Где живут ангелы?

Иркутяне часто заблуждаются. Думают, что все ангелы
живут в центральной части города, а архангелы — в сером,
белом и других важных домах. Прошедший недавно конкурс
«Почетная семья г. Иркутска» показал как раз обратное:
чем дальше к окраинам, тем больше семей хороших и разных.
По крайней мере выяснилось, что все три семьи — победительницы
по всем трем номинациям — живут именно там. В номинации
«Приемная семья» жюри конкурса признало лучшей семью
Горячкиных из Ново-Ленино. Игорю и Светлане вручили
ценный подарок — стиральную машину-автомат «Самсунг»,
детям — бесплатные путевки в оздоровительный летний
лагерь. Такие награды, к слову сказать, получили семьи
— победительницы и в номинациях «Молодая семья» и «Многодетная
семья».

Когда я приехал к Горячкиным, то застал лишь двоих из
детей — Юлю и Таню. Настя, Люба и Артем отправились
в лагерь отдыхать снова, на время второго оздоровительного
сезона. Правда, на этот раз уже за деньги родителей.

Квартира у них маленькая, однокомнатная. Стоит двухъярусная
детская кровать, раздвижной диван для супругов, несколько
кресел, нехитрая мебель… Когда семья ложится спать,
то зал, наверное, становится похожим на одну большую
кровать. Но все расставлено аккуратно, рационально.
Я постоял посередине этой одной-единственной комнаты
площадью 16,8 кв. м, пытаясь мысленно представить, как
они тут всемером помещаются. Представить было довольно
сложно.

— Конечно, тесно, — соглашается Светлана. — Но места
всем хватает. Дети здесь и уроки делают, и рисуют, и
лепят поделки из пластилина и соленого теста. Тесто
потом раскрашивают. Получается красиво. Делают это,
правда, в две смены — письменный стол один на всех.
Второй не поместится.

На такой же маленькой кухне между электроплитой и раковиной-мойкой
еле втиснулась стиральная машина «Самсунг». Шикарная.
Смотрится как-то странновато среди более чем скромной
обстановки. Этакая залетная заграничная гостья.

— Обедаете, наверное, тоже в два захода? — спрашиваю
я.

— Да, — разводит Светлана руками. — Все сразу за
обеденный стол не помещаемся.

Игоря, индивидуального предпринимателя, дома не оказалось.
Знакомила меня с детьми Светлана. Она тоже работает
в малом бизнесе, торгует продуктами в палатке. Но в
этот день была в отгуле. Заскочила к ней на минутку
родная сестра Игоря, Марина, да так и осталась с нами
посидеть, попить чаю, послушать, о чем разговор.

Таня, на правах самой старшей из детей, ей уже 14, показывает
поделки, вышивки и рисунки отсутствующих Любы, Насти
и Артема. Симпатичный кулончик («Любина работа»). Не
сразу и поймешь, что сделан из раскрашенного теста.
Изящный поднос с фруктами, смешная собачка («Артем тоже
любит лепить»). Рисунки на стекле из пластилина. Тоже
цветного. Таня изобразила бобра, а Юля — бульдога.
Марина взяла бульдога, пошутила:

— Я думала, котенок.

— А папе нравится, — парировала Юля. — Правда, симпатичный?
— обратилась она ко мне.

— Да, очень, — подтвердил я.

— Ну вот! — засмеялась Юля. — Я плохих «картин» не
делаю.

И принесла Танину вышивку. Пока я разглядывал ее, успела
сообщить, что рамочку под вышивку сделал папа. («Папа
у нас все умеет»).

Света смотрит то на девчонок, то на меня и вся буквально
светится от материнского счастья.

— Грамоты свои показать забыли, — напоминает она.

Девчонки опять ринулись в зал, принесли стопку грамот,
которыми всех пятерых награждали в оздоровительном лагере.
Повод был самый разный — за песни, за сценические
костюмы, за активность и спортивные достижения, за хороший
художественный вкус и даже за… красоту. Юля заняла
первое место в конкурсе «Мисс обаяние». Она и в самом
деле красивая и милая девчушка. Носится по квартире как
угорелая — энергия, фантазия так и бьют из нее ключом.
Короткие темно-русые волосы кокетливо и небрежно прихвачены
золотистыми приколками. В ушах поблескивают такие же
золотистые маленькие сережки.

— Не рановато ли тебе в 13 лет носить сережки? — осторожно
спрашиваю ее.

— Да я их с малых лет ношу.

— Танцевать давно начала?

— Тоже с малых лет.

