Что подвигло москвича, успешно делавшего карьеру в центральном
аппарате силового ведомства (за пять лет работы в главном
штабе он дослужился от майора до генерал-майора), поменять
столичную прописку и удобное кресло в министерстве на
беспокойную должность в далекой, но отнюдь не тихой
провинции, облюбованной криминалом всех мастей?

Мы встретились с Алексеем Алексеевичем 1 сентября —
прошло как раз три месяца со дня его назначения. Срок
хоть и небольшой, но достаточный, чтобы ему самому разобраться
в новой для него обстановке и понять, не было ли с его
стороны ошибкой принять предложение министра и возглавить
милицию Приангарья. Проговорили мы больше двух часов
Хотелось понять и рассказать читателям,
что за человек новый шеф милиции, какой он профессионал,
каких принципов придерживается как руководитель.

— Судя по вашей биографии, с которой мы коротко уже знакомили читателей, в милицию вы пришли не сразу. Планировали свою жизнь по-другому?

— Я с детства мечтал быть военным. После школы пытался поступить в Калининградское военно-морское училище, но не прошёл по конкурсу. Хотя готовился основательно, занимался для этого спортом. Несмотря на то, что учился в сельской школе, где возможности были ограничены, имел первый разряд по волейболу и по лыжам. Вообще я рос в хорошей дворовой компании и всегда был лидером. В школе — секретарём комсомольской организации, бригадиром сельской производственной бригады, капитаном волейбольной и баскетбольной команд.

— А почему именно в военное училище? Родители, наверное, были военными?

— Родители мои были простыми рабочими. Жили мы в посёлке Серебряные пруды Московской области. Мама трудилась в животноводстве, папа был шофёром, завгаром. Так что я с детства хорошо знаком с сельским трудом, знаю, как он тяжёл и необходим. Умею лошадь запрячь, за скотиной ухаживать, могу прополоть грядку. У мамы и сейчас есть небольшой участок в Подмосковье, ей выделили как пенсионерке. Там я провожу свои опыты: у меня есть яблони, скрещенные с грушами, вишня — с черешней. Хотя по характеру я непоседа. Люблю ездить, узнавать новое, чтобы обстановка вокруг меня менялась. Я своей работе благодарен за то, что много увидел, в разных местах побывал. Пока работал в центральном аппарате министерства, объехал 35 регионов из 89 в России.

— Но в министерство-то вы не сразу попали? Успели поработать, как милиционеры говорят, «на земле» — простым опером?

— Я много чего успел. Когда в военное училище не поступил, попал в армию на срочную службу. Нисколько, кстати, об этом не жалею. Служил я в автомобильных войсках. Получил там не только навыки вождения машины, но и первые навыки управления воинским коллективом — как командир отделения и заместитель командира взвода. Это мне пригодилось потом в милицейской работе.

Но до неё было ещё далеко. После армейской службы я окончил Витебский техникум физической культуры и уехал работать в родную школу в Серебряных прудах — учителем физкультуры и начальной военной подготовки. Но было огромное желание учиться. Из 44 моих одноклассников 17 поступили в вузы, а я ведь всегда стремился быть первым, по крайней мере — не хуже других. Я решил поступить в Центральный институт физкультуры в Москве. Окончил его с красным дипломом, как, кстати, и техникум до этого. Не всё легко давалось, но я старался, я хотел быть лидером. И в техникуме, и в институте меня избирали секретарём комсомольской организации, я был командиром студенческих строительных отрядов.

А почему после института физкультуры пошёл работать в милицию? Женился рано, уже на первом курсе родился сын. Мы с супругой решили, что мне надо найти такую профессию, которая позволила бы решить жилищный вопрос. Друзья посоветовали пойти в милицию. Я подал рапорт и получил комсомольскую путёвку на работу в органы. В милиции и тогда был некомплект, но при этом существовал жёсткий отбор. Меня, кандидата в члены КПСС, несколько месяцев, как тогда говорили, рассматривали, прежде чем направить в уголовный розыск 47-го отделения милиции Москворецкого района. Это в самом центре столицы.

