Деревенская закалка

График работы и жизни у 54-летнего донора-рекордсмена
насыщенный. Дважды мы с ним созванивались о встрече
и каждый раз откладывали ее по очень уважительной причине:
Дмитрий Петрович ходил в баню. Это у него святое
— баня. Особенно парилка. Этим и объясняет во многом
причину своего крепкого здоровья. Шутит, конечно. Но,
думаю, доля истины в его словах все же есть.

— Ну, еще родители постарались, — улыбнулся он, когда
мы наконец встретились у него дома, в небольшой двухкомнатной
квартире. — Мой младший брат Николай тоже сдает кровь,
тоже почетный донор. Он живет в поселке Искра. Всю жизнь
занимается строительством. Николай у нас и плиточник
отменный, и штукатур-маляр неплохой. В нашем роду вообще
все к труду сызмальства приучались.

Родился Дмитрий в деревне Бургас Иркутского района.
Отец с матерью крестьянствовали. Все делать на земле
умели. И сыновей научили. Дмитрий, загибая пальцы, стал
перечислять, какую сельскую работу он и сегодня может
сделать. Потом махнул рукой, сказал простодушно:

— Легче назвать то, чего не умею.

Меня очень занимало: почему он сдает кровь безвозмездно,
не за деньги. Справедливости ради, надо сказать,
что несколько раз он все же попробовал сдавать за плату,
но это ему не понравилось. Как-то неестественно показалось
помогать людям, спасать им жизнь, исходя из меркантильных,
финансовых интересов. «Не по-какауровски это, не по-нашенски»,
— заметил он. Хотя для многих малоимущих граждан
это стало сегодня своего рода хоть и небольшим, но заработком.
Правда, деньги эти заработком даже и стыдно называть.
Курам на смех! За пол-литра крови платят всего 180
руб. плюс два дня оплачиваемого отдыха. И только через
два месяца донор может прийти снова.

Первый раз Дмитрий Какауров сдал кровь осенью 1973 г.
в общем-то случайно. Было ему тогда 22 года. Накануне
он попал, работая на тракторе, в серьезную аварию.
Настолько серьезную, что провалялся в стационаре и на
больничном 8 месяцев с переломом позвоночника, травмой
черепа. Но парень-то деревенский, крепкий — все
зажило без последствий. Правда, на трактор Дмитрий больше
и глядеть не хотел. Задумал выучиться на водителя автомобиля.
Медкомиссию прошел, но что-то врачей все-таки смущало.
Председатель медкомиссии медлил с принятием окончательного
решения. Наверное, смущало, что у парня после такой
серьезной травмы в здоровье может что-либо со временем
аукнуться. Водителем ведь будет. Людей возить придется.

— Да цел я, совсем цел, — убеждал Дмитрий эскулапов.
— Хотите, сдам кровь, — вдруг предложил он. — У
меня хорошая кровь. Я уже сдавал, когда родственнику
в больнице понадобилась.

— Сдай, — оживился предкомиссии, — коли уж так хочешь.
Крови, кстати, в городских больницах сейчас не хватает.

Через день Дмитрий принес справку, что сдал безвозмездно
государству 225 граммов крови. И его сразу же допустили
до учебы на шофера. Да еще на донорском пункте дали
плитку шоколада, талон на бесплатный обед в столовой
и два дня оплачиваемого отдыха. Больше всего ему, конечно,
понравился этот двухдневный отгул. Он был уже женат,
молодая супруга в это время работала, и он один просто
болтался по городу, сходил в кино, порылся в библиотеке,
отыскивая любимые книги.

В общем, «донорский» отдых ему шибко понравился, и он
пришел сдавать кровь второй раз, третий, четвертый…
Сдавал в итоге 225 раз. Первые 15 лет — кровь, потом
— плазму. У медиков этот процесс называется плазмаферез.
Это когда у взятой крови на центрифуге отделяют плазму,
забирают ее, а оставшиеся клетки крови вливают в вену донора
обратно. Возвращается, примерно, половина.

Она ведь многоликая!

Тут, наверное, я должен для рядовых читателей, не специалистов,
пояснить, что кровь не однородна, как кажется многим.
Она состоит из красных кровяных клеток (эритроцитов),
белых (лейкоцитов) и жидкой части (плазмы). Если первые
отвечают за доставку кислорода, а вторые — за бактериальную
безопасность, то на плазме лежит ответственность за
питание тканей организма. Ясное дело, что если больной
потерял много крови при каких-то обстоятельствах, то
ему необходима в первую очередь эритроцитарная масса.
Если крови он много не терял, но ослаблен
после операции, скажем, на желудке, не может есть —
вот тогда-то и нужна плазма. Только она. «Питать» больного
в такой ситуации всей кровью, то есть еще и эритроцитами,
лейкоцитами, было бы неразумно. Не рационально. Не экономично,
наконец.

