В зал Слюдянского суда приставы ввели человека на вид лет семидесяти. Его
тщедушное телосложение производило еще более тягостное
впечатление от того, что подсудимый был весь какой-то изможденный и почти
прозрачный. Наверное, так мог выглядеть человек, побывавший в концлагере.

Секретарь судебного заседания гневно обратилась к приставам:

— Где наш подсудимый?! Вы кого привели?..

Судебные приставы, чуть помешкав, сообщили:

— Это и есть ваш подсудимый.

— Как наш? Нашему 48 лет, а этот на старика похож… Хватит шутить, нам
нужно процесс начинать!..

Возникла неловкая пауза, после чего секретарь спросила:

— Вы Авдеев Виктор?

— Я, — смущаясь, ответил сорокавосьмилетний старичок, и процесс начался.

Родился Виктор Авдеев в селе Могочино Томской области. Его
родители были алкоголиками. Детей они зачинали в пьяном
угаре в промежутках между запоями. Потом сопливые, замасленные и
оборванные ребятишки бродяжничали и шаромыжничали по
деревне, пока родители зарабатывали деньги на новое застолье. На детей денег
уже не хватало. Чета Авдеевых по пьяному делу произвела на свет пятерых детей.
Витя был самый младший — последыш.

Тщедушный с самого рождения, этот человечек с раннего детства отличался
особой жестокостью, он словно мстил всему миру за то, что
он хуже всех. Ребенок с признаками дебильности, как только встал на
ноги, принялся познавать окружающую реальность с
помощью насилия. Сначала жертвами познавательского пыла Вити были мелкие
животные. Он их ловил и убивал, но не просто убивал, а обязательно смотрел,
что там у них внутри. А уж скольким мухам он оторвал ноги и крылья, и не
пересчитать…

Старший брат научил его ловить птиц. Есть такой способ: перевернутый кверху
дном таз укрепляется на палочке-подставке. К
подставке привязывается один конец веревки, другой держит ловец,
спрятавшись в укрытии, под таз насыпаются хлебные
крошки. Когда на приманку слетаются птицы, нужно быстро дернуть за
веревку, таз падает.
Остается только, сунув под него руку, добыть птицу. Пойманные маленьким
Витей таким образом птицы зверски умерщвлялись. Особенно ему нравилось душить котят, которых кошка приносила с
завидным постоянством.

Далее Витя стал самоутверждаться в школе, когда пошел в первый класс.
Пожалуй, только хлипкое телосложение и физическая
слабость не позволили мальчику, рожденному алкоголиками, убить кого-то из
своих сверстников. Вскоре, с разницей в два
с половиной года, родители Авдеева покинули этот мир и переселились
на постоянное место жительства на деревенское кладбище. Малолетнего Витю
отправили в детдом. Могочино вздохнуло свободнее.

Вернувшись в деревню, подросток вместо родительского дома обнаружил
только стены, которые слепо смотрели на него пустыми
окнами.

Впервые правоохранительные органы познакомились с Авдеевым в
смутные времена строительства капитализма в 1993 году.
Пополнив армию бомжей Томска, Витя промышлял воровством, за что и
получил свой первый срок — три года и шесть месяцев общего
режима. Далее последовали еще два срока по схожим статьям Уголовного
кодекса. Предпоследний срок он получил в 1995 году в
Слюдянке, куда периодически наведывался к сестре из Томска. Освободился
наш «герой» 30 апреля 2000 года.

Пожалуй, единственное, что ему дала зона, это плотницкое ремесло. Он даже
завел себе специальный топорик. С
помощью него бывший «зэк» некоторое время после освобождения зарабатывал
себе на жизнь случайными заказами в Слюдянке и
Байкальске.

Короткое сибирское лето кончилось быстро. Сестре Витя был не нужен, он
продолжал вести привычную жизнь бомжа. Со своим
засаленным рюкзачком путешествовал на электричке из Слюдянки в Иркутск,
обживал подвалы областного центра и покинутые до
тепла дачи в Слюдянском районе. В этой своей новой вольной жизни Авдеев
познакомился с некоей Валентиной Синицыной,
женщиной 69 лет. Произошло это 8 декабря 2000 года, когда Витя
встретил ее на улицах Слюдянки.