— И вы без всякой юридической подготовки стали работать сыщиком? Что же, и здесь комсомольский задор помог выйти в лучшие?

— Да, энергии мне было не занимать. И я знал, чего хочу: быть по крайней мере не худшим. Я засел за учебники, самостоятельно изучал кодексы законов. В те годы было развито наставничество. Азам оперативной работы меня обучал полковник милиции в отставке Виктор Иванович Митрофанов, бывший начальник убойного отдела МУРа. Вспоминаю его с огромной благодарностью. До сих пор помню первое преступление, которое я раскрыл: это была кража вещей в училище. Я вычислил круг людей, которые могли её совершить, и стал беседовать с каждым. Одна девочка призналась в воровстве — у неё была больная мама, требовались деньги на лечение. Вот такая сложная оказалась ситуация, хотя дело было простым.

С должности старшего оперуполномоченного уголовного розыска по рекомендации парторганизации меня направили сразу заместителем начальника по политической части 85-го отделения милиции. Для меня самого это было неожиданным. Территория была сложная, коллектив непростой. А время какое! Август 91-го помните?

— Попытка государственного переворота, танки у Белого дома…

— А я должен был отвечать за всё, что там происходило. И я со своими сотрудниками был на посту в эти тревожные дни. Когда с разборками было покончено, мне предложили должность начальника 47-го отделения милиции. Я стал командовать коллегами, с которыми начинал милицейскую службу. Тогда я учился заочно на втором курсе юридического института МВД России.

— Значит, вам пришлось стать невольным участником политических заварушек, которые в то время происходили в Москве?

— Да, в центре столицы всё кипело. Особенно в 1991-93 годах, когда Ельцин и Горбачёв делили власть. Коммунисты, демократы, ампиловцы, зюгановцы, Новодворская, Сахаров… Мне не просто знакомы эти фамилии, со многими приходилось общаться на многочисленных митингах и демонстрациях. Мы стояли в оцеплении, сопровождали колонны, я шёл впереди своих сотрудников и вынужден был иногда вступать в полемику с такими эксцентричными людьми, как Новодворская, например. И ампиловцами, конечно, неоднократно. Особенно когда старые коммунистки, одетые в солдатские кителя и юбки, гремели солдатскими котелками и скандировали: «Это бабы русские идут, значит, Ельцину капут». В центре Москвы стоял такой грохот от их кастрюль.

— Вам удавалось их остановить, перекричать?

— Останавливали. Я в те годы многому научился: сдержанности, терпению, тактичному обращению с людьми, которые ведут себя грубо и незаконно. Понял, что не всегда силой можно доказать правоту и добиться своего. Это пригодилось потом не раз.

— Вы как-то отличились, что удостоились приглашения в центральный аппарат министерства?

— В Москве около 200 отделений милиции. То, которым руководил я, стало одним из лучших в городе. По крайней мере, в десятку лучших мы всегда попадали.

А что касается моей службы в центральном аппарате министерства, меня пригласили туда по окончании юридического института на самую маленькую должность — инспектора по особым поручениям. Через год я стал старшим инспектором. Ещё через пару лет — главным инспектором МВД России. Это уже самостоятельная работа: формировал инспекторские комиссии, организовывал контрольные проверки, комплексные и целевые выезды по указанию министра. За это время побывал в Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Ингушетии, в Краснодарском, Ставропольском краях и т.д. Объехал 35 регионов, возглавил 31 инспекторскую проверку. Примерно шесть месяцев в году меня не было дома — столько времени я проводил на колёсах и в самолётах.

— Вот тебе и удобное кресло в министерстве… А как к этому относилась жена?

— Татьяна всегда меня поддерживала. В командировках я помнил, что дома меня ждут жена и дети — у меня двое сыновей. От этого становилось легче. С супругой мне очень повезло. Она младше меня на шесть лет. Познакомились мы случайно, а потом оказалось, что она сестра моего друга и я знаю её с детства, просто раньше не замечал. С тех пор мы вместе на всю оставшуюся жизнь.

— А почему же она в Сибирь за вами не поехала?

