Мой вид, наверно, был недостаточно придурковатым, поскольку
начальник угро перспективой «засветиться» в газете
все-таки смутился и норовил подсунуть мне вместо своей
кандидатуры кого-нибудь из сотрудников. Но, столкнувшись
с моей непреклонностью и поняв, что «торг здесь не уместен»,
старший лейтенант дал мне попытку расколоть себя как
профессионала. Это оказалось делом нелегким и по причине
органической скромности моего собеседника, и потому
что секреты своего ремесла оперативники не раскрывают
в принципе, таков уж их неписаный закон. На все вопросы
о сложных хитросплетениях розыска преступника и механизмах
его разоблачения они обычно твердят одну и ту же безликую
формулу: «в результате оперативно-следственных мероприятий».

— В 2000 году, окончив Восточно-Сибирский институт
МВД, вы пришли работать в Куйбышевский РОВД оперуполномоченным.
Уже через два года стали заместителем начальника отдела,
а нынче летом — начальником отдела уголовного розыска.
К тому же вас ставят в пример другим. Чем объяснить
такой завидный карьерный рост и похвальные оценки?

— Ну, об этом лучше было бы спросить у тех, кто меня
ими наградил. Вообще-то наша работа — дело командное.
Тут без сплоченного коллектива, без надежного товарищеского
плеча ничего не добьешься. Солистов в угрозыске не бывает.
Так что если и есть у меня маленькие победы, то они
коллективные. А вообще, рановато я стал начальником.
В идеале человеку надо подольше поработать опером,
«повариться» в нашей «кухне», опыта набраться. Но вот
так получилось. Что называется, «мчится время все быстрей».

— «Погоня, погоня в горячей крови»? Нужен ли авантюризм
в вашем деле, азарт «ищейский»?

— А как же! Без определенной авантюрной жилки с положительным
зарядом никак не обойтись. А в преследовании преступника
нужен в прямом смысле фанатизм, который заставляет работать
по двадцать пять часов в сутки, не считаться со временем,
с расходом сил. Если поймали кого-то, только три часа
дается следователю, чтобы принять решение: задерживать
человека или отпускать. И тут уже не приходится брать
в расчет, что эти часы пришлись на выходные или ночное
время. Их нужно использовать с максимальной пользой
для следствия. На нашей службе выдерживают только преданные
делу. Случайные люди здесь не задерживаются. В общем-то,
в первые же недели на оперативной работе видно: в струю
попадаешь или нет. Это работа, как я говорю, «на земле»,
в гуще народной. Тут отсутствие профессионализма ничем
не замаскируешь. Я сознательно учился своему делу
в институте. Поступил уже не пацаном, после армии, женатым
человеком.

— Чем объяснить выбор такой экстремальной профессии?

— Прежде всего тем, что она остро нужна. И с каждым
годом все нужнее. Ну и яркий образ Глеба Жеглова стоял
у меня перед мысленным взором, как почти недоступный
идеал. Он с самого детства меня волновал и определил
мою судьбу.

— Достойный пример для подражания. С таким кумиром
в душе не расслабишься.

— Расслабиться и сама служба не даст. С каждым годом
она становится напряженнее и тяжелее. Прежде всего
потому, что невозможно адаптироваться к цинизму и жестокости
преступлений. Такое ощущение, что человеческая природа
переживает какую-то чудовищную мутацию. Если раньше
преобладали кражи, убийства тоже случались, конечно,
но преимущественно по каким-то объяснимым мотивам, да
и убивали больше рецидивисты, то сегодня диву даешься,
как ничтожна цена конкретной жизни! Вот, например, в
2001 году мы поймали троих убийц, приехавших с севера.
Они арендовали жилье в Рабочем, один из них рецидивист,
двое несудимых парней, им и по двадцати-то лет не было.
Они как-то вечером всей компанией пьянствовали, потянуло
на лихие подвиги, вышли на улицу. Досмерти запинали
встречного прохожего, поживились курткой и шестью червонцами.
Дальше по маршруту встретили молодого человека, убили
ножом, вообще ничего не взяв. И такие случаи, как ни жутко,
становятся тривиальными. Убивают за шапку, за сотовый
телефон, просто из «удовольствия». Мы с такими вещами
сталкиваемся постоянно. В нашем Куйбышевском районе очень
высокий процент ранее судимого населения. Если напишете,
что до 30%, не ошибетесь. Большой частный сектор, где
находят пристанище приезжие и всякого рода «приблудные»
души.

