По общему признанию, основу современного
демократического общества составляют три «кита»: свободные
СМИ, свободные выборы и то, что называется развитым
гражданским обществом. С первыми двумя у нас как будто уже
все хорошо: «киты» успешно пошли ко дну. По правде говоря, того
они, наверное, и заслуживают. СМИ, получившие реальную
свободу в начале 90-х, охотно конвертировали ее в
любовь с олигархами и начали активно участвовать в
корпоративных баталиях, проявляя подчас такую одиозность, до
которой далековато было даже «Правде» времен благодушного
брежневского застоя. Выборы дискредитировали себя еще больше,
поскольку превратились в высокодоходную отрасль национальной
экономики, в которой соперничают не политические платформы
кандидатов, а размеры их неофициальных избирательных фондов и
изощренность (или извращенность?) политических технологов.

Трудно сказать, издержки ли это молодой нарождающейся демократии или
фатальный диагноз больного российского общества. Но
тот факт, что постепенная ликвидация свободы слова и отмена
прямых губернаторских выборов вызвали лишь едва слышный
ропот недовольства среди изрядно поредевшей кучки демократов-
романтиков, говорит сам за себя. Демократия должна уметь
защищать себя, а если она не умеет этого делать, значит, никакой
демократии у нас нет да и не было.

Вернемся, однако, к «китам». О гражданском обществе
сегодня говорят и пишут, может быть, только чуть-чуть меньше,
чем о Чечне или о «ЮКОСе». Редкое выступление нашего
президента обходится без слов о необходимости развивать,
углублять и иными способами совершенствовать гражданские институты.
Даже 13 сентября, когда Владимир
Владимирович на расширенном заседании правительства
вколачивал гвозди в гроб губернаторской самостийности, он не
обошел эту тему стороной. Им была озвучена идея создания
Общественной палаты, посредством которой граждане России,
потихоньку перестающие быть избирателями, могли бы все-таки
как-нибудь влиять на власть. Наверное, не нужно обладать
развитым воображением для того, чтобы представить, на что будет
похожа Общественная палата. Но все-таки то, что и президент, и
вся президентская рать не удалили из своего лексикона термин
«гражданское общество», а, наоборот, усиленно эксплуатируют его,
говорит о многом. И прежде всего о том, что в каком-то виде
гражданское общество у нас действительно существует, а местами
представляет собой весьма внушительную силу, с которой властям
приходится считаться.

И тут, наверное, самое время дать определение этому
набившему оскомину понятию. В школе меня учили никогда не
начинать определение со слова «когда». Но здесь не грех поступить
именно так. Гражданское общество — это когда люди добровольно,
без всякого участия власти, по велению своего ума или сердца,
объединяются для решения каких-либо проблем. Элементы
гражданского общества — общественные и некоммерческие
организации, и чем их больше, чем больше проблем они пытаются
разрешить, тем более развито гражданское общество. Возможно,
существуют и другие определения, но я понимаю это именно так.

Экологическая организация, борющаяся против прокладки
нефтепровода по территории национального парка; союз
потребителей, призывающий к ответу нефтяные компании за
сговор с целью повышения цен на бензин; благотворительная
организация, привозящая старикам бесплатные обеды, — все это
элементы гражданского общества. И вряд ли кто-то будет отрицать,
что их деятельность приносит ощутимую пользу. Эти организации
берут на себя ту работу, которую государство или не хочет, или не
способно делать. На стариков у государства не хватает денег, а с
нефтяными магнатами чиновники давно бы уже договорились
насчет строительства трубы, если бы не шум, поднимаемый
экологами.

Независимость от власти и бизнеса, готовность идти на
конфликт с чиновниками и предпринимателями — вот что делает
организации гражданского общества действительно влиятельной
силой. Но это, конечно, создает для них и проблемы, главная из
которых — финансирование. Понятно, что ни государство, ни бизнес
не станут давать деньги тем, кто для них как кость в горле. И
поэтому основным источником существования некоммерческих
организаций становятся гранты, предоставляемые разнообразными,
как правило заграничными, фондами. Это обстоятельство, конечно,
дает козыри в руки тех, кто упрекает некоммерческие организации
в том, что они являются агентами влияния, выполняющими заказы
своих заморских хозяев. Возможно, в этом есть доля правды
(хотя я об этом не говорил бы так уверенно, как это делают наши
многочисленные борцы с «пятой колонной»). Но мне почему-то
кажется, что нет ничего особенно страшного в том, что
экологическую катастрофу в Тункинской долине предотвратили на
деньги какой-нибудь американской нефтяной компании (пишу об
этом чисто гипотетически, поскольку совершенно не знаю, кто
финансирует наши природоохранные организации), а тех же
старушек в доме престарелых накормили за счет немецких
пивоваров…

Но, к сожалению, так считают далеко не все. И сейчас это
становится особенно очевидно, поскольку в последнее
время разворачивается решающий этап охоты на последнего держащегося
на плаву «кита» — на скромные ростки нашего гражданского
общества.