Вот и возник в связи с этим в последние годы в лечебных
медицинских учреждениях повышенный спрос на плазму.
А спрос, как известно, всегда рождает предложение. Этому
способствовало также приобретение в 90-х годах Иркутской
областной станцией переливания крови довольно дорогих
рефрижераторных центрифуг, с помощью которых как раз
и стало возможным разделять кровь на составные части.

В Приангарье из 5 станций переливания крови и 18 отделений
плазмаферезом занимаются еще лишь на Братской станции,
да в двух отделениях — Шелеховском и Бодайбинском.
Так что перспектива развития есть.

«Здоровья в недружной семье не бывает»

— Дмитрий, вот ты столько много сдаешь крови и плазмы…
Это не отражается на здоровье?

— На моем — нет, — добродушно хохотнул он. — У меня
кровь восстанавливается быстро. Она у меня более свежая,
чем, например, у вас. Или у другого человека, не донора.
Более молодая, что ли, потому что я ее постоянно обновляю.

— Я где-то читал: в человеке в среднем содержится 5
литров крови. Стало быть, ты уже 20 раз ее полностью
сменил?

— Не сменил, а отдал безвозмездно больным людям, —
поправляет он меня. — Это совсем разные вещи.

— Ну, да, — соглашаюсь я. — Отдал. Но ведь ты возишь
пассажиров. Такая профессия требует постоянно хорошего
физического состояния. Неутомляемости, быстрой реакции…

— Люда! — зовет он из другой комнаты супругу. — Скажи,
ты чувствуешь, что сдача крови подрывает мое здоровье? Ну,
в том смысле, что ослабевают физические силы. — Он
хитровато щурится и добавляет: — В том числе и мужские.

Людмила Дмитриевна отнеслась, кажется, к вопросу мужа серьезно.
Отрицательно покачала головой и также серьезно ответила:

— Нет, не чувствую.

Тут они оба, выдержав паузу, долго и весело смеются.

Государство, конечно, всегда помогало донорам поддерживать
силы. (В достаточной мере или нет — это другой вопрос.
Особенно он часто задается в последние годы).

— Помимо двухдневного оплачиваемого отдыха, какие еще
конкретно льготы у тебя, как почетного донора России,
есть? — спросил я Дмитрия.

— Отпуск могу взять в любое удобное для меня время.
Оплата квартиры снижена до 50 процентов.
Больничный оплачивается стопроцентно, даже если есть
перерыв в трудовом стаже. Лекарства еще какие-то положены,
но я их не беру — не выходишь. Раньше
предприятие нередко давало бесплатные путевки для курортно-санаторного
лечения. Был в Геленджике, Кисловодске, Аршане. Но после
развала СССР такая практика прекратилась.
В Аршан езжу, но за свои деньги.

Жену Дмитрия Какаурова я знал еще в 70-е, когда она
работала в наборном цехе типографии и издательства газеты
«Восточно-Сибирская правда» (ныне — Дом печати). Верстала
книги, потом самые разные газеты. В общей сложности
23 газеты прошли через ее руки. Она очень любит пьесу
Александра Вампилова «Метранпаж» — так по-иностранному
называется профессия верстальщика (цы).

— Такая смешная пьеса, — говорит она. — В жизни нашей
типографии тоже было много смешных моментов. То не так что-либо
набрали на линотипе, то не так кого-то назвали, то не
там в полосе фотографию поставили.

Родом Людмила из Бурятии, из Тункинской долины. По характеру
спокойная, немногословная. Росла в многодетной
семье. По паспорту русская, но бурятская кровь в ней
явно есть. Волосы черные, как смоль. А глаза зеленоватые,
пронзительные.

— За это я ее и люблю, — говорит Дмитрий. — Когда
муж и жена разные — так интереснее.

Сам-то он — прямая противоположность: то ли рыжий,
то ли белесо-золотистый. Сразу и не разберешь. Живой,
подвижный, как ртуть, говорливый. «Неугомонный», по
словам супруги.

Метранпажила Людмила 22 года. Потом из типографии ушла.
Наборный металл, что использовался тогда для верстки
газет, был вредный. В нем присутствовали сурьма, олово,
свинец. Свинец мог впитываться через кожу рук в кровь.
Хорошего в этом мало. Тут, как говорится, надо вовремя
«сделать ноги». Она и ушла. Была до пенсии еще
несколько лет кондуктором
автобуса на той же самой автобазе, где трудится муж.
С мая нынешнего года, отработав в общей сложности 35
лет, ушла, наконец, на «заслуженный». У Дмитрия рабочий
стаж чуть побольше — 36 лет.