— Приедет, конечно. Её попросили поработать немного, пока найдут замену. Она лаборант-биолог, работает в судмедэкспертизе. Тоже участвовала в раскрытии многих громких преступлений.

Я сильно скучаю по жене, мне её очень не хватает. Часто созваниваемся, я делюсь с ней впечатлениями. Но пока у меня и квартиры здесь нет, только обещают в доме, который ещё строится. Да и младший наш сын учится сейчас в выпускном классе московской школы.

— А раньше вы приезжали в Иркутск?

— И не раз. В прошлом году занимался конфликтом на Коршуновском ГОКе. Вмешательство сотрудников милиции вызвало тогда большой общественный резонанс. Спорные хозяйственные вопросы должны решаться в арбитражных судах, с участием судебных исполнителей, а не силовыми методами. Пришлось поправить коллег — порядок был восстановлен. А недавно побывал в Железногорске уже в новом качестве. Общался и с теми, кто стоял тогда в пикетах. Мне говорили спасибо за то, что я объективно оценил ту конфликтную ситуацию. Сейчас предприятие работает стабильно.

Вообще я многому научился в чине главного инспектора. Считаю, что прошёл большую школу управленческой работы в центральном аппарате. У меня ни одного взыскания, более 30 поощрений. По инициативе руководства МВД награждён знаком «Почётный сотрудник МВД», а Указом Президента страны мне присвоено звание «Заслуженный работник органов МВД».

— А вам не кажется, что, став управленцем, по сути чиновником, вы утратили профессионализм сыщика, качества хорошего оперативника? Думаете, в начальниках это уже и не пригодится?

— Как я мог это утратить, если мне приходилось в качестве главного инспектора выезжать на раскрытие самых громких и сложных преступлений в стране? В 2001 году в Ингушетии на посту были расстреляны пятеро милиционеров — мы раскрыли это преступление. В 2002-м в Минводах прозвучали первые взрывы на рынке и возле здания ГИБДД — и тогда мы задержали бандитов. Потом были взрывы домов в Москве — меня срочно вызвали из командировки, чтобы возглавить бригаду по раскрытию: оперативным путём мы вышли на организаторов и исполнителей теракта, задержали всех. В декабре 2003 года я возглавлял бригаду в Томске, где были расстреляны пятеро и ранены девять азербайджанцев, — и это преступление удалось раскрыть. Да и не только убийствами приходилось заниматься. В 1999 году, например, около месяца работал по изобличению коррумпированного мэра в городе Ленинск-Кузнецке. Дело доведено до логического конца: мэр со связями в криминальных кругах был осуждён.

— Но теперь вам придётся расхлёбывать проблемы с преступностью целого региона, да ещё такого большого и сложного…

— Я к этому готов. Ситуация в Иркутской области всегда была под пристальным вниманием руководства МВД. И я как куратор по Сибирскому федеральному округу в курсе проблем иркутских милиционеров. Мы в министерстве их часто критиковали, в том числе за низкие показатели.

— Вы ещё не успели, конечно, объехать всю область, но всё же поделитесь первыми впечатлениями в новом для вас качестве. Теперь ведь не вы, теперь вас будут критиковать…

— Я побывал пока только в самых крупных регионах — в смысле концентрации криминальных сил. Братск, Ангарск, Усть-Илимск, Железногорск и, конечно, Иркутск — эти города я выбрал не случайно. Подсчитал: они дают примерно 65% всех совершаемых в области преступлений. По некоторым позициям даже больше: по автомобильным и квартирным кражам, например, до 80%. Положение меня немножко…

— … шокировало?

— Ну, скажу так: насторожило. Из 37 тысяч преступлений, зарегистрированных за 7 месяцев, раскрыто 19 тысяч, то есть почти половина — но это в среднем. Из квартирных краж раскрывается лишь каждая третья, возвращается владельцу только один из пяти угнанных автомобилей…

— А ещё заказные убийства! Ваш приезд, например, ознаменован несколькими громкими убийствами. Их расценивают как экзамен для вас. Сумеете ли вы его сдать?