В рюкзаке у бомжа лежала выпивка и было кое-что из закуски. Бродяга не так
давно обворовал продуктовый склад, потому был
при деньгах и еде. Впрочем, большую часть краденых продуктов он продал по
дешевке, чтобы были деньги на пропой. Спирт для
бомжей — это больше чем выпивка. В холодные зимние ночи в промозглых
подвалах он не дает замерзнуть бомжу, предохраняет его
психику от стрессов, служит универсальным лекарством.

Синицына с легким сердцем позвала Авдеева к себе в квартиру, а тот радостно
принял приглашение. В этой квартире
в микрорайоне Гагарина в Слюдянке Синицына коротала свою старость втроем с
Егором Бурниным, семидесятилетним сожителем, и
бутылочкой суррогатного спирта. Егор Степанович тоже алкоголь любил едва ли
не больше, чем свою сожительницу. Но, как
выяснилось позже, Валентину Егор любил все же крепче, чем огненную воду.

Пировали в квартире у Синицыной весь вечер. Соседи, привыкшие к
попойкам Синицыной, не обращали внимания на
очередной праздник в квартире N 14.

— Когда мы все стали пьяные, — рассказывал впоследствии Авдеев, — Егор стал
меня оскорблять и говорить, что я не должен
обращать внимание на Валентину. Он стал меня ревновать к ней.

Егор Степанович незадолго до этого пережил паралич и, не совсем еще
оправившись от болезни, передвигался с тростью. Задохлик Витя не
представлялся для Бурнина опасным противником и врагом. Он схватил трость и
от души врезал ею по
голове назойливого Авдеева.

— Вот так, дружок, получи на закуску, — приговаривал при этом Егор
Степанович, — будешь знать, как к моей Вальке
клеиться!

Авдеев отправился в ванную, чтобы смыть кровь. В коридоре стоял рюкзак с
плотницким топориком. Витя незаметно вынул орудие
труда из своей котомки и сунул в рукав куртки. Троица выпила еще по одной
дозе. Бурнин никак не успокаивался, он не на шутку
был задет тем фактом, что какой-то замухрышка посмел претендовать на его,
пусть и старую, женщину. Уязвленное самолюбие
требовало отмщения. Егор Степанович снова замахнулся тростью на Авдеева.
Но ударить не успел.

Откуда только взялась прыть в
тщедушном теле Авдеева?! Топор выпрыгнул из рукава гостя и молниеносно
опустился на голову пожилого мужчины. В какие-то
доли секунды Бурнин осознал, что его убивают.

— Виктор, Виктор! — закричал Егор Степанович, и в голосе его уже слышались
умоляющие интонации.

— Дальше я ничего не помню, — говорит Авдеев, — чего-то в глазах стало совсем
темно, ну и голова закружилась. А когда я
пришел в себя, то увидел, что Синицына и Бурнин уже лежат на полу и не
двигаются.

Знающие люди рассказывают, что медведь, убив свою жертву, закидывает ее
всяким лесным хламом, ходит чуть поодаль и ждет,
когда еда немного протухнет. Вроде так ему вкуснее.

Авдеев открыл шкаф в квартире Синицыной, вытащил из него груду тряпья и
закидал им трупы.

Наутро бомжу захотелось есть. В холодильнике у Синицыной повесился
последний таракан. В кухонных шкафах было шаром покати.
Авдеев посмотрел на две кучи тряпья.

— Я подумал, — рассказывал Авдеев, — что человеческое мясо тоже можно есть.
Я видел еще раньше по телевизору, что некоторые
люди едят других людей. Ну и еще я знаю, что у женщин мясо всегда
вкуснее…

Убийца подошел к куче тряпья, разгреб его и, оголив филейную часть трупа
Синицыной, стал резать столовым ножом… Далее с этим куском человечины
Авдеев проделал то же самое, что делает добропорядочная хозяйка с
приобретенной на рынке говядиной. Он разрезал человечину на части, бросил в
кастрюлю и стал варить. Посолил похлебку и стал
ее хлебать.

Три дня людоед питался людской мертвечиной. Соседи видели низкорослого,
худого человечка, который периодически
выходил из квартиры Синицыной и возвращался обратно. В его помутненном
сознании вдруг родилась мысль обезглавить трупы. Ведь тогда, подумал он, их
невозможно будет опознать. Виктор решил отрубить старичкам головы и
закопать где-нибудь подальше в землю. В тот момент на нары ему совсем не
хотелось.

Но совершить задуманное людоеду не хватило сил. Как выяснилось
впоследствии, у Егора Степановича были перерублены мягкие ткани в области
шеи, а у его сожительницы — только шейные позвонки.

