По словам академика Российской академии сельскохозяйственных наук Александра Исаева,
новая редакция Лесного кодекса, внесенная в Госдуму 22 июля, полностью сводит операции с
лесом к земельным отношениям. Иными словами, де-юре приватизации будут подлежать
земельные участки под лесом, а сам лес «будет приравнен к редиске, которую можно извлечь
и продать за 5 копеек». Конечно, сравнение с 5 копейками эмоционально. Однако и другие
специалисты дают схожие оценки. По данным заведующего кафедрой экономики и
организации лесного хозяйства и лесной промышленности Московского государственного
университета леса Николая Моисеева, в стоимости кедровников цена древесины составляет не
более 8-10%. Все остальное приходится на растущие здесь же лекарственные травы, пищевые,
кормовые ресурсы и вклад леса в защиту атмосферы. Примерно такие же оценки делают
японцы: стоимость собственно промышленной древесины от стоимости качественного старого
леса составляет не более 8%.

Однако и эти проценты стоимости древесины новый проект Лесного кодекса практически
сбрасывает со счета. Например, цена 1 кубометра ели колеблется от 1 до 2 тысяч долларов.
Самые дешевые распиловочные материалы стоят 20-30 долларов за кубометр. При этом
проект кодекса предусматривает для новых собственников лесов плату всего лишь в 20-30
рублей за кубометр — «по цене бутылки пива». Таким образом, в среднем государство будет
получать только 3-5% от стоимости вырубленной древесины. Много это или мало? Если
обратиться к зарубежной практике, то нормальной является плата собственником леса
государству от 20 до 40% от стоимости заготовленной древесины.

Кроме того, говорит Николай Моисеев, в проекте никак не прописано разделение финансовых
потоков от приватизации. И это заставляет опасаться за то, что деньги на восстановление
лесных массивов выделяться не будут. В результате вместо вырубленных строевых хвойных
лесов сами собой будут появляться малоценные заросли ольхи, осины и берез. Свойства
такого леса по поддержанию экологического равновесия гораздо слабее.

В мировой практике принята прозрачная двухуровневая схема платежей: на воспроизводство
леса (эта часть направляется местным лесным хозяйствам) и рента (она является чистым
доходом государства). Размер ренты обычно определяется в зависимости от качества
древесины и ее удаленности от центров потребления. При этом рента направляется как в
местные бюджеты, что заинтересовывает местные власти в воспроизводстве ресурсной базы,
так и в федеральную казну, поскольку использование принадлежащего нации ресурса должно
приносить дивиденды всей нации.

Правда, Герман Греф, на днях пояснил, что поскольку «лес — федеральная собственность, все
лесные платежи должны поступать в федеральный бюджет». Но как будут использоваться эти
средства, пока не ясно. Не вполне понятно также, как это утверждение вяжется с другим
утверждением министра экономического развития о том, что функции управления лесами
должны быть переданы по договорам субъектам Федерации, которые будут заключать
договоры на аренду лесных участков. В этих договорах будет определена доля, которая
поступит регионам и имеет целевое направление — развитие лесной инфраструктуры.
Таким образом, получается, что не все лесные платежи будут идти в федеральный бюджет.
Пока понятно лишь то, что при указанных размерах отчислений денег на восстановление
лесных массивов явно не хватит.

К сожалению, никаких расчетов о настоящей стоимости лесных массивов никем не велось. А
продажа по принципу продажи земельного участка — это продажа за бесценок. Критерием
приватизации должны стать аукционы, однако в условиях жесткой монополизации настоящей
конкуренции на аукционах быть не может и потому в рамках такого законодательства леса
обречены продаваться за копейки. На Северо-Западе главный монополист — Архангельский
целлюлозно-бумажный комбинат, в Сибири — Братский и Усть-Илимский комбинаты.
Учитывая, что управлением лесами будут заниматься администрации регионов, нетрудно
прогнозировать, что к строительным и другим региональным монополистам в скором времени
добавятся лесные. Если в других отраслях региональный монополизм уже признан (в
частности, и президент неоднократно высказывался по поводу монополизма в строительном
бизнесе как тормоза экономического развития), то непонятно, зачем порождать региональный
монополизм еще в одной, важной и перспективной отрасли.

При этом, дополняет Исаев, было бы наивно думать, что собственник леса будет заботиться о
его воспроизводстве сам. В России отдача от вложений на восстановление леса будет
происходить через 80-120 лет. Даже в США с их мягким климатом прибыль может
извлекаться только через 40 лет. И понадобилось три президентских срока — один Буша-
старшего и два срока Билла Клинтона, чтобы Соединенные Штаты смогли выкупить обратно
леса на Западном побережье, где безжалостно вырубались вековые секвойи — частные лица не
заинтересованы в восстановлении лесных массивов. Собственно, Россия уже имела опыт
приватизации лесов. И этот опыт также негативен.

После освобождения крестьян в 1861 году бывшие крепостные получали в собственность
земельные участки — как пахотные, так и лесные. Крестьяне поголовно вырубали и продавали
этот лес. А деловые люди скупали лесные массивы и усадьбы ради продажи древесины. Потом
последовал указ Александра III, запрещающий вырубку лесов, однако именно в те годы
Среднерусская возвышенность стала преимущественно безлесой. И такой остается и сегодня.

Финляндия и Соединенные Штаты уже давно продали большую часть своих лесов, но они
сохраняют эти массивы живыми только благодаря огромным ежегодным дотациям. Больше
половины дотаций из финского бюджета ежегодно тратится на выплаты проживающим в
городах собственникам лесных участков за отказ вести вырубки. Навряд ли нашему бюджету
такие траты по карману. Единственный удачный в экономическом плане опыт использования
лесов на Западе принадлежит Канаде. Эта страна не только продает огромное количество
древесины, но и воспроизводит качественные лесные массивы. Правда, в Канаде этим
занимаются только государственные структуры и 95% лесов там также принадлежит
государству. Как считает Николай Моисеев, если взять на вооружение канадский опыт
использования, Россия могла бы извлекать от продажи и переработки древесины средства,
сопоставимые с доходами от нефтянки, при этом полностью сохраняя свои лесные ресурсы за
счет восстановительных работ. В противном случае, добавляет он, мы обречены проедать свои
вековые ресурсы, отдавая их навсегда. И за бесценок.