— Выдержу ли я экзамен? Неправильно вы ставите вопрос, преждевременно. Да, убийства Павла Чекотова и предпринимателей на улице Трактовой в Иркутске не раскрыты. Но за это время раскрыты другие тяжкие преступления. Задержана банда из 14 человек, которые убивали таксистов в Иркутске. Удалось вычислить подонков, которые принуждали в Братске девушек заниматься проституцией. Ведётся следствие по делу главарей и активных членов братского преступного сообщества. За два года в области совершено 55 заказных убийств — 23 из них раскрыто.

— Но ведь это же так мало!

— Кто сказал? В других регионах и столько не раскрывается. Когда я работал начальником отделения милиции в Москве, у меня на территории, на маленьком пятачке за храмом Василия Блаженного, было совершено 13 заказных убийств, в том числе убийство Листьева. И ни одно из них до сих пор не раскрыто. А вы говорите… Вообще процент раскрытых убийств в Иркутской области выше среднероссийского: более 80. Но и совершается их здесь больше. И в основном — в быту.

— Участковые, значит, плохо работают.

— Наверное, можно об этом говорить. Но я не могу понять, почему сын убивает отца или внук родную бабушку. Тяжесть преступлений обусловлена отсутствием некой доминанты в человеке. Далеко не всякий ведь может поднять руку на другого. Мне кажется, сказывается то, что сюда издавна и постоянно ссылали людей, совершивших именно тяжкие уголовные преступления. Жизнь здесь для многих не стоит и копейки.

Кроме того, социально-экономический фактор оказывает большое влияние на криминогенную ситуацию в области. Ведь примерно 70% задержанных нигде не работают. Им надо на что-то жить, семью содержать — они идут воровать. Каждое второе из зарегистрированных преступлений — кража. Каждое десятое совершается подростками, молодыми людьми. О чём это говорит? Молодёжь не имеет возможности себя реализовать, найти достойную работу.

Я вижу, что это заботит губернатора. Борис Александрович Говорин принимает меры, чтобы в будущем у нас были рабочие места на предприятиях нефтегазовой промышленности. Делаются попытки заключить договоры с крупными иностранными компаниями. Идёт борьба вокруг Сухого Лога: область должна иметь там свою гарантированную долю. Нечто вроде природной ренты за пользование недрами, как в Ямало-Ненецком, Ханты-Мансийском округах. Вообще природные богатства здесь эксплуатируются хищнически.

— Особенно лесные. Но теперь создана лесная милиция. Вам и карты в руки.

— Да, в какой-то мере её создание помогает решать проблему с незаконными вырубками: раскрыто более 700 преступлений в лесной отрасли, миллионы кубометров древесины изъяты. Но какой же смысл её секвестировать, если потом она продаётся за бесценок! Создайте же биржу! Пусть ни одно бревно не уходит на таможню, минуя её. Или такая проблема: круглый лес большого диаметра (от 28 см и выше) весь идёт сегодня на экспорт. По-моему, есть простое решение: повысить таможенные пошлины. Тогда станет выгоднее перерабатывать древесину здесь, а не гнать её за границу. Начнут восстанавливаться лесхозы. Мы в этом году лесников привлекли к ответственности значительно больше, чем в прошлом. Как правило, они потворствуют незаконным вырубкам, сообщают о кражах умышленно с опозданием. Их в области семь тысяч — а мы по их материалам возбудили всего два уголовных дела. Невозможно все вопросы свалить на лесную милицию. Тем более что в ней всего сотня сотрудников.

— Вы уже начинаете защищать нашу милицию…

— Я понимаю, что мы должны научиться работать лучше. Но тут без помощи населения нам не обойтись. А оно, к сожалению, не верит милиции. И мы сами в этом виноваты. Первое, что я предпринял в новой должности, — начал бороться за повышение чувства ответственности у каждого сотрудника. Неважно, на какой ты должности — генеральской или рядовой. Если каждый будет понимать, что от него зависит авторитет милиции, мы сумеем этот авторитет поднять. Человек в форме должен вызывать к себе доверие — внешним видом, поведением. Добьёмся этого, а потом и эффективно работать научимся. Это не простые задачи, они требуют времени.

— Вы можете назвать срок?