Растят дочь Оксану. 24-летняя барышня — важная птица.
Сотрудница банка. Карьеру сделала сама, без
чьей-либо помощи, окончив лицей N 46 с красным дипломом.
А сейчас заочно заканчивает и самый престижный в областном
центре вуз — Байкальский государственный университет
экономики и права (БГУЭП).

Живут все трое дружно.

— Здоровья в недружной семье не бывает, — сказал по
этому поводу Дмитрий. — Надо друг друга любить и уважать.
Тогда и все остальное приложится. Правда ведь, мать?

— Да, это, конечно, так, — соглашается Людмила и гостеприимно
наливает мне уже третью чашку чая.

А вот был случай…

— Ты всегда сдавал кровь и плазму на станции, или бывали
неординарные случаи так называемого прямого донорства, когда больному
нужна «горячая кровь»: из вены — в вену?

— Помню, очень давно был такой случай, — рассказывает
Дмитрий. —
Как-то в донорский пункт приехал отец мальчика, который
лежал в тяжелом состоянии в детской Ивано-Матренинской
больнице. У ребенка шел какой-то необычный воспалительный
процесс, который никак не могли остановить. Нужно было
срочное прямое переливание донорской крови. Моя группа
подошла, и я поехал.

— Кровь набирали у тебя прямо шприцем?

— Да. Мальчик лежал рядом. Мою кровь, еще горячую,
ему тут же и вводили — три раза по 100 граммов… Он
поправился быстро. Я потом заходил в больницу, узнавал,
как у него дела. Как себя чувствует. Медсестра сказала:
«Все в порядке. Не волнуйтесь. Приходил отец мальчика
и очень вас благодарил. Просил передать благодарность…
Он вас искал сам, но почему-то не нашел». А где
меня найдешь? Я ж все время на работе.

Слушал я его и вот о чем подумал. У нас много в стране
людей, награжденных высоким званием Героя России. Но
вот ни одному донору такого почета не оказали. А зря.
По-моему, Дмитрий Какауров и есть самый настоящий Герой
России. Человек и гражданин с большой буквы. Он ведь
жизнь людям спасает, отдавая часть, как ни крути, своей.
Ведь кровь людская — это не водица.

Не мог я не спросить его по поводу работы наших маршруток.
Он ведь и тут настоящий профессионал. Вот его ответ:

— То, что пассажирских маршрутов в Иркутске сейчас
много, — хорошо. Из самой отдаленной окраины люди
теперь могут добраться до центра города без проблем.
А вот то, что самих маршруток развелось, как грибов
после дождя, — плохо. Очень уж их много! Надо сократить
на треть, иначе порядка на остановках и на дорогах
не будет. Конкуренция стала совсем нездоровой, почти
дикой. Не чувствуется руки «регулировщика».

— А кто должен регулировать?

— Местная власть, конечно, мэрия. Кто же еще?

Комментарий специалиста

Заместитель главного врача Иркутской областной станции
переливания крови Павел Купцевич:

— При соблюдении всех наших требований
донорство безопасно. В Приангарье 30 тыс. доноров. Из
них 2,7 тыс. — почетных. Иркутская область занимает
первое место во второй зоне российской службы крови
(а это 10 областей, краев и республик Сибири), первое
место — по переработке плазмы на препараты. Они сегодня
широко применяются для лечения больных гемофилией, других
тяжелых заболеваний.

С августа этого года на станции внедрен метод автоматического
плазмафереза (раньше это делалось вручную), что сократило
процедуру по времени почти в три раза. Метод автоматического
плазмафереза к тому же и более комфортен для донора.

— Павел Святославович, как у нас в области обстоят
на сегодня дела со сдачей крови? Говорят, люди стали
делать это значительно реже, чем в прошлые годы?

— Да, ситуация действительно такая. Если в середине
90-х к нам приходило в день в среднем около 100 человек,
то сейчас 20-30. Это вызвано, во-первых, ужесточением
медицинских требований к донорам и
ухудшением здоровья населения. Во-вторых, тем,
что с 2002 г. была введена в действие статья N 186 КЗОТа,
в которой оговаривается, что оплата предоставляемого
отгула донору производится теперь только за безвозмездную
сдачу крови и плазмы. Число доноров после этого резко
сократилось.

— Еще один вопрос, он волнует, думаю, всех: возможно
ли попадание в наши лечебные учреждения (как это случилось
недавно в Москве) донорской крови от людей, больных
СПИДом?

— У нас, слава богу, ни одного такого случая не было
и, надеюсь, не будет. Мы используем только самые современные,
наиболее чувствительные тест-системы для определения
наличия у потенциального донора и этого, и других заболеваний.
Контроль очень жесткий.