Спустя несколько дней Авдееву надоело питаться мясом пожилой женщины. Он
собрал свой рюкзачок и навсегда покинул место страшного пиршества.
В раковине на кухне оперативно-следственная бригада обнаружила остатки
людоедского застолья. «Закусывали мясом» — будет написано в протоколе
осмотра места происшествия. Человечиной, хочется добавить…

Милиции в тот раз поймать никого не удалось. Двойное убийство оставалось
нераскрытым. О подозреваемом можно было судить только по описаниям
соседей, но он словно сквозь землю провалился. «Глухарь», решили
оперативники. Преступление раскрылось позже, а пока непойманный людоед
обживал подвал дома N 20 по улице Красноармейской в Томске.

Выйдя из квартиры Синицыной, Авдеев зашел к сестре. Его визит очень
быстро перерос в ссору. На электричке Витя добрался
до Иркутска и таким же образом двинул дальше на запад, до города, в котором
прошла его безрадостная юность, Томска. По своей привычке людоед поселился
в подвале многоэтажного дома с другим таким же бродягой по фамилии
Диогенов. С Эдиком Диогеновым они промышляли чем придется: собирали
бутылки, приворовывали, рылись в помойках возле элитных
домов и ресторанов. В общем, шли обычные «трудовые будни» бомжей.

Уже солнце пригревало совсем по-весеннему, с крыш свисали сосульки, и не за
горами было самое любимое всеми бомжами время
года — лето. Но Диогенову его не суждено было увидеть. Вечером 5 марта 2001
года напарники вернулись в вонючий подвал дома
N 20 по улице Красноармейской. День был удачным — хватило на выпивку, без
которой бомжу смерть. По пьяному делу Авдеев припомнил, как накануне
Диогенов «заныкал» от своего напарника десятку. А это, по понятиям,
полное «западло», и Диогенов должен за это «ответить». Но Диогенов послал
Витька куда подальше и стал устраиваться спать. Вскоре
он захрапел. Хилый Авдеев потряс бомжа за плечо, убедился, что тот спит
крепко. И тогда, как в свое время топорик, людоед вытащил из
рукава кусок арматуры…

Череп хрустнул, как грецкий орех, брызнула кровь. Диогенов затих. Тогда
людоед закидал досками и разной подвальной ветошью теплый
еще труп и отправился жить в другой подвал. Арматуру он тщательно вымыл и
бросил тут же.

Через несколько дней Авдеев вернулся в подвал дома N 20. Помня слюдянский
опыт, вернулся не с топором, а с ножовкой, которую нашел на свалке. Теперь его
хилых сил хватило, чтобы отпилить голову трупу. Он положил ее в пакет и
закопал в городском парке. Ну и отрезал немного от трупа отборного, по
гастрономическим понятиям, мяса.

Позже в ходе следствия, рассказывая о своих ощущениях, Авдеев скажет:

— Ничего, хороший был Эдик, наваристый…

Когда оперативники Советского РОВД Томска задержали тщедушного
человечка Витю Авдеева, тот не запирался ни минуты.
Рассказал подробно, как и чем убивал Диогенова, как отпиливал голову, показал
место, где ее закопал. 23 октября 2001 года
Советский районный суд Томска приговорил Авдеева к 12 годам лишения
свободы. Его уже отправили на зону, и он там уже провел
пару месяцев, как вдруг…

Могли ли в сознании такого человека проснуться представления о совести,
задумался ли он о тяжести своих преступлений? Страдал ли Авдеев от того, что
убивал людей и ел их, или, может, считал, что человек человеку зверь, а зверя и
съесть не зазорно?!

Мы не ответим на эти вопросы. Да и вряд ли сам людоед знает на них ответы,
вряд ли он вообще их задавал себе. Известно только, что, уже будучи на зоне,
Авдеев сознался в убийстве Синицыной и Бурнина. Этапом Авдеева доставили в
Слюдянку, где он указал место преступления и рассказал, как «пировал» на
грязной кухне по соседству с трупами.

На суде он раскаялся в содеянном. Его признание было чистосердечным,
сделанным не ради того, чтобы скостили срок. Участники процесса
почувствовали это. Но тяжесть преступления была слишком велика.

Суд приговорил Авдеева к 17 годам с учетом уже вынесенного приговора.
Срок наказания исчисляется с 17 мая 2001 года, с того дня, когда оперативники
Советского РОВД Томска задержали людоеда по подозрению в убийстве Эдика
Диогенова…