— Конкретную дату, когда сформируется такой костяк сотрудников, я, конечно, не назову. Требования у меня высокие, их выдерживают даже не все мои заместители. Сейчас я предпринимаю шаги к отстранению от занимаемых должностей ряда руководителей. К руководителю УБЭП у меня было много вопросов. Но надо справедливо признать, что в последнее время, с моим приходом, сотрудники этой службы стали работать результативнее. Вот пример: возбуждено уголовное дело в отношении должностных лиц управления ВСЖД, которые уклонялись от налога на прибыль. Сумма ущерба — 1 млрд. 33 млн. рублей. И мы вернём государству этот миллиард, я уверен.

— В таких случаях говорят: могут же, если захотят.

— К вопросу о том, что мешает милиции работать более эффективно. Мы технически вооружены очень слабо: используем устаревшие средства связи, устаревшее вооружение, 80% автомашин требует замены. И дело не всегда в том, что нет возможности обеспечить сотрудников компьютерами, к примеру. Так ведь в той же службе БЭП каждый пятый не владеет компьютером. Хуже того, не стремится овладеть. Когда я пришёл работать в центральный аппарат министерства и начал печатать на машинке, надо мной стали смеяться. Пришлось пойти на курсы и научиться. И им это предстоит.

Я вам обещаю: работа милиции будет более грамотной и профессиональной. А тех, кто дискредитирует органы, буду безжалостно выгонять. Уже выгоняю. По моей инициативе уволены за это время 10 сотрудников, порочащих мундир. Собственную службу безопасности я настроил на более серьёзную работу.

— Будете очищать милицию от «оборотней»?

— Да, я уже этим занимаюсь. И сейчас имею информацию на некоторых сотрудников, злоупотребляющих властью. Она проверяется. В этом году 29 милиционеров привлечены к уголовной ответственности, и 21 из их числа — по нашей инициативе.

— Вы жёсткий человек. Как сами думаете: какая главная черта вашего характера?

— Доброта. Я незлопамятный, отходчивый. Конечно, и требовательный тоже. Но прежде всего — к себе. Я привык всего в жизни добиваться сам, за счёт собственных ресурсов. Да, я сейчас генерал, большой руководитель и не собираюсь останавливаться на достигнутом. Хочу, чтобы мой карьерный рост продолжался.

— Значит, вы к нам ненадолго?

— Как судьба ляжет. Но вообще-то я уже влился в здешнюю жизнь. Не собираюсь менять Иркутскую область на какую-то другую. Кстати, старые купеческие дома Иркутска напоминают мне Замоскворечье: Малую и Большую Ордынку, Татарскую улицу, Ордынский тупик, где я начинал свою милицейскую службу. Так что меня это поддерживает, возвращает в молодость. Думаю, я переболею Москвой, просто нужно время для этого. Мне очень нравится Ангара, я восхищён Байкалом. Места здесь прекрасные. Я ведь очень люблю охоту, особенно утиную. Правда, не всегда возвращаюсь с добычей: иногда бывает жалко стрелять в зверя, особенно если он с мальцом.

— Значит, вы ещё и сентиментальны… А какие книги вы читаете?

— Мой любимый писатель — Джек Лондон. Мне нравятся его герои — люди с сильным характером, умеющие за себя постоять. Я у них учился жить. Да и своих сыновей так воспитывал, по-мужски. Они не слабые ребята, оба занимаются карате, тхэквондо. Не имеют дурных привычек.

— И не курят, что ли?

— Конечно, я и сам не курю. И ребят мы с женой так настроили: до 21 года хотя бы, пока организм не окрепнет, не сформируется, не позволять ни спиртных напитков, ни табака. Я и старшего, Романа, а он уже окончил Академию МВД России и работает в московской милиции, никогда не видел выпившим, не говоря уже о младшем, Анатолии, который ещё школу не окончил.

— Ну вот, мы опять вернулись к вашей семье. Надеюсь, вы скоро будете вместе и останетесь у нас надолго. Хотя бы пока не добьётесь перелома в отношении населения к милиции.

— Уверен, что моё назначение принесёт пользу — и для меня, и для дела.