Сегодня Полина Иннокентьевна работает главным специалистом в выставочном
отделе, разместившемся в Спасской церкви. Каждый день она поднимается по
крутым каменным ступеням в зал, где развешаны колокола и колокольчики
коллекции, подаренной музею художником Владимиром Тетенькиным.
Поднимается и выше, на колокольню, откуда открываются изумительные виды
на Ангару, собор Богоявления и другие храмы, реставрируемые сегодня в
нашем городе. Когда уходит в отпуск тот или иной сотрудник, она может
заменить каждого, не отказываясь от работы сторожа или кассира. В музее
непрестижных работ не бывает, каждая нужна и важна, каждую необходимо
выполнять добросовестно.

Работать в музей она попала случайно, впрочем, в каждом случае есть своя
закономерность. Родилась она на руднике в Ботоголе Агинского района. В этом
небольшом поселке была удивительная школа, в которой преподавали
выпускники высших педагогических курсов из Москвы. Детей они учили не
только знаниям, но и всему тому, что помогает развивать душу. В школьном
хоре дети пели по нотам, знали сольфеджио, были кружки прикладного
искусства и народного творчества.

Полина солировала в хоре и была прилежной ученицей, что позволило ей после
7 класса поступить в педагогическое училище города Черемхова, которое тоже
славилось разносторонним воспитанием учеников. «Нас учили по подобию
института благородных девиц», — смеясь, говорит Полина Иннокентьевна.
Благородных, потому что пятнадцатилетняя девочка понимала, что после
гибели отца ей нужно было помогать маме, оставшейся с двумя маленькими
сыновьями. Многие советовали молодой женщине забрать старшую дочь из
города, но она дала Полине возможность закончить училище.

Семья к тому времени жила на другом руднике, в поселке Онот, куда Полина
вернулась и стала работать пионервожатой в школе. Директор ей сказал тогда,
что школа не должна утратить своего лидирующего положения в учебной и
общественной работе. Полина старалась и радовалась успеху ребят на
олимпиадах, смотрах художественной самодеятельности. Вообще-то она
мечтала стать врачом. Родители целый день на работе, дети — с бабушкой Ольгой
Ивановной, знатной знахаркой всего поселка. Бабушка могла сложить
закрытый перелом, одного человека даже от эпилепсии вылечила, использовала
травы, заговоры, гадания. Полина многое унаследовала от своей бабушки,
правда, качества врачевателя в последнее время утратила, но до сих пор может
поправить голову от сотрясения, вылечить фурункулез.

А еще она хотела стать певицей. Зная, что в Иркутск часто приезжают народные
хоры, после трех лет работы в родном поселке переехала в город. Здесь она
устроилась учителем начальных классов в школу N 15 и прошла
прослушивание в Омский народный хор. Она, с низким голосом — меццо-сопрано,
явно понравилась руководителю, который сказал, чтобы она приезжала в Омск
весной, когда будет проводиться набор хористов. В Омск она не поехала,
потому что от добра добра не ищут. У нее прекрасно шли дела в школе, она
заканчивала исторический факультет педагогического института, а в Доме
офицеров, где пела в ансамбле, встретилась со своим будущим мужем —
обладателем очень красивого тенорового голоса. Сына назвали Леонидом в
честь великого русского певца Собинова, благо отчество подходило —
Витальевич.

Пела она и с ансамблем народных инструментов, которым руководил тогда
Михаил Семенович Гезунгейт. Они часто общались, говорили о музыке,
подбирали вместе репертуар для исполнения. Как-то по телевизору она увидела
своего музыкального руководителя в другом качестве — директора
краеведческого музея. С голубого экрана он рассказывал об открытии нового
отдела природы. Тугарина попросилась в музей на работу, Гезунгейт сказал, что
возьмет с радостью, мол, спелись они давно, надеется, что и сработаются также
ладно.

Знакомство с работой экскурсовода произошло в отделе истории, где тогда
строилась выставка, посвященная юбилею области. Она помогала всем, чем
могла, и заслушивалась экскурсиями заведующего отделом Алексея
Худякова, тогда молодого человека, который умел говорить ярко, доходчиво,
умел выстраивать к основной теме ассоциативный ряд и вообще,
был хорош собой и артистичен.

Стажировка была недолгой. На 47 километре Байкальского тракта началось
строительство музея деревянного зодчества, и Полину Иннокентьевну
направили туда. В начале 70-х годов там была только Илимская башня да еще
один-два дома. Нужны были экспонаты, и Полину Иннокентьевну отправили в
экспедицию. «Дело простое. Найдешь в Усть-Илимске учителя Ивана
Калиновича Ступина, возьмешь предметы, которые он собрал, и отправишь в
Иркутск», — напутствовали ее коллеги.

«Иван Калинович, но ведь этого мало», — сказала Полина Иннокентьевна
учителю, когда увидела скарб, собранный им. «Как мало, я их полжизни
собирал!» — «Мало. Музей будет большим, надо и усадьбы обустроить, и дома
обставить так, как они выглядели раньше в сибирских деревнях».

Иван Калинович договорился с соседом, который перевез Полину
Иннокентьевну на лодке через Илим в небольшую деревеньку. Было раннее
солнечное утро, тишина стояла необыкновенная. Деревня, попадающая в зону
затопления, готовилась к переезду. В первом доме, куда она обратилась с
просьбой передать вещи, которые не понадобятся хозяйке на новом месте, ее
слушать не стали: «Ничего нет». Та же история повторилась и во второй избе.

