В костюме Евы

Было это на Камчатке. Работали как-то мы над материалами о Приморье
с моим коллегой — тассовским репортером Юрием Муравиным.

!I1! Подплывая к берегам Камчатки, первое, что мы хотели
поснимать, это, конечно, огнедышащий вулкан. Он редко
затихает, и всегда на вершине сопки клубятся облака
паров и газов. Это вверху, а внизу — целебные термические источники-гейзеры.
Мы просим небольшую женскую
компанию из наших туристов разрешения их пофотографировать.
Такие кадры для очерка
были нам просто необходимы. Дамочки никак не соглашаются
на присутствие фотографов. «Мы будем раздеваться, —
говорят, — и нам ни к чему мужской глаз, да еще с объективом».
Нашлась смелая фотолюбительница и говорит: «Давайте
нам вашу фотокамеру, мы тут сами разберемся». Мы, долго
не думая, выдаем им два «Никона»: снимайте! Установили
фокус, выдержку, диафрагму… Просим только не замочить
дорогостоящую аппаратуру. Риск наш не был напрасным.
Мы получили две полностью отснятые пленки — 70 кадров.
Один-два снимка надеялись выбрать.

Наш высококлассный теплоход — морской лайнер — был немецкой
постройки, экипированный по всем правилам. Если
кухня, то с посудой и оборудованием, если медчасть —
с лекарствами, аппаратурой и даже мини-операционной.
Музыкальный салон имел необходимые музыкальные инструменты
для приличного оркестра.
Была и судовая фотолаборатория с оборудованием известной
фирмы «Карл Цейсс». О фотолаборатории мало кто знал на
нашем судне. Зато мы в течение часа развели растворы,
проявили пленки и напечатали фото. Однако выбирать было
не из чего. Ни одного делового
кадра. Что это было? Девочки дали волю
своим чувствам и наснимали себя в костюме Евы.
Все это было хулиганством, да еще, представьте,
для тех советских лет. Мы были очень расстроены.
Нам было стыдно кому-нибудь
из участников рейса это показать. Но мы показали! К
ужину в салоне перед рестораном мы вывесили стенную газету
— фоторепортаж: «Как мы умеем отдыхать». Девочки не
ожидали такого поворота событий. Газету мы конечно сняли
за «большой выкуп». Но нас просили вернуть негативы.

Пленки мы не вернули, а под веселые возгласы всех четырехсот
туристов, собравшихся на борту, утопили в Тихом океане.
Подумали — еще не дай бог прибьет эти пленки океанская
волна к берегам Японии!

Под возгласы одобрения

Работая собственным фотокорреспондентом ТАСС по Восточной
Сибири я был инициатором обменных командировок со своими
коллегами. Что это такое? Я, сибиряк, ехал на Дальний
Восток, ко мне приезжали с Волги, коллега с Урала
разъезжал по европейскому северу… Делали мы это раз
в год обязательно. Меняли насиженные места и смотрели
свежим глазом на неизвестные края. Это давало
огромные результаты и в творчестве, и в количестве отснятых
и принятых редакцией снимков. Таким образом я объездил
почти всю страну. Был на Волге, Кавказе, Урале, Дальнем
Востоке…

Помню, было одно событие в моей жизни —
в Челябинске. Германия отказала в поставке труб
большого диаметра в СССР. Их выпуск освоили на Челябинском
трубопрокатном заводе. У нас еще никогда не выпускали
таких труб — 1020 миллиметров. Наши умельцы в срочном
порядке сконструировали и установили свой трубопрокатный
стан. Событие значительное, и собралась
на заводе пресса — журналисты газет, агентств,
кинохроники, телевидения, всего человек
сто. Мне посчастливилось быть на этом торжестве. Партийное
руководство завода решило во время митинга поднять трубу
и провезти ее на кранбалке через весь шестисотметровый
цех. Этим мы докажем немцам, на что мы, русские,
способны. Все это должно было происходить под возгласы
одобрения и восторга…