— Ну-ну, — сдался я. — Так отвечают обычно звезды
нашей эстрады.

— Еще чего, — обиделась она. — Я в эстраду не собираюсь.
Я врачом хочу стать.

Потом, уже в самом конце дня, они с Таней провожали
меня до остановки. Не уходили, пока я не сел в автобус.
Стояли рядышком, обнявшись. Со стороны и не скажешь,
что не сестры, что Юля — родная дочь Горячкиных, а
Таня — приемная.

«Спасибо, мама!»

Супругов Горячкиных жизнь не баловала. Светлана родилась
на Украине. Потом жила в Благовещенске. В конце концов
оказалась вместе с матерью, отчимом и двумя братьями
в Иркутске. Столица Восточной Сибири им приглянулась
— вполне цивилизованный, культурный, тихий город. Обжились,
пустили корни. Но три года назад отчим погиб в автокатастрофе,
и ее мать снова осталась одна.

У Игоря отец с матерью глухонемые. Он рос в бедности.
Вечно ничего не хватало — ни еды, ни одежды. Но все
же умудрился закончить училище и получить две хорошие
специальности — штукатура-маляра и каменщика. Потом
переквалифицировался в столяра-плотника. Говорит: «Потянуло».
Наверное, потому что в его роду занятие это было всегда
традиционным и почетным. Столяром работал (и сейчас
работает) отец, дед. Прадед тоже любил построгать-постолярничать,
хотя и был довольно знатным купцом.

Познакомились они на свадьбе подруги Светы, которая
выходила замуж за друга Игоря. Когда Игорь ее увидел
в первый раз — ладную, бойкую, — сразу влюбился. Подошел
и заявил:

— Будешь моей женой.

Светлана чуть посуду не уронила от такой неожиданности.
Парень ей тоже понравился — серьезный, симпатичный,
деловитый. Но все же заметила:

— Да ты меня совсем не знаешь…

— Это дело поправимое, — добродушно засмеялся
Игорь.

А вскоре они действительно поженились. Так что одна
свадьба плавно переросла в другую, и теперь уже подруга
Светы и друг Игоря были у них в свидетелях. Из чего я
делаю вывод: ходить на свадьбы своих друзей и подруг
очень даже полезно. За сорок лет журналистской работы
я встречаю уже около полутора десятков героев своих
очерков, которые именно на этих празднествах впервые
увидели друг друга, а впоследствии создали и собственные
семьи.

В апреле прошлого года Горячкины поехали в Усть-Уду
побывать на могилках бабушки и дедушки Игоря.
Совершенно случайно узнали печальную и страшную историю, произошедшую
с его дальними родственниками и их тремя детьми, которые
остались по существу сиротами при живых родителях.
Семья слыла в округе неблагополучной. Горе-родители
постоянно пили, не уделяя своим чадам почти никакого
внимания. Однажды произошел случай, который всех потряс в районе.
Отец с матерью закрыли детей в доме и пропали на полторы
недели. Столько длился у них запой. Когда ребятишек обнаружили,
все трое были до предела истощены. Еды-то у них совсем
не было. Детей увезли в больницу, а отца с матерью
суд лишил родительских прав. С тех пор и стали ребятишки
мыкаться по казенным домам. Любу и Артема определили
в Тулунский интернат, а Таня осталась в Усть-Удинском
приюте.

Таню нашли быстро. Она вышла на крыльцо приюта
бледная, плохо одетая, на костылях.
Игорь еле ее узнал — девчонка в свои 13 лет выглядела
как 10-летняя.

— Ой, дядя Игорь! — бросилась она ему навстречу. И
заплакала. Так они и сидели на крыльце в обнимку —
плачущая девочка-худышка, перенесшая недавно операцию
на ноге, и сильный крепкий мужик, смахивающий время
от времени скупую слезу. Глядя на них, чуть не расплакалась
и Света.

— Игорь, — сказала она. — Давай заберем Таню к себе.
Насовсем. Оформим опекунство. Хватит ей мыкаться.

— Да, да, — кивал он головой, как будто вопрос этот
для него был уже давно решен.

Так Таня оказалась в их семье.

А потом Горячкины разыскали в Тулуне Любу и Артема,
привезли их в Иркутск погостить на новогодние каникулы.
Родные брат и сестры были этому несказанно рады, они
уже долгое время вообще не виделись. Ходили все дни
напролет, взявшись за руки, не могли друг от друга никак
оторваться. Когда Игорь со Светой повезли детей обратно,
те загрустили, заплакали. На них было жалко смотреть.
Ну не хотели ребятишки опять в детдом. Хотя и не обмолвились
об этом ни словом.

