О красоте, уникальности и ценности озера-моря можно
говорить до бесконечности, не повторяясь, можно так
же перечислять принятые в его защиту меры. По моему
мнению, главная ценность Байкала — первозданная красота
и многообразие форм жизни вод святого моря и его берегов.
Вот именно эту первозданность Байкал постепенно теряет.
А виновны в этом люди, все как один искренне любящие
Байкал. Примеров этому нет числа. Давно подмечено, что
сама идея охраны природы таит в себе опасность уничтожения
этой природы. Как только становится известно, что какой-то
участок нуждается в особой охране и заботе, так сразу
же находятся желающие охранять и лелеять. Но как только
их соберется достаточно, оказывается, что лелеять уже
нечего.

Стереотипы поведения людей на Байкале такие же, как
и в обычной жизни. Результаты этого поведения мы видим
на байкальских берегах даже в самых недоступных заповедных
местах. Уже почти не осталось места, где нет пластиковых бутылок
и прочей одноразовой посуды. Со стеклянными бутылками
Байкал справлялся, успешно перемалывая их прибоем в
исходное состояние, но против пластика он бессилен.
Массовая застройка берега, в первую очередь турбазами,
приводит к еще более серьезным последствиям — изменяется
в худшую сторону растительный мир. А у нас все на авось
— сначала сделаем, а потом посмотрим, что получилось.

Последние годы, например, активно развивается зимний
автотуризм, «экстремалы» себе нервы щекочут. По-моему,
раз Байкал стал объектом Всемирного природного наследия,
право на развитие здесь имеют только экологические виды
туризма. Автогонки по льду к таковым не относятся.
А как зимний автотуризм влияет на жизнь озера,
вообще никого не волнует. Для справки: ластоногие
в период размножения очень осторожны, во всем мире режим
охраны их лежбищ очень строг. Опыт показал, что последствия
любого беспокойства для животных губительны. А сезон
размножения байкальской нерпы приходится на зиму, размножается
она в торосах. Раньше в ее распоряжении был весь Байкал.
Сейчас на освоенном человеком юге озера этот зверь
практически не размножается. Осталось «добиться» этого
же и на севере, что несложно. Ведь джипов с каждым годом
все больше, а их хозяева Байкал очень любят. Как пример
обычной непродуманности наших действий можно привести
реализацию проекта «Большой байкальской тропы». Ее уже
прокладывают, она должна пройти по всему побережью озера.
Но в Байкало-Ленском заповеднике реализация этого проекта
невозможна. Первоочередная задача заповедника — сохранение
природных комплексов в естественном состоянии, а не
развитие туризма. И если допустить прокладку береговой
тропы и ее эксплуатацию в лесничестве «Берег бурых медведей»,
то лесничество придется переименовывать. Это именно
тот случай, когда хорошее дело, призванное повысить
экологический уровень населения в целом, противоречит
интересам охраны природы в отдельном месте.

Про рыбу — особый разговор. Люди жили на Байкале всегда
и всегда пользовались его дарами. Относятся «по-хозяйски»
и сейчас. То есть каждый хозяин берет сколько может.
История никого и ничему не научила. А ведь впервые запасы
омуля были подорваны еще в 19 веке, задолго до появления
современных сетей и транспортных средств. Просто специализировались
на добыче рыбы, поднимающейся на нерест в реки. Потом,
в 20 веке, запасы омуля подрывали морской рыбалкой.
Сейчас омуль в Байкале, слава Богу, благодаря рыборазводным заводам
и рыбинспекции есть. Лов его регулируется лицензиями.
Но сети всегда есть в свободной продаже и очень дешевы.
Обрывки китайских сетей
валяются на берегах повсеместно, а в окрестностях человеческого
жилья и в местах традиционных стоянок — большими кучами.
Ни для кого не секрет, что этих сетей в Байкал выставляют
значительно больше, чем реализуется лицензий. Ловят
местные, ловят все приезжие. В периоды, когда рыба «идет»,
количество посетителей Байкала всегда возрастает. Ведь
каждому хочется и рыбку съесть, и на зиму заготовить.
Ловят и на нерестовых реках. Но ведь Байкал — это не
бездонная бочка с омулями. Перелов обязательно скажется.
«Звоночек» приближения кризиса уже есть — в сети,
какими успешно рыбачили лет 20 тому назад, сейчас омуля
не поймаешь. А когда его не станет, вообще никакими
снастями не возьмешь. Но зато потом будем «охранять
и разводить».

