязать на ощупь еще получается. Мысли о
пережитом тянутся за узорчатым плетением. Вспомнить,
когда же она «обманула» государство, не может…