Дирекция и парторг решили: на трубе надо что-то написать.
Придумывали разные лозунги и призывы. «Слава КПСС» —
к чему бы это на черной трубе? «Да здравствует рабочий
класс!» — вроде длинно и буквы будут мелкими. До митинга
остаются буквально минуты. Заводской художник бегает
с ведром краски. Ждет указаний — какие слова написать.
Без надписи праздника нет. И вот в последний момент
неизвестно кто решает и командует написать крупно:
«Труба — Родине». Всюду цветы, лозунги, портреты членов
политбюро. Черную трубу (краска еще не высохла) поднимают
на высоту цеха и под дружные аплодисменты открывается
митинг. Щелкают затворы фотоаппаратов, крутится пленка
в кинокамерах, снуют неистово телевизионщики. Конечно,
крики «Ура», шапки в воздух, люди целуются…

В аппаратной ТАСС, куда мы начали передавать кадры,
самыми первыми снимки рассылали всем газетам страны
и за границу (в первую очередь, конечно, немцам). Испуганные
операторы фотосвязи были в недоумении, когда на дисплее высвечивалось:»Труба
— Родине». Доложили главному: что делать, как быть?
Такой ляп и представить трудно в советское время. Я
не знаю, кого наказали за эти слова? Но в «Правду»,
«Известия», «Труд» снимки пошли без этих слов. Их на
черной трубе наши художники затушевали черной краской…

Корреспондент сорвал пуск домны…

!I2! Мы, собкоры ТАСС, в Москве, в центральном аппарате,
собирались часто. Иногда по нескольку раз в год. Нас,
триста корреспондентов, один раз в год приглашали на
всесоюзные совещания, один раз вызывали с обязательным
годовым отчетом о проделанной работе. Да и в отпуск к морю
ездили через Москву.

Каждый раз, когда я бывал в столице, то всегда находилось
много дел, вопросов. Как-то в Москве редактор спросил меня:
«Хочешь поработать? Тема есть». А какой журналист от
хорошей темы откажется? В Братске, Усть-Илимске, Ангарске,
Байкальске я снимал большие стройки. В Туле готовилась
к сдаче доменная печь на новом металлургическом заводе.
Я снимал доменные печи на Запсибе в Новокузнецке. Тульская
была, конечно, меньше сибирских, но и здесь ее высота
очень приличная. Мне приходилось снимать красные флаги
на скале Пурсей и Толстом мысе, а вот флаг на домне,
на высоте сто метров, видеть еще не приходилось.
Смотрю вверх и говорю монтажникам-высотникам:
«Нет, ребята, я не одолею такую высоту. Есть среди вас
фотолюбители?» Оказалось, все. Вешаю свой фотоаппарат
на шею верхолазу, другому даю флаг Родины и прошу: «Давите,
ребята, на кнопку, не жалейте пленки».

До пуска домны остаются считанные часы. Снизу я наблюдаю
весь съемочный процесс и радуюсь: «Кадр есть»! Спускаются
ребята. Что мне сказать? Спасибо?! Я же сибиряк и поэтому
говорю: «Ребята, с меня бутылка!» «Ладно, приходи,
корреспондент, в наш вагончик, отметим это дело».
Думаю, одна бутылка на всех, засмеют. Взял на все деньги,
что были в кошельке. Монтажники-высотники не пьют месяцами.
Работа у них такая. Но если случай или событие какое,
они расслабляются по полной… Наутро я со снимками
уезжаю в Москву. Ребята на работу не выходят — стройка
остановилась. Не успел я доехать до Москвы, как в редакцию
приходит «телега» — срочная телеграмма: «Был ваш корреспондент,
сорвал план, нарушил социалистические обязательства
по сдаче домны в эксплуатацию». Мне пришлось долго
объясняться своему начальнику. Спасло, конечно, звание
сибиряка и хорошие снимки, опубликованные в «Правде»…