Растерянная, она стояла посреди деревни, не зная, что делать. К тому времени,
высыпали на улицу ребятишки, которых она, памятуя свою педагогическую
практику, быстро собрала вокруг себя. Рассказала о музее, который будет
работать под открытым небом, о том, какие предметы нужны. Таким
образом она разожгла энтузиазм юных сердец, разлетевшихся, как
воробьи, по всей деревне. Полина Иннокентьевна еле поспевала на каждый
детский голос, который звал ее посмотреть, что есть в одном, другом, во всех
домах деревни.

Нашлось многое: прялки, старинные утюги, стулья, глиняные горшки, прочая
утварь, даже иконы были. Так на берегу Илима образовалась приличная куча
предметов, которые Полина Иннокентьевна любовно называла экспонатами.
Но как вывезти их? Нужна машина, которая могла бы по дороге вдоль реки
увезти все это добро в Усть-Илимск. Бригадир, к которому она обратилась с
просьбой, скептически посмотрел на ее экспонаты и сказал, что скоро приедет
шофер, которому приказать он не может: «Если сможешь уговорить
— твоя удача». Вскоре подъехала машина, шофер, молодой парень, с радостью
согласился: «Я родственников смогу навестить. Но собрала-то ты мало.
Поехали». По дороге он останавливался в каждой деревне, где у него были
знакомые или родственники, быстро объяснял задачу, и сельчане, которым не
хотелось на новое место везти старые вещи, с радостью несли все, что
составляло интерес Полины Иннокентьевны.

В Усть-Илимске она появилась с машиной, до верху нагруженной всякой
всячиной, смешной для глаза постороннего и бесценной для музейного дела.
Далее надо было все переправить в Железногорск, загрузить в контейнер и
отправить в Иркутск. Машины она найти не могла, все работали в деревнях,
перевозили людей на новые места поселения. Но мир не без добрых людей,
помогли лесоустроители, которые и машину дали, и контейнер загрузили. В
Иркутск он пришел раньше отправителя. Когда Полина Иннокентьевна
появилась в музее, ей со смехом сказали, что экспонаты машинами не принято
возить.

Не одну — шесть машин привезла она с коллегами из экспедиций в Качугский и
Жигаловский районы. Зимой вновь улетела в Усть-Илимск, где с трудом, но
нашла машину, чтобы еще раз объехать опустевшие деревни, в которых нашла
точильник, колоды для пойки лошадей, крупотерку, маслобойку, сани, столы,
стулья, диваны. Все те экспонаты, которые сегодня составляют предмет
удивления посетителей музея «Тальцы».

Из года в год проводила она экскурсии по музею деревянного зодчества,
увлеченно рассказывая о сибирских деревнях, укладе жизни их обитателей. Но
когда сын подрос, он заявил, что больше с ней не поедет, не интересно ему
каждое лето проводить на маминой работе. Полина Иннокентьевна запросилась
в город. Перешла в музей Трубецких, находившийся тогда в ведении
краеведческого музея, потом поработала в фондах и заместителем директора по
административно-хозяйственной части. Как-то с директором
Вячеславом Кожевниковым и заместителем директора по науке
Олегом Бычковым она поехала смотреть ледокол «Ангара»,
реконструкция которого заканчивалась. Там должна была разместиться
экспозиция музея времен революции и гражданской войны.

Все было хорошо, особенно впечатлило машинное отделение. Но кто будет
заведовать ледоколом? «Что долго думать, Полина Иннокентьевна построила
одну экспозицию, построит и другую», — сказал Бычков. «Как, у меня знаний по
этой теме нет!» — «А ты книжки, что ли, читать не умеешь?» Книжки она умела
читать, но вот задача — сведений о временах революции и гражданской войны, связанных с
ледоколом, не было. Другое дело — материалы по истории судоходства по
Байкалу, их было предостаточно. В фондах музея сохранилась и модель
парусного судна ХVIII века — галион. Вот если бы такую экспозицию создавать!

Вместе с художником Виктором Карнауховым на ученом совете они отстояли
идею экспозиции по истории судоходства. Вместе с научным сотрудником
Ольгой Струк находили мастеров, которые сделали для
музея макеты бота, парохода «Император Николай», парома,
других судов. Всю эту красоту разместили в носовой части, корма досталась
культурно-экологическому центру, который сделал там выставку по истории
фотографии.

Десятилетие музея-ледокола «Ангара» отмечали торжественно, пригласили
капитана Георгия Васильевича Ладо, ходившего на нем с 1935 по 1955 год,
часть команды, внучек первого и второго капитанов. Было в тот
знаменательный вечер и народное гуляние. Шел 2001 год. Именно тогда
выяснилось, что ледокол… не принадлежит музею. После долгих разбирательств
он отошел в ведение общества по охране памятников, а Полина Иннокентьевна,
вложившая в него не только свою неуемную энергию, но и душу, осталась не у
дел.

Казалось бы, хватит, можно уходить на заслуженный отдых. Но разве такие
натуры, как Тугарина, уходят на пенсию? Так появился в ее судьбе
выставочный отдел, в котором она за свою более чем тридцатилетнюю
трудовую деятельность в музее еще не работала. Здесь она стала главным
специалистом и автором многих экспозиций…