— На летние каникулы мы вас снова привезем в Иркутск,
— пообещали Горячкины.

Но это их мало утешило.

— Э, где наша не пропадала: заберем, Свет, Любу с
Артемом к себе? — неожиданно предложил Игорь. — Тесновато
будет, но все-таки в семье им лучше, чем в интернате.

— Конечно, заберем, — поддержала та мужа. — Грешно
разлучать их с Таней.

В Тулуне они долго беседовали с директором интерната,
убеждали его отдать детей. Получив согласие, вернулись
домой все вместе.

В Иркутске органы опеки поначалу возражали — мала жилплощадь.
Но Горячкины чиновников убедили: все будет хорошо,
поместятся все. Света на приеме у главного специалиста
отдела опеки и попечительства комитета по управлению
Ленинским округом Татьяны Никуловой даже расчеты на
бумаге пыталась предъявить: что, где и как она поставит,
чтобы поместились пятеро детей.

— Я все продумала, — горячо убеждала она Никулову.
— Продам наш большой диван, вместо него куплю небольшой
раскладной. Куплю еще кресло-кровать…

Никулова слушала, смотрела на эту еще совсем молодую
женщину, так страстно желающую обогреть, приютить совершенно
чужих ей детей. В глазах посетительницы угадывалось
столько нерастраченной материнской любви, что отказать
ей было просто невозможно. Язык бы не повернулся. Кто
же откажет человеку, если тот хочет делать людям добро?

Четвертого ребенка, дочь соседей Настю, они взяли в
свою семью еще до приезда Артема и Любы. Родители Насти
тоже пили, часто ссорились. Как водится в таких случаях,
девочка росла сама по себе, без родительской ласки и
внимания. Была вечно полуголодная, донашивала чужие
вещи. Больше времени проводила у своей лучшей подружки
— Юли Горячкиной, чем дома. Светлана ее привечала
как родную. Юлька без подружки за обеденный стол даже
садиться не хотела. И одеждой тоже с ней делилась.

Так бы, наверное, эти две семьи жили и дальше. Но все
изменил случай — отец Насти по пьяни убил жену. Ему
дали 11 лет тюрьмы. Настя совсем осиротела. На
похоронах ее матери Светлана попросила разрешения у
тетки Насти забрать девочку к себе. Тетка сделать это
по разным причинам не могла. Родственники погибшей
женщины заупрямились: как так — отдать ребенка совсем
чужим людям?! И поначалу Настю приютила у себя другая
родственница, жившая тут же в Ново-Ленино. Она одна
растила свою дочь — такого же возраста, что и Настя.
Но переоценила силы. Позвонила через неделю Светлане,
пожаловалась:

— Не могу с ними справиться… Не слушаются. Не знаю,
что и делать…

Светлана, побледневшая, долго слушала ее охи-ахи, всхлипы,
терзания. Не выдержав, сказала:

— Пусть Настя приходит к нам жить. Мы возьмем над ней
опеку. Соберите ее вещи и отправляйте.

Когда Настя появилась на пороге квартиры Горячкиных,
Юлька обхватила ее за шею, расцеловала и сказала:

— Будешь моей сестрой. Раздевайся. Спать будем рядом,
больше я тебя никуда не отпущу.

Вот такая самостоятельная, человеколюбивая и решительная
эта Юлька.

Пока оформляли опекунство, Настя жила у Горячкиных.
На второй день они всем семейством пошли с ней по магазинам
прикупить что-нибудь из одежды. Приобрели кроссовки,
куртку, белье, джинсы. Особенно хорошо смотрелись на
девочке джинсы. Она их до той поры никогда не имела.
Увидев себя в зеркале, в шикарной блузке, в новеньких
облегающих джинсах, Настя себя едва узнала. Такая она стала
вмиг красивая да фигуристая. Обняла Свету, сказала проникновенно:

— Спасибо, мама!

И осеклась. С испугом взглянула на Свету: имеет ли она
право так ее называть?

— Не переживай, — успокоила ее Света. — Все нормально…
Называй меня, как хочешь — мамой, тетей Светой. Как
тебе удобно.

— Спасибо, мама, — еще раз тихо поблагодарила Настя.
Вздохнула грустно-грустно: — Почему бог не дал мне
таких родителей, как вы?