Началось все еще в 2001 году, когда в новом налоговом
законодательстве были введены такие вещи, как единый
социальный налог на бесплатные услуги или подоходный налог на
гуманитарную помощь. Если, скажем, благотворительная
организация дарила пенсионеру телевизор, то она еще должна была
за этого пенсионера заплатить государству 13%. Дикость
несусветная, но это действительно было закреплено в
законодательстве. Тогда, в марте 2001-го, представители
некоммерческого сектора смогли убедить правительство в том, что
оно не право. Они просто сказали министрам экономического
блока, что им тогда придется самим заниматься всем тем, что
делали благотворительные организации, находить на это деньги в
бюджете, организовывать государственные благотворительные
организации и так далее. Министры тут же сказали, что это
невозможно и что они исправят Налоговый кодекс. Все подумали,
что произошло недоразумение, и недоразумение было быстро
разрешено.

Однако прошло два года, и «недоразумение» повторилось. В
2003 году были приняты поправки к Налоговому кодексу, в которых
были оговорены всего лишь пять направлений, гранты по которым
не облагаются налогом на прибыль. В их число не попали
деятельность по охране здоровья, правозащитная деятельность,
поддержка социально не защищенных групп населения и многое другое.
Это значит, что гранты, выдаваемые некоммерческим организациям
на эту работу, должны были облагаться 24-процентным налогом,
что делало предоставление таких грантов абсолютно
бессмысленным.

Начались новые переговоры. И на этот раз представителям
некоммерческого сектора удалось убедить правительство исправить
свою ошибку. В Думу был внесен законопроект о расширении
списка видов деятельности, не облагаемых налогом на прибыль. Но
победа оказалась пирровой. Потому что в том же
законопроекте был введен новый механизм контроля за грантовой
деятельностью. Его суть состоит в том, что теперь все российские
доноры (т.е. те, кто предоставляет гранты благотворительным и
другим некоммерческим организациям) должны включаться в
специальный список правительства РФ для того, чтобы эти гранты
не облагались налогами. Для иностранных доноров такая практика
существовала и до этого, но теперь для них придумали еще один
барьер. Теперь их грантовые программы должны утверждаться
одной из двух специальных правительственных комиссий. И нужно
сказать, что вот это, пожалуй, уже может поставить крест на
деятельности очень многих организаций. В самом деле, сейчас
деятельность некоммерческого сектора в России финансирует
несколько сотен фондов, у каждого из них десятки и сотни
грантовых программ, и теперь каждая из них должна будет
проходить через сито комиссии. Несложно понять, что даже при
большой лояльности чиновников к этим программам (а, честно
говоря, в такой лояльности их заподозрить трудно), процедура
рассмотрения растянется на многие годы, и гранты превратятся в
никому не нужный прошлогодний снег…

То, что бюрократические удавки набрасываются на
некоммерческий сектор с завидным постоянством, не оставляет
сомнений: это целенаправленная кампания, и направлена она на
сворачивание деятельности в этом секторе.

Сами некоммерческие организации еще рассчитывают на
благоразумие властей. В октябре по инициативе Сибирского
центра поддержки общественных инициатив из Новосибирска был
проведен сбор подписей руководителей некоммерческих
организаций под обращением в Госдуму с предложением провести
парламентские слушания по проблемам грантовой деятельности.
Было собрано несколько сотен подписей, в том числе около 20 в
Иркутской области.

Увы, попытки лидеров некоммерческого сектора обратить
внимание на очень острую проблему, похоже,
особого успеха не имели. На этой неделе Госдума должна
рассмотреть поправки к Налоговому кодексу во втором чтении. На
момент написания статьи автор не знает результатов этого
рассмотрения, но есть большое подозрение, что они будут вполне
предсказуемыми. А если так, то третьего «кита» российской
демократии, скорее всего, ожидает судьба двух его неудачливых
собратьев, и гражданское общество в России станет примерно такой
же абстракцией, какой уже стали или вот-вот станут свобода слова
и выборы. О нем, конечно, будут говорить, причем с самых
высоких трибун, но, как известно, сколько ни говори «халва»,
слаще во рту не станет.