— Много совершается убийств? Какова их раскрываемость?

— В год по сорок-пятьдесят убийств. К концу отчетного
года нераскрытыми остаются 5-6. Основная масса раскрывается.
Чаще всего в течение месяца или сразу, но бывает, что
и через года полтора-два. Вот, к примеру, в январе 2003
года потерялся мигрант из Таджикистана, а раскрыли его
убийство только нынче летом. Подозреваемые, правда, были
определены сразу и, как выяснилось, безошибочно, но
не было трупа, значит, и преступление доказать было невозможно.
Пока почти полтора года спустя не нашли голову пострадавшего
в другом округе города. Два новогодних собутыльника
убитого признались, что на почве внезапно возникшей
неприязни загубили мужика и, расчленив, развезли в разные
места города. Чаще стали убивать наркоманы. Проживал
у нас Денис Хомяков, обычный рабочинский
парень, севший на иглу. Воровал поначалу. Но это занятие
требует какого-никакого профессионализма, обеспечивающего
относительную безопасность. Видимо, Денис пришел к выводу,
что убивать проще, а может быть, у него в голове что-то
«стрельнуло». Для начала лишил жизни своих пожилых соседей,
мужа и жену, взяв у них в доме золотые вещи и телевизор.
Вслед за этим убил своего знакомого просто по злобе,
даже не с целью ограбления, вывез в ковре в лесополосу.
Ну а в довершение всего укокошил водителя, промышлявшего
частным извозом, машину продал кавказцам в Ленинском
районе. Второе и третье преступление он совершил, уже
будучи под следствием за первое. Когда ему предъявили
неопровержимые улики злодейства, он сознался
и в последующих убийствах. Осудили его на 19 лет.

Расследовали мы и двойное убийство в Рабочем супружеской
пары, которая потихоньку торговала героином для узкого
круга «своих» покупателей. Как-то угораздило их продать
суррогатный наркотик. Так потребитель, прихватив
с собой приятеля, вернулся к «обидчикам» и прикончил обоих.
Так вот продавцы «ответили за качество» товара.

А вот совсем ошеломляющий факт. Парнишка свихнулся,
видимо, на компьютерных играх. Изобилующие в них кровь
и жестокость, надо полагать, ударили ему в голову, захотелось
виртуальный кошмар перенести в реальность. «Игрок» позвонил
в соседскую дверь. Ему открыл мальчик-подросток и получил
удар ножом. Ребенок остался жив, но повреждения ему
были нанесены серьезные. Такие трагические последствия
от безобидной, казалось бы, забавы. В какой-то стране,
кстати, я слышал, компьютерно зависимых ребят даже в
армию не берут: они признаны неадекватными и социально
опасными.

— Вы ничего не рассказали о тех приемах, которые позволяют
распутать клубок преступления, а это ведь, наверное,
самое интересное?

— В каждом случае эти приемы свои. О том, какой характер
они носят, снято довольно много фильмов. Я на детективные
истории не горазд.

Да, Андрей не мастак расписывать свои трудовые будни.
А в них случается всякое. Выезжая на задержание, ребята
заранее знают, что ситуация может оказаться экстремальной
и непредсказуемой. Здесь самое важное — быть уверенными
друг в друге и каждому в отдельности знать, что он не подведет
остальных. Бесценное это качество для опера — надежность.
В Барицком она есть, уверен начальник Куйбышевского
РОВД Олег Заика. Не раз проверено в деле, в чеченской
командировке. Команда ему верит, он в угро по призванию.

— Андрей, а вам бывает страшно?

— Бывает. Мне страшно бывает за семью: за жену, за
пятилетнего сына. А порой — просто за земляков, за
горожан, которые мимо меня проходят по улицам, такие
беспечные, не подозревающие даже, какими страшными
вещами чревата наша жизнь. Вот подрастает мой парень.
В каком мире ему предстоит жить? И какой след он сам
оставит в этом мире? Я понимаю, что с меня спросится
и за то, какого сына я воспитаю, и за то, насколько
чистым и безоблачным будет его грядущий день. Ответственность
огромная. Но раз уж взялся за гуж… Надо стараться.