Банкиров испугали… дети

У Игоря самый активный творческий возраст — 33 года.
Он только нынче стал индивидуальным предпринимателем.
Решил рискнуть и попробовать себя в малом бизнесе.
А до того просто мастерил столярные изделия и сам же
их продавал. Арендует на одном из рынков торговый киоск.
Двоюродную сестру пригласил поработать в нем продавцом.
Отец, теща, родная сестра Марина с мужем помогают. Так
что бизнес их с полным правом можно назвать семейным.

— Как идут дела? — спросил я, когда он появился в
конце рабочего дня дома.

— Нормально, — ответил Игорь. — Работаю честно, исправно
плачу «вмененку» (единый налог на вмененный доход). Семья не бедствует. Хотя на все денег
не хватает. Вот хотел три месяца назад купить Тане компьютер
за 38 тысяч рублей, но пока сорвалось. Банк не дал кредит.
Отказал категорически. Таня углубленно занимается в
школе информатикой, у нее есть к этому склонность. Вот
я и хочу эти ее способности развить… Нет, вы не подумайте,
что я совсем отказался от намерения приобрести компьютер.
Куплю все равно! Дети ни в чем не должны быть
обделены. Я этого не допущу. Мы со Светой в детстве
очень много чего не имели, так пусть хоть наши ребятишки
не будут обделены. Да и время сейчас такое: без компьютера
— никуда.

— Почему банк отказал в кредите? Сумма ведь небольшая.

— Детей наших испугался.

— ?!

— Ну, что их у нас много. Банкиры побоялись, наверное,
что не сумеем возвратить заимствованное. Чушь собачья.
Я и просил-то всего 23 тысячи. Остальные 15 у меня были
с собой.

— В банке нас поначалу встретили с распростертыми объятиями,
— вспоминает Светлана. — Заработки вроде бы нормальные:
у Игоря — 10 тысяч рублей в месяц, у меня — 5. Спросили:
«Сколько детей?» «Пять», — ответила я с гордостью.
Не подумала, что сама себе этой информацией могу навредить.
У работницы банка глаза от удивления округлились: «Это
вы серьезно? У вас действительно пять детей?» «Да, серьезно»,
— отвечаю. Она тут же испуганно помчалась к директору
банка советоваться. Когда вернулась, заявила холодно:
«Кредит мы вам дать не можем. Ваши доходы, если поделить
на семь человек, укладываются только в прожиточный минимум».

— Что было дальше? — спрашиваю я.

— А ничего, — ответил Игорь. — Мы со Светланой молча
развернулись и ушли. Не стали даже убеждать банкиров,
что непременно и точно в срок возвратили бы кредит.
В конце концов «отстегнули» бы временно из детских пособий.
Были у нас и еще кое-какие варианты.

— Обратились бы в другие коммерческие банки. На одном
свет клином не сошелся.

— Обращались, да толку никакого. Везде — отказ.

— Выходит, наши банки работают только с очень богатыми
клиентами? Даже ты, предприниматель средней руки, им
не подходишь?

— Выходит, что так, — резюмирует Игорь. — У них трудно
позаимствовать денег и на развитие своего дела. А это,
то есть нехватка средств, самая больная проблема в малом
бизнесе. Он поэтому у нас так плохо и развивается.

Марина не преминула вставить:

— На Западе банки работают с любым клиентом. Даже без
залога. Если опираться только на сверхбогатых, то у
нас никогда не будет ни хорошо развитой общедоступной
банковской системы, ни строительства жилья в достаточных
объемах, ни ипотеки.

Я, кстати, с ней полностью согласен: система мелкого
кредитования населения у нас совершенно не развита.
Находится в каком-то зачаточном состоянии. Тогда как
в остальном мире люди уже давно живут в кредит. Особенно
средний класс, к которому семья Горячкиных как раз себя
и относит. Получается, наши банкиры, вольно или невольно,
тормозят создание в стране устойчивого среднего класса,
который в любой развитой демократической стране является
основой экономического благополучия и политической
стабильности.

Да что там банки! Мы не имеем в России даже политической
партии, которая бы отражала и защищала интересы среднего
класса. У коммунистов свои заботы, а у СПС — вообще
непонятно какие. То ли олигархические, то ли сугубо
личные, персональные, не имеющие с жизнью народа ничего
общего.

— Да ладно с этим кредитом, — махнул Игорь в
сердцах рукой. — Мы и сами накопим. Правда, Тань?

— Конечно, — соглашается Таня. Приносит и ставит передо
мной на кухонный стол большую вазу, заполненную до краев
монетами двух-, пяти- и десятирублевыми. — Вот собираем
Артему на бассейн… Уже есть 907 рублей.

— Артем у нас спортивный мальчик, — говорит Игорь.
— Занимается легкой атлетикой, баскетболом, футболом.
Просится в бассейн. Хочет освоить спортивное плавание.
Но дело это не бесплатное. Спортинвентарь пловца стоит
2 тысячи рублей. Вот и копим. Всей семьей — у кого
сколько остается от покупок в магазинах, от кино…
Был случай: одной из девочек Света дала 10 рублей на
мороженое, а та бросила их Артему в вазу.

— Да папа в основном сам денежки кладет, — смеется
Таня.

Игорь слегка смущается, что его «раскрыли». Когда мы
остаемся вдвоем, тихо говорит:

— Это я в воспитательных целях завел копилку. Чтобы
дети сами участвовали в подготовке покупок друг
другу. Это приучает их к доброте и коллективизму. Еще
— чтобы учились бережливости и знали: шальных денег
при честной жизни и работе не бывает. Ну, а монетки,
конечно, в основном в вазу кладу я. Чаще всего когда
ребята этого не видят. Пусть думают, что они сами постарались.

— Ты прямо как Макаренко… Психолог.

— Просто я детей очень люблю. Хочу, чтобы они выросли
хорошими людьми, получили не только приличное образование,
но и были физически развиты. Чтобы имели нормальные
жилищные условия. Землю под строительство индивидуального
дома нам уже выделили. Думаю сейчас, где средства найти.
Хочу обратиться к мэру с просьбой, чтобы дали все-таки
ссуду на строительство. Пока никто не хочет в этом вопросе
помочь. Строить будем сами.

— А не боязно? Дом-то хотите поставить, как говорит
Света, большой — общей площадью 144 кв. метра.

— Мы смелые, — отшучивается он. — Трудностей не боимся.
Сруб, конечно, придется купить готовый, а все остальное
— своими руками. Так обойдется намного дешевле.

Р.S. Очень не нравится мне, когда наши якобы умные политики
и депутаты говорят: с уменьшением численности населения
России и Восточно-Сибирского региона в частности сделать
ничего нельзя. Дескать, надо больше приглашать иммигрантов. Нелегальных
китайцев, азербайджанцев, таджиков, молдаван им, видите
ли, маловато. А я думаю как раз наоборот: надо своих
детей побольше рожать, беречь их, создавать больше приемных
семей. Тогда и народонаселение увеличится. Козе ведь
понятно. Но очень уж выгоден нечестным бизнесменам и
фирмам дешевый труд нелегалов — зарплата у них копеечная,
живут они там же, где работают, и налоги платить не
надо. Вот лоббисты всех мастей за такой путь развития
нашей страны и ратуют. Ясное дело, не бескорыстно.

Порой диву даешься: наши дети — сироты и оставшиеся
без попечения родителей — как будто государству не нужны.
И нашим гражданам — тоже. А вот иностранцы за маленькими
россиянами буквально охотятся. Судите сами: если в 1992
г. они усыновили 678 детей, а российские граждане —
13942 ребенка, то в 2003 г. число иностранных усыновителей
(7852 ребенка) уже превысило внутрироссийские показатели (7331
ребенок).

Что надо делать? Для начала стоит укрепить хотя бы институт
опеки, всемерно поддерживать и поощрять такие семьи,
как семья Горячкиных, которые охотно берут чужих детей
на воспитание, делают из них достойных и работоспособных
граждан. Система приютов и домов-интернатов морально
(да и экономически) себя изжила. Лучше иметь побольше
приемных семей. Казенный дом — он и есть казенный.
Там нет пап и мам, а есть лишь государственные работники.
Какими бы хорошими и ответственными людьми они ни были,
заменить детям родителей и тепло домашнего очага не
могут. В мире как раз идут по такому пути. То есть стремятся
пристроить детей в семьи. Мы же вечно изобретаем свой
«велосипед», который зачастую никуда не едет.

По числу казенных детских домов на сто тысяч человек населения
мы впереди планеты всей. Равно как и по числу космодромов,
танков, подводных лодок и… чиновников. Пора бы уж
за 13 постсоветских лет хоть чему-то научиться. Деньги
надо вкладывать в человека, в его развитие — это, к
сожалению, еще не все у нас понимают. Финансовые вложения
в человека — самые эффективные для любого государства.
А уж вложения в детей — тем более. Слова «дети
— наше будущее» без реальных мер со стороны власти
могут так и остаться просто заклинанием. А Россия — без
будущего.