На Байкале водится не только омуль, его ихтиофауна очень
разнообразна. Деятельность человека оказывает влияние
на популяции всех хозяйственно-ценных видов. Больше
всего пострадали самые крупные — осетр и таймень. Говорят
про них уже чаще всего в прошедшем времени. Байкальский
осетр давным-давно из промыслового вида стал «краснокнижным»,
его ловля категорически запрещена. Но в сети осетры,
преимущественно неполовозрелая мелочь, попадаются. Обратно
в Байкал их, разумеется, никогда не отпускают. Перспектив
естественного восстановления его популяции нет. Прошла
информация, что в этом году байкальского осетра стали
размножать на рыборазводном заводе, первый опыт инкубации
его икры прошел успешно. Вероятно, если эти работы будут
вестись ежегодно, то осетры в Байкале вновь появятся.
Но дадут ли им вырасти? Ведь раньше-то, когда осетра
почти уничтожили, сети в Байкале было значительно меньше,
чем сейчас.

А таймень, ранее обычный по всему Байкалу, сейчас сохранился
в мизерном количестве только в его северной части. Нерестится
эта рыба всегда в реках, и все притоки озера-моря когда-то
тайменями славились. Гиганты весом по 40-60 кг сети
рвали. Было так вплоть до середины прошлого века. Первые
спиннингисты, рыболовы-спортсмены в прессе хвастались,
как их дневные уловы на телегу не вмещались. А сейчас
на юге тайменя нет совсем, а на севере он крайне редок.
Популяция, населявшая реку Большая, что в Баргузинском
заповеднике, была выловлена в Байкале за одну зиму.
Нашли рыбаки тайменью зимовку, хорошо поработали, и заповедная
речка обеднела. Что уж тут про остальные реки говорить?
Очень уж таймень народу нравится, а сейчас его ловля
стала источником валютных доходов. В этом году был слух,
что на р. Томпу за тайменем экспедиция целая собирается,
иностранцев на рыбалку повезут. Видимо, на Верхней Ангаре
гарантии успеха в этом деле уже нет. А ведь еще в период
стройки БАМа там таймени и на 20, и на 40 кг ловились.
Повезло только тайменям реки Баргузин — в ее верховьях
в Джергинском заповеднике эта рыба до сих пор водится.
Но тайменья популяция заповедника потому и сохранилась,
что живет там круглогодично, а байкальских уже долавливают.
При современном прессе рыболовства байкальского тайменя
никакая Красная книга не спасет. Выход один — искусственное
разведение, но этим делом пока никто не занимается.
Ведь в отличие от омуля и осетра таймень никогда не
имел серьезного промыслового значения.

Но Байкалу таймень нужен. Во всем мире признано, что
один из главных показателей сохранности природных комплексов
— наличие в биоценозе крупных хищников. На берегах
Байкала все в этом отношении благополучно, медведи есть
и волки тоже. Но в воде не то что тайменя, крупной щуки
скоро не останется. По свидетельствам опытных рыбаков,
на юге Малого моря щука уже измельчала, пошел этот процесс
и в Чивыркуйском заливе.

Перечень байкальских проблем не ограничивается вышеназванными,
это общеизвестно. Нам пора понять, что возможности природных
комплексов Байкала ограничены, их уже не хватает, чтобы
самостоятельно справиться с последствиями нашего не
всегда разумного вмешательства. И если мы хотим сохранить
Байкал на деле, то должны просчитывать последствия любой
нашей деятельности.

Главным критерием оценки ее целесообразности должен
быть положительный ответ на вопрос: «А нужно ли